Войтоловская Львовна - Практические занятия по русской литературе XIX века

• Название: Практические занятия по русской литературе XIX века
• Автор: Войтоловская Львовна
• Издательство: Просвещение
• Жанр: Филология
• Год: 1975

Авторы пособия на конкретном материале раскрывают возможные пути и приемы литературоведческого анализа, разнообразный характер литературоведческих поисков, принципы работы над монографическими трудами, эпистолярным наследием и др.

---

Затем другой студент делает сообщение о статье В. С. Нечаевой «Кому принадлежат статьи, подписанные П. Щ.?»[127]. Основным автором статей П. Щ. В. С. Нечаева считает С. Т. Аксакова, однако высказывает и возможные возражения на свою точку зрения. С. Т. Аксаков, по ее мнению, был единственным автором статей 1835 г., подписанных П. Щ., а в 1833 г. он работал в соавторстве с Н. И. Надеждиным, который давал ему общие теоретические установки. Почему же, если Аксаков был соавтором, он в 1857 г., когда Надеждина уже не было в живых, отказался от этого и утверждал, что статьи принадлежат только Надеждину? В. С. Нечаева полагает, что соавторство Надеждина в статьях П. Щ. 1833 г. дало Аксакову основание сказать, что Надеждин подписывал свои статьи инициалами П. Щ.

Следует предложить студентам сделать сообщение о том, какое освещение получил спор между С. Осовцевым и В. С. Нечае-, вой, связанный с криптонимом П. Щ., в сборнике «Вопросы текстологии».

Считая документальные данные наиболее авторитетными и достоверными источниками атрибуции, Л. Д. Опульская в статье «Документальные источники атрибуции литературных произведений» тем не менее высказывается против «фетишизации документа» и настаивает на проверке его с помощью исторического и филологического анализа, постоянно подвергая источник научной критике и рассматривая его в свете анализа содержания и стиля. Она останавливается на методологии анализа документальных свидетельств, исключающих друг друга, и на использовании их для атрибуции[128].

В центре внимания Л. Д. Опульской в отношении атрибуция П. Щ. стоит вопрос о том, почему в 1835 г. Н. И. Надеждин назвал автором статей, подписанных П. Щ., С. Т. Аксакова, а через год после смерти Надеждина С. Т. Аксаков назвал их автором редактора «Телескопа». Л. Д. Опульская справедливо считает, что в подобных случаях требуется тщательное выяснение обстоятельств, при которых данные свидетельства были сделаны. Л. Д. Опульская находит в аргументации С. Осовцева ряд натяжек и считает ее более спорной, чем доказательства В. С. Нечаевой. Однако А. Л. Гришунин, занимаясь тщательным анализом языка статей П. Щ., который, по мнению В. С. Нечаевой, должен доказать, что они написаны не Надеждиным, приходит к обратным выводам[129]. А. Л. Гришунин видит большое лексическое различие в статьях П. Щ. 1833 и 1835 гг., отмечая в статьях 1833 г. характерную для Надеждина семинарскую лексику, которая была чужда Аксакову. По мнению А. Л. Гришунина, о несомненном авторстве Надеждина говорит специфическая надеждинская синтаксическая конструкция, надеждинское вводное словосочетание, осложненные обороты и т. д. Речь идет именно об авторстве, а не о редактировании статей, так как трудно предположить, чтобы все это было внесено при редактировании. Это подтверждается, по мнению А. Л. Гришунина, и фактами личной биографии Надеждина[130].

Язык статей П. ГЦ. в 1835 г. иной, и их автором, по всей вероятности, был С. Т. Аксаков.

В заключение студенты заслушивают докладчика, который излагает окончание статьи С. И. Машинского, подводящее итоги спора о П. Щ.[131]. Студент цитирует приведенный С. И. Машинским отрывок из «Письма к редактору «Молвы» 1857 года» С. Т. Аксакова: П. Щ. — этими буквами подписывал иногда Надеждин полемические свои статьи, хотя немножко семинарские, но едко написанные. П. Щ. — начальные буквы имени и фамилии короткого приятеля Надеждина, всем известного тогда, достойного и почтенного профессора Павла Степановича Щепкина[132].

С. И. Машинский приводит ряд убедительных соображений, отвергающих возможность авторства С. Т. Аксакова под псевдонимом П. Щ. Наличие «общей эстетической направленности статей П. Щ. и взглядов Аксакова», как он пишет, не исключает глубокой разницы, существующей в отдельных положениях их воззрений. Исходя из понимания творчества Аксакова и особенности его стиля, С. И. Машинский отрицает принадлежность ему статей под этим псевдонимом. По мнению С. И. Машинского, П. Щ. — блестящий полемист. Его стиль не имеет ничего общего со спокойным, рассудительным стилем статей Аксакова. Особенно эта разница ощутима в статьях 1833 г.

