Кайли Фицпатрик - Гобелен

• Название: Гобелен
• Автор: Кайли Фицпатрик
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40422-3

Мадлен, преподавательница истории Средних веков в Университете Кана во Франции, ведет тихую размеренную жизнь. Она еще не оправилась от разрыва с любимым, когда внезапно умирает ее мать. От неизбывного горя Мадлен спасает случайно попавший к ней дневник вышивальщицы гобеленов, жившей в середине XI века. Мадлен берется за перевод дневника и погружается в события, интриги, заговоры, царящие при дворе Эдуарда, последнего короля саксов, узнает о запретной любви королевы Эдит и священника.

Что это — фальсификация или подлинный дневник? Каким образом он связан с историей всемирно известного гобелена Байе? И какое отношение все это имеет к самой Мадлен? Что ждет ее в Англии? Разгадка тайны гобелена? Новая любовь?

---

Отойдя в сторону, Одерикус поведал мне, что отдал шкатулку на хранение аббату монастыря Святого Августина в Кентербери.

— Известно ли аббату, что в шкатулке больше нет мощей святого? — спросила я.

В ответ монах склонил голову, и капюшон закрыл его лицо. Довольно долго он молчал, а потом заговорил так тихо, что я с трудом различала слова его исповеди. Он положил туда кости животного. Одерикус сказал, что не смог признаться в предательстве и никому не рассказал, что вынул из шкатулки мощи святого.

Я всячески уговаривала его продолжить рассказ, так мне хотелось узнать то, что оставалось тайной для всех. Я стала исповедницей монаха. И он признался, что солгал аббату, утверждая, будто забрал шкатулку из часовни Вильгельма, поскольку считал, что совершает праведный поступок. Он поклялся аббату, что мощи использовались неправильно, что Вильгельм ценил лишь саму шкатулку, инкрустированную самоцветами и золотом, а вовсе не ее содержимое. Одерикус убедил аббата, что шкатулка и мощи должны находиться в стенах, которые благословлены самим святым.

Одерикус не стал говорить о том, что мне было и так известно, — церковь собирает богатства с таким же энтузиазмом, как любой герцог или король.

Поэтому я спросила, кто еще, кроме меня, королевы и Одерикуса, знает о договоре между Гарольдом и Вильгельмом? В ответ монах отрицательно покачал бритой головой.

Я молча смотрела на ручей, вдоль которого мы шли. Вода потемнела от холода, и я ощущала ледяной туман, висевший в воздухе. Собравшись с духом, я осмелилась спросить о гобелене, поскольку уже довольно давно не ездила в Винчестер и не навещала монахинь.

Одерикус ответил, что монахини работают быстро и молча и что они превосходно владеют иглой. Они уже почти завершили историю, остается лишь ее последняя часть. Это будет встреча Эдуарда и Гарольда после возвращения эрла из Нормандии.

Получается, что гобелен утверждает, спросила я, будто визит Гарольда в Нормандию согласован с королем?

Монах ответил, что Эдита настояла, чтобы последняя часть гобелена была именно такой. По ее мнению, это защитит их, если гобелен будет обнаружен.

Мадлен прилетела в аэропорт Гатвик во вторник, в девять часов вечера. У нее не оставалось особого выбора: все билеты на Страстную пятницу[41] были проданы.

Николас спокойно отнесся к тому, что самолет прилетает так поздно, а когда Мадлен сказала, что может доехать до Кентербери на поезде, велел ей не говорить глупостей.

— Когда вы прилетите, все бары еще будут открыты, — укоризненно сказал он.

Он ждал в зале прибытия, его черные волосы сливались с черной кожей куртки. Рост позволял увидеть его издалека.

Николас также сразу ее заметил, решительно направился навстречу, забрал сумку и поцеловал в обе щеки. От него пахло знакомым одеколоном.

— Это все ваши вещи? — спросил Николас, указывая на сумку, которую она брала с собой в самолет.

Мадлен кивнула.

— Я не люблю ждать багаж.

Николас посмотрел на часы.

— Если сумеем быстро отсюда выбраться, то еще успеем сделать заказ. По пути сюда дорога была забита. Нам лучше поторопиться.

Когда они выехали на автостраду, Николас вытащил из кармана пачку «Кэмела» и предложил Мадлен закурить. Она согласилась, и он вытряхнул из пачки сигарету для себя и нажал на хромированную кнопку прикуривателя на приборной панели. Мадлен вынула сработавшую зажигалку и поднесла ее к концу его сигареты.

— Вам удалось расшифровать руны, о которых вы рассказывали? — первой заговорила Мадлен. — Мне не терпится узнать!

— Я продвинулся совсем немного. Дайте мне время — после нашего разговора прошло всего три дня. А как ваши дела?

Он искоса посмотрел на Мадлен, и она перехватила его взгляд.

— Нормально. Я рада вернуться сюда.

— Значит, вас тянет на родину? Но ведь вы француженка!

— Я наполовину англичанка!

