Красная Шкапочка - Жнецы Страданий

• Название: Жнецы Страданий
• Автор: Красная Шкапочка
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Каждому в жизни дается выбор, но что делать тому, за кем выбор приходит сам — внезапно и без шанса на отказ? Что делать, когда дорога к мечте оказывается залита кровью, а ты сам себе порой кажешься куском мяса? И как быть, если мечта умирает, оставляя после себя только пустоту? Нельзя стать боевым магом и ни разу не убить. Нельзя быть некромантом, сохраняя чистоту помыслов. Нельзя выучиться на целителя, ни разу не разрезав живую плоть. В этом мире магия — это цинизм, грязь и кровь. Но любовь выдержит все. Даже то, что не в силах выдержать рассудок.

СамИздат, невыправленный черновик!

Дизайн обложки: Frost Valery.

---

Стоящий напротив старший ученик усмехнулся:

— Ладно, не говори. Плевать мне на испытания твои, ну-ка…

И он дернул завязки холщового воротника.

Лесана вспыхнула и отпрыгнула от него, как от муравейника.

— Сдурел что ли? — прошипела она, сжимая кулаки. — Сам говорил — нет тут парней и девок. Чего еще удумал?

Фебр усмехнулся.

— А как парень парню хочу рубаху сорвать.

Она в ответ злобно оскалилась:

— Руки поломать не боишься?

Он усмехнулся и шагнул вперед.

Он был старше. Сильнее. Но в росте они почти сравнялись, однако Лесана забыла обо всем — о его превосходстве над собой, о том, что он дерется гораздо лучше, чем она. Ничего у нее не осталось кроме девичьей гордости — косу отмахнули, нарядили в порты, гоняют, как лошадь в бороне — но лапать себя и с грязью смешивать… «Не дам!»

И такая яростная кипящая злоба поднялась в душе, что Лесана даже удивилась себе. Злиться оказалось так легко и… приятно. По телу побежали быстрые токи, кровь будто закипела, рванулась, обжигая жилы.

Фебр шагнул вперед, собираясь взять противницу за шею, но она вместо того чтобы отпрянуть подалась навстречу, перехватывая его руки.

Что было после, Лесана помнила смутно, но ее швырнуло на крепкого сильного парня, а потом их обоих поволокло по каменному двору, от удара девушка оглохла и ослепла, но то было к лучшему — не почувствовала боли. Потом все куда-то исчезло, и некая диковинная сила оттащила разъяренную послушницу от обидчика.

Ее встряхнули, поставили на ноги. С глаз будто медленно сползала мутная пелена. Девушка огляделась. Во дворе толпились ученики, с удивлением смотрящие на разбузившуюся девку.

— Охолонись.

Лесана оглянулась и, наконец, поняла, что за сила стащила ее с Фебра.

Клесх.

Старший послушник тем временем остался лежать ничком посреди мощеного двора. Из ушей у него текла кровь.

— Первое. Испытание свое ты прошла, — сообщил крефф. — Второе. За драку — седмицу будешь драить нужники. Тебе одно — не привыкать. Ночевать на эти дни — в каземат. На хлеб и воду. Третье.

Он развернул выученицу к себе:

— Пошла вон. С глаз моих.

Но девушка вырвалась и, хотя подбородок жалко прыгал, спросила звенящим от ярости голосом:

— А ему что?

Клесх вскинул брови.

— Он первый набросился! И мне, значит, нужники драить, а ему что? Припарки на уши?

Крефф спокойно сообщил:

— А вот это я решу сам.

— Нет!

Мужчина уже развернулся, чтобы уйти, но услышав это короткое яростное «нет». Остановился.

— Он так же виноват! Значит, пусть драит нужники вместе со мной!

Клесх не стал утруждаться объяснениями, даже не повернулся, только кивнул двум стоящим рядом послушникам из старших:

— Выпороть.

Лесана не сразу сообразила, что эти слова относятся к ней.

В тот день она впервые поняла, зачем вдоль стен крепости врыты столбы. Потому что ее привязали к одному из них и высекли так, что драить нужники она смогла еще очень не скоро.

* * *

В землянке было сыро и полутемно. Только чадила лучинка, освещая убогое убранство жилища: несколько лавок и очаг, на потрепанной шкуре возле которого играли дети. Трое малышей возились с лыковыми куклами, негромко разговаривая на разные голоса.

Молодая женщина, сидевшая у тускло горящей лучины, сучила пряжу. У нее было бледное осунувшееся лицо и длинные, убранные в две косы волосы.

Хлопнула дверь. От сквозняка застучали, столкнувшись друг о дружку подвешенные к матице обереги. Старые деревянные, они давно утратили охранительную силу и держали их здесь только как память… память о защите, о спокойной сытой жизни. Пряха вскинула голову. Во взгляде темных глаз застыл испуг.

В землянку спустился мужчина. Он был невысок, но широкоплеч, а одет так же — бедно, почти нище.

— Собирайтесь, — сказал вошедший.

Обитательница убогого жилища поднялась с лавки, роняя веретено и глядя на гостя с жалобной обреченностью.

— Опять?

— Надо. Детей одевай.

