Юрий Медведев - Капитан звездного океана

• Название: Капитан звездного океана
• Автор: Юрий Медведев
• Издательство: «СМАРТ»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990

В этом сборнике представлены произведения писателей-фантастов — членов Всесоюзного творческого объединения при ИПО ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Своей остросюжетностью, романтической верой в светлые стороны человеческой натуры они будут особенно интересны для юного читателя.

Содержание:

Юрий Медведев. Капитан звездного океана

Елена Грушко. Последний чогграм

Таисия Пьянкова. Онегина звезда

Феликс Дымов. Аленкин астероид

Виталий Пищенко. Миров двух между

Составитель кандидат филологических наук, ответственный секретарь Совета по работе с молодыми при СП СССР Ю. А. Лопусов

---

Поем мы весело, на голоса. Операторы довольны, руки потирают. Папу, который в этот миг в комнату вдвинулся, к стене притиснули, чуть рот не заткнули. Оказывается, и режиссер не всегда такой удачный номер придумает, какой у нас сам собой получился: герой не падает духом. Я, правда, расстроилась, увидев себя на экране: глаза плутоватые, рот на полкадра распахнут и двух передних зубов не хватает. В пору закрыть лицо ладонями и убежать, к Туне под диван заползти… Но я допела. Пусть помощник оператора, который нарочно так меня снял, думает, будто мне их дружеский телешарж понравился. Пусть думает…

Взглянула я тайком на циферблат и сначала себе не поверила. Где же спасатели? Читтамахья обещал, что они через два часа на месте окажутся. А их нет и нет. Заерзала я по дивану. И вид, наверное у меня от этих мыслей весьма так себе… Потому что дядя Исмаил не так понял, подмигнул мне и зашептал:

— Чего ты мнешься? Дела какие? Так ты иди, не стесняйся. Посижу чуток без связи.

— Фу, дядя Исмаил, противный! Позоришь меня на весь эфир…

— Ну что ты! Дело житейское… Я отмахнулась:

— Вечно бы тебе зубоскалить! Лучше обогрев проверь — вон нос посинел.

— Беда с этими цветными передачами. На черно-белом экране не углядела бы…

— Погоди, я все же отлучусь на минутку, кое с кем посчитаться надо. Не скучай!

— Иди-иди. Я ж говорю, не стесняйся.

Вот заладил! Ему и невдомек про застрявших спасателей. Ох, не к добру это. Креплюсь, а на душе тяжко. Да еще тетя Кима что-то почувствовала, глаз с меня не сводит. Что я ей, чудо сотворю, что ли? Всего-то и есть у меня только оун — тонкая ниточка контакта… В конце концов, дядя Исмаил мог ведь и не меня выбрать. Да оно и лучше бы не меня, тогда бы я ни при чем оказалась…

На мой настойчивый зов Туня вылезла, а ко мне не торопится: ползет брюхом по полу, антенны виновато опущены. Еще тоскливее мне стало. Роботеска натура чуткая, нежная, тоже, видать, догадалась…

Расплывается у меня все перед глазами. Дрожит. И стены. И две Туни затуманенные. И экран. И операторы. И мама, тихо замершая на краешке стула. И светящийся марсианский цветок на подоконнике. Затиснула я роботеску в угол дивана:

— Признавайся, противная, ты с самого начала подозревала, да? С самого-самого начала?

Туня вылупила на меня честные-пречестные блюдечки:

— О чем?

— Не юли! Уже час назад спасатели должны были вызволить дядю Исмаила.

Стараюсь не кричать, строго-строго смотрю на нее, чтоб не отпиралась. Вот отчего ее болезнь, и нерешительность, и странная игра в прятки. Уж тысячу раз дядины шансы исчислила. Рада бы солгать, да не научена. А мне голая правда нужна. Поэтому тереблю Туню, не даю ей опомниться:

— Излагай. Живо.

— Тебе не понять.

— А я Антона Николаевича попрошу. Он разъяснит.

Мое обещание окончательно сразило ее. Туня отчаянно всплеснула ручками:

— Понимаешь, сгусток скрученного Пространства вместе с пилотом выдавило в Пояс Астероидов. Теперь Пространство растекается. И не дает спасателям приблизиться. Это как если бы из мяча начал во все стороны ветер дуть — смогла бы ты подплыть к мячу на легком перышке?

Туня снова закручинилась. А я молчу, слова ее обдумываю. Ну зачем, зачем дядя Исмаил мой оун выбрал? Неужели никого поумнее не нашлось?

— Это окончательно? — спрашиваю, не глядя на роботеску.

— У него же скафандр порван! — заскулила Туня. — И энергоресурса всего на двадцать шесть часов. Даже на обогреве экономит.

— Тихо! — прервала я. И к оператору: — Не могли бы вы срочно соединить меня с Председателем Всемирного Совета?

— Что случилось? — всполошился папа. Он вошел на цыпочках и не слыхал нашего с Туней разговора. — Ты же знаешь, Лялечка, как он занят. Только и дел у него по два раза на дню беседами с тобой развлекаться!

Тетя Кима вскочила, руки перед грудью в кулаки сжала — и обратно на диван рухнула. Никому ничего не объясняю. Некогда мне объяснять. Настаиваю просто так, вдруг послушают:

— Нет, вы все-таки соедините. А если нельзя с Антоном Николаевичем, то хотя бы с Читтамахьей.