С. И. Машинский полагает, что тайну П. Щ. знал еще М. П. Погодин. Он цитирует сообщение Л. В. Крестовой на заседании сектора текстологии Института мировой литературы имени А. М. Горького, которая привела отрывок из дневника М. П. Погодина от 6 мая 1833 г., где сказано: «С Шевыревым об его статьях, столько преувеличенных, сколько Надеждины преуменьшены. Обида на Аксакова». Что значит — «Обида на Аксакова»? Уж не имел ли все‑таки Аксаков отношения к упомянутой полемике? Но, как оказалось, последняя фраза в неразборчивой скорописи Погодина просто неправильно прочитана. Там сказано: «— Обедать к Аксакову». Перед фразой стоит разделительное тире, говорящее о новой мысли. Таким образом, сейчас уже документально доказано, что Аксаков не имел никакого отношения к статьям П. Щ. 1833 г.

Все же некоторые сомнения имеются в отношении статей П. Щ. 1835 г. В «Молве» (1835, № 19) в статье П. Щ. имеется такая фраза: «Я знаю г. Мочалова на сцене, как он дебютировал 17 лет в Полинике, — так и остался, «искусства в нем не прибавилось». С. И. Машинский считает соображение В. С. Нечаевой о том, что это не мог написать Н. И. Надеждин, правильным. Ему было тогда 13 лет. Он был воспитанником духовной семинарии. В то время он знать игру Мочалова не мог, равно как и быть свидетелем его дебюта в Москве в 1817 г. Возможно, что известные коррективы в статье Н. И. Надеждина — П. Щ. действительно сделал С. Т. Аксаков. Возможно, что и приятель Надеждина— П. С. Щепкин вносил свои поправки. Но, заключает С. И. Машинский, главным автором под псевдонимом П. Щ. являлся Н. И. Надеждин.

Студенты делают вывод, что в этом научном споре о П. Щ. ближе других к истине оказался С. Осовцев. Они объясняют это множеством разнообразной аргументации, которую он принимал во внимание при установлении авторства. Оценка поисков С. Осовцева дана в статье Ираклия Андроникова[133].

Беседа завершается обращением к книге С. А. Рейсера, к тем выводам, которые сделаны им в главе об атрибуции. Несмотря на все сложности на пути верного атрибутирования, советская текстология достигла и в области атрибуции огромных успехов. Советские издания чрезвычайно пополнили литературное наследие классиков. В настоящее время досоветские издания «в сущности полностью потеряли свое значение, и нет в наши дни исследователя, который по ним бы работал». Открылось великое множество недоступных раньше частных архивов, исследователи получили доступ к цензурным, жандармским и полицейским хранилищам. Создалось множество архивохранилищ, тщательно организованных, с систематически проводимой работой по описанию фондов. Организуются «всевозможные экспедиции для поисков новых материалов», так «что возможности обнаружения неизвестных раньше произведений поистине неисчерпаемы».

Повесть Л. Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича» (Вопросы истории создания)

Приобщение студентов к конкретному текстологическому анализу может идти, в частности, путем сопоставлений окончательного текста произведения с опубликованными вариантами, отражающими первоначальный замысел автора и его последующую работу над текстом. Это не будет еще научным изучением творческой истории произведения, но явится начальной стадией подобной работы.

Обычно берется произведение, уже изучавшееся на практических занятиях. Студентам известны его идея, композиция, образы, стиль и т. д. При сопоставлении различных редакций этого произведения следует показать, что проводимая работа способствует более глубокому пониманию творческого замысла писателя и дает возможность проникнуть в его лабораторию.

Остановимся на повести Л. Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича»[134].

Прежде чем приступить к сопоставлению окончательного текста с вариантами, повесть была проанализирована со студентами. Ее идея — о лжи и обмане, царящих в жизни господствующих классов, раскрыта в свете общих проблем мировоззрения и творчества писателя в пору его «духовного кризиса» 1880–х годов. В этот период Л. Толстой порвал со всеми привычными взглядами своей среды и, как подчеркивает В. И. Ленин, «обрушился с страстной критикой на все современные государственные, церковные, общественные, экономические порядки, основанные на порабощении масс, на нищете их, на разорении крестьян и мелких хозяев вообще, на насилии и лицемерии, которые сверху донизу пропитывают всю современную жизнь»[135].

В статье Л. Толстого «О жизни» изложен «смысл соотношения жизни и смерти». Перед лицом смерти, утверждает Л. Толстой, человек осознает бессмысленность деятельности только для самого себя, и он ищет нового смысла жизни. Перед кончиной Иван Ильич приходит к осознанию противоречий своих по–ступков, своей жизни с «совестью» и «разумом», к мысли о необходимости нравственного возрождения, «просветления», которое он находит в самоусовершенствовании. Велика разоблачающая, сатирическая сила мыслей и образов этой повести. Во время создания «Смерти Ивана Ильича» Толстой считал, что «просветление» возможно для всех людей, в том числе и для тех, которые подвергнуты разоблачению. Здесь положен предел сатирической силе повести, которая уступает в этом плане «Воскресению». Самая сильная сторона «Смерти Ивана Ильича» в гениальном проникновении художника в душевную жизнь умирающего человека, в раскрытии «диалектики души» перед смертью.