Николас оценивающе посмотрел на нее, и Мадлен больше ничего не сказала, неожиданно смутившись.

— Вы похожи на норманнов чертами лица и кожей, — продолжал Николас, — но волосы как у кельтов. Это все проклятые викинги — разбросали свои хромосомы по всей Европе.

Мадлен рассмеялась, втайне наслаждаясь его вниманием.

— А вы? От кого вы получили свои гены?

— От валлийцев, итальянцев и бриттов, насколько удалось выяснить. Мои родители из Уэльса. Мы до сих пор не слишком популярны среди англичан.

— Но разве король Артур не произошел от римлян и валлийцев? — поддразнила его Мадлен.

— Ну да, раз уж вы об этом вспомнили — теперь я понимаю, что между мной и Артуром должна существовать связь. Вы проницательны!

Они продолжали болтать, пока «фольксваген» не сбавил скорость перед тем, как свернуть с автострады к Кентербери. Николас снова посмотрел на часы.

— Мы быстро доехали. У нас есть полчаса. Могу я пригласить вас в мой любимый бар?

— Почему бы нет?

Дорога, ведущая в Кентербери, была пустынна, а легкая вуаль дождя придавала желтым фонарям призрачное сияние.

Николас обогнул средневековую городскую стену и въехал в старый город через Северные ворота. Они оказались в той части города, которую Мадлен знала совсем плохо, и она искала хоть какой-нибудь ориентир. В основном здесь были каменные коттеджи, но изредка попадались здания, построенные из викторианского кирпича.

— Здесь я живу, — сказал Николас, показывая на одно из таких зданий. — Раньше тут находилось старое пожарное депо, потом его перестроили. В доме много места. Я страдаю клаустрофобией в стандартных постройках — кажется, что нахожусь в кукольном домике.

Он остановил машину возле паба, который занимал угловую часть обветшалого строения. Паб назывался «Революция».

— Это независимый паб[42], его владельцы называют себя коммунистами, — заметил Николас, когда увидел, что Мадлен разглядывает название, написанное на деревянной вывеске.

Они вошли в небольшой, тускло освещенный зал. Почти все посетители были стариками. Несколько седых голов кивнули Николасу, когда он заказывал виски для Мадлен и безалкогольное пиво для себя. Один из них, с морщинистым лицом и в фуражке, с некоторым любопытством посмотрел на Мадлен, перевел взгляд на Николаса и улыбнулся своим мыслям. Зубов у него почти не осталось.

Они сели за один из пустых столиков — все посетители устроились за барной стойкой.

Мадлен подняла стакан и указала в сторону стойки.

— Странные посетители для паба с названием «Революция». Что-то я не вижу никаких признаков инакомыслия.

— Пятидесятые давно прошли.

— Значит, не хотите рассказать о документе, который нашли? Это жестоко.

— Ну хорошо, я скажу кое-что. Его автор — монах, покинувший монастырь Святого Августина в период ликвидации. Документ датирован тысяча пятьсот сороковым годом. Монастырь был распущен в тысяча пятьсот сороковом.

— Но собор не тронули?

— Нет, Генрих Восьмой сохранил несколько самых крупных соборов. Естественно, они отошли к Англиканской церкви. Аббатства и монастыри были разрушены и разворованы — камень за камнем.

— Вы хотите сказать, что монах описывает уничтожение монастырей?

— Я не уверен относительно подробностей. Но рассчитываю, что к концу недели мы сможем посмотреть документ. Две головы лучше, чем одна. Все не так уж и сложно — просто процесс расшифровки идет медленно, приходится искать значение каждой руны, в результате осмысленная фраза получается далеко не сразу.

Вскоре раздался звон медного колокольчика, возвещающего о закрытии «Революции». Мадлен больше не успела задать ни одного вопроса, и ей пришлось залпом допить остатки виски.

Николас отвез ее к дому Лидии и проводил до двери. После того как она нашла в сумочке ключи и открыла дверь, он клюнул ее в обе щеки и обещал позвонить на мобильный телефон в субботу. Он сказал, что завтра работает в архиве, но там никого не должно быть, и он не сомневается — Иисус поймет, что ему необходимо время спокойно подумать. Потом Николас уехал.

Мадлен шла по коттеджу и всюду зажигала свет, вспоминая о том, что сказала Розе — дом оказывает на нее умиротворяющее действие. Так оно и было, но теперь он казался пустым. Лидия окончательно покинула его.

В пятницу Мадлен проспала почти до полудня, а когда проснулась, отчетливо вспомнила свой сон. Ей приснилось, что принц Уильям[43] стал Эдгаром Этелингом — наследником трона в тысяча шестьдесят шестом году. Уильям-Эдгар, одетый в гетры из лайкры, выступал с кафедры Мадлен в аудитории университета в Кане. Он решил отречься от престола, заявил Уильям-Эдгар, поскольку пришел к выводу, что Виндзоры не являются истинными наследниками короны саксов. И добавил, что отправляется в Австралию, чтобы заняться серфингом.