Женщина снова села и ладонями закрыла лицо. Голос ее из-под пальцев звучал глухо:

— Да когда же это все закончится, Сдевой? Когда? Ребятишки, вон, совсем от голода прозрачные…

— Прозрачные — не мертвые, — жестко обрубил вошедший. — Собирайтесь. Оборотни окрест шалят. Дичь распугали всю. Голодно тут скоро будет. И опасно.

Женщина торопливо зашарила руками под лавкой, доставая берестяной туес.

Мужчина тем временем поднял с полу меньшого мальчика и подхватил тяжелый короб за лямку.

— А Дивен где? — спросила женщина, снимая длинной палкой обереги с матицы.

— Дивен следующим днем нас нагонит. Беги посестру торопи.

Женщина сняла обереги и вдруг обернулась к мужчине.

— Сдевой… устала я… сил нет. Ребятишек, вон, от голода шатает, да и болеют они постоянно. Далеко ли уйдут? Дивен говорил — выкарабкаемся, а ты посмотри.

И она обвела худой рукой склоненные над куклами головенки детей. Малыши и впрямь были малы для своего возраста, а под глазами у каждого залегали черные тени.

— У молодшей, вон, веснушки аж черными кажутся…

— Дивен сказал, значит выкарабкаемся. А ты терпи. Доля такая. Иной нет.

Она вдруг заплакала, уткнувшись лицом в смятый угол платка, который поспешно накинула на голову.

Мужчина вздохнул и притянул несчастную к себе:

— Не плачь.

Следом за женщиной заревели и дети. Через несколько мгновений в землянке стоял дружный вой. Сдевой вздохнул, но в этом вздохе не было досады, только безграничная усталость и… беспомощность.

— Надо идти, — повторил он. — Надо. Опасно тут. Ступай, торопи посестру. Пусть тоже собираются. Ива…

Она вскинулась, когда он позвал ее по имени, подняла заплаканные глаза.

— Я люблю тебя. Но от оборотней надо уходить.

Ива кивнула. Она знала, что он прав.

* * *

Как ни оказалась мрачна в своей неприступности и замшелой древности Цитадель, но все же была в ней одна башня, где тяжесть стен не так давала на плечи. В солнечные дни даже казалось, что среди зябкой сырости робко пробивается сюда жаркое лето. Это была башня, которую звали, как и все в Цитадели, просто — Башня целителей. Здесь после первого года ученичества поселяли тех, кому предстояло постигать таинства волшебного лекарства.

Когда Айлиша впервые тут оказалась, ей на миг поблазнилось, будто она очутилась посреди заливного луга. Как одуряюще здесь пахло травами! Словно на покосе, в поле, когда собирались ворошить сено.

Прикрыв глаза, девушка вдыхала сладкий запах, и казалось, будто вот-вот раздадутся рядом веселые голоса подруг, смех и крики. Жаль, что эти сладкие грезы развеял сердитый окрик Майрико: «Ну, чего встала как просватанная, я за тебя, что ли сушеницу перебирать буду?» Ох. Сколько она на сию пору этой самой сушеницы, подорожника, мать-и-мачехи, пустырника и чистотела перебрала, не сосчитать.

Однако юная целительница не роптала. Скромной деревенской травнице наука была в радость, потому и давалась легко. Где еще узнала бы она столько тайн и секретов? И по сей день с замиранием сердца вспоминался тот миг, когда в доме сельского старосты крефф признала в ней Дар. Сколько ночей до этого девушка лежала без сна, мечтая, чтобы ее умение лечить скотину не оказалось пустым наитием, какое бывает у обычных знахарок! Как хотела попасть в Цитадель! Сколько вечеров вместо посиделок с подругами провела возле старой Орсаны, слушая лекарку, перенимая от нее вежество. А теперь — смешно вспомнить те уроки, которые тогда казались едва ли не откровением. Теперь Айлиша умела и знала столько всего, сколько Орсане и не снилось.

Ради этих знаний выученица Майрико готова была терпеть и разлуку с домом, и суровость своего креффа, и строгое послушание. Все готова была терпеть! Лишь бы раскрыть тайны земли и трав, лишь бы постичь глубину своего Дара. Лишь бы лечить людей.

Давно — три зимы назад — у Айлиши был брат. Старшой. Единственный. Девятнадцать было Люту, когда он вернулся со своей последней охоты с безобразной рваной раной на руке. Волк, который его разодрал, так и скрылся в чаще, унося в боку сломанный нож.

Лют умирал долго — несколько седмиц. Орсана говорила — не волк парня укусил, а оборотень, но то было глупостью — днем Ходящие В Ночи спят и не ищут поживы. Но против страшной раны не помогали ни отвары, ни настои, ни заговоры. Сестра сидела возле ложа брата, гладила того по горячему потному лбу. Лишь в эти мгновенья становилось ему, будто бы легче и взгляд яснел. Но впусте. В жилу парень не пошел.

Отец, отчаявшись, заколол единственного теленка. Чистой кровью безгрешного животного кропили парня и тын поселения, прося светлых богов отвести злые чары. Но, то ли боги не услышали мольбы, то ли теленок показался им слишком тощим… Лют умер. Лицом он был черен, а изувеченная рука смердела так, как не смердят и трое суток пролежавшие на жаре мертвецы.