— Не надо с Читтамахьей, девочка, я уже здесь! — раздался от порога медленный голос, и ко мне раздражающе неторопливо подошел Антуан-Хозе. Сейчас, когда надо было куда-то бежать, звонить, рвать на себе волосы от горя, его застывшее смуглое лицо вызывало неприязнь. Он привычно-ловко присел на корточки, с секунду смотрел на меня без слов и едва заметно раскачивался. Потом положил руку на спину зависшей возле нас Туне: — Я вижу, ты все знаешь, Аленушка. Мне трудно было бы рассказать. Мы бессильны…

Я оценила, как по-взрослому он выговорил мое имя, немножко затягивая его посредине, так что получилось «Алеунушка»… А бедная Туня, уловившая только смысл фразы, затряслась словно раненая.

— И ничего-ничего? — замирая, спросила я уже без всякой надежды, наперед зная: ни-че-го! Иначе бы Главный ТФ-Конструктор здесь не рассиживал!

Читтамахья встал, по-восточному сложил руки ладонями вместе, наклонил голову. Но он меня больше не интересовал. Я смотрела, как кровь отливает от лица тети Кимы, как красная капелька выступает у нее из прокушенной губы.

Я с силой отерла щеки. Включила оун. Нащупала дядю Исмаила. Стараясь выглядеть беззаботной, сказала:

— Дядя Май, мы с Остапкой сыграем тебе сказочку… Выставила перед собой своего нелепого казачка, нарочно держу его так, чтобы он зевал и причитал жалобным голосом: «Хочу кормиться!» Раньше дядю Исмаила забавляла кукольная электроника, ее маленькие домашние возможности и несуразности. Но сейчас я поняла, что взяла фальшивый тон.

— Погоди, Олененок. — Он жестом отстранил меня и уставился через мое плечо на неподвижную фигуру Антуана-Хозе.

Читтамахья, не мигая, выдержал его взгляд. Такая наступила тишина — слышно было, как внутри Остапкиного туловища что-то тихо тикает. Дядя Исмаил все понял, на секунду потемнел, будто тень на лицо его пала, но тут же расправил морщинки, покосился на шкалу ресурса у себя на рукаве:

— Осталось чуть больше суток. Точнее, двадцать пять с половиной часов.

«Ой, как много! — подумала я. — Это же еще целую ночь и целый день мучиться! Не смогу я… Лучше б сразу!»

Подумала так — и ужаснулась. Какие ж подлые мысли могут придти в голову, а? Себя пожалела! Как же, бедняжка, спать тебе не придется! Глазами и ушами ему до самого конца служить! Да чем ты еще можешь помочь? О нем, не о себе думай! Если не о спасении, то хоть о спокойствии человека позаботься!

Обругала себя мысленно. И сама же себя остановила: надо думать о нейтральном, о легком, о приятном… Ведь на прямом контакте он любые мои мысли улавливает. В том числе, и эти о нем… Вроде бы пока не заметил моего предательства…

— Давно догадался? — спрашивает Антуан-Хозе.

— Давно. Когда спутники мои, бродяги межпланетные, расползаться начали. Ты же знаешь, в каменном рое осколки по параллельным орбитам гуляют… А сейчас вокруг — полюбуйся! — вычистило. Сгусток Пространства?

Читтамахья кивнул. А я прислушивалась, не дрогнет ли у дяди Исмаила голос.

— То-то вижу, забеспокоились матеоритики, прочь побежали… В точном соответствии с законом кубов!

Молодец. Справился с собой. Говорит таким тоном, будто разбегайся метеориты по другому закону, они бы ему личную обиду нанесли.

Повел дядя Исмаил браслетом по сторонам. Действительно, глыбы, которыми он вначале хвастался, теперь вдали мелькают. Только одна скала с размазанным по поверхности куском капсулы не покинула потерпевшего аварию космонавта.

Дядя Исмаил прислонился к ней, ласково похлопал по шершавому боку:

— В обнимку с этой скалой из ТФ-Контура выцарапывались… Он сел на краешек, свесил ноги в пустоту. Точно жук, наколотый на острый каменный выступ.

— Сколько времени это может длиться?

Дяде не хотелось выглядеть трусом, и он избегал говорить о Пространстве вслух.

Антуан-Хозе с трудом заставил себя ответить. Я физически ощутила тяжесть этого ответа:

— Дней пятьдесят. Если б не Аленушкин оун, даже локатором тебя не достать…

Дался ему мой оун! Да, может, не понадейся дядя Май на связь со мной, никакого бы несчастья не случилось! Может, это я виновата, что его занесло в Пояс Астероидов.

Повалилась я, к своему стыду, на диван. И немножко заплакала. Ведь вот сейчас восемь миллиардов зрителей смотрят, как у них на глазах погибает хороший человек. И никто не в силах помочь. Ни отважные спасатели. Ни сверхмудрые ученые. Ни преданные разведчики. Сто кораблей к нему в эту минуту ломятся. Мчат изо всех сил, а все на месте: не могут заколдованного пути одолеть. На миллионы километров перед ними пустая пустота расстилается. А в самой середке этой пустоты человек на астероиде примостился, ногами вакуум месит, старается о страшном не думать. Пока еще полон сил и здоровья. Но и тепло, и воздух, и жилой дух иссякают в скафандре. Через несколько часов вздохнет последний раз — и ледяным сделается. Отберет его Пространство. Потому что без энергии наедине с космосом — хуже, чем на трескучем морозе голышом очутиться. На Земле всегда есть надежда на помощь. А в космосе ничего нет. Ни воздуха. Ни надежды.