Лариса Петровичева - Следы на воде

• Название: Следы на воде
• Автор: Лариса Петровичева
• Жанр: Научная Фантастика

Даже когда у тебя выдастся тяжёлый день, всё равно жди Чуда. Если на тебя наорёт мама, всё равно жди Чуда. Пусть даже оно начнётся с чужого голоса, который будет повторять твоё имя. В твоей голове...

---

Провозвестника в обнимку с Лизой;

Валентина, который, не дождавшись Анны, выходил из пиццерии;

двух актеров в красно-черных масках на сцене величиной с Нью-Йорк;

уже знакомый замок на берегу океана;

птицеликих существ с темно-синей кожей, что лениво перебрасывались колючими шарами, зависнув над оранжевым лесом;

каменные статуи на Андуине;

спящего морского змея, свернувшегося в кольца, среди которых стояли дивные корабли с треугольными парусами;

насекомоподобных роботов, идущих на строй светловолосых всадников в алых плащах;

Алину — растянутую в пространстве, ось всех возможных миров и вариаций;

Алину — режиссера.

Алина качнула головой, и актеры, сняв маски и обнажив крохотные большеглазые личики болезненно-желтого цвета, на мгновение оглохли от аплодисментов, хотя до того были абсолютно уверены в провале. Морской змей пробудился, моргнув янтарным оком и, вместо того, чтобы пожрать неосторожную флотилию, уснул снова. Предводитель всадников гортанно вскрикнул, и конная лавина хлынула на передовой отряд машин, круша варварскими копьями тончайшую технику.

А потом вдруг все миры сошлись в одной точке, и Алина радостно засмеялась, поняв, что ей надлежит сделать. Поняв, что она может.

Радуга! воскликнула она, смеясь и плача, простирая руки в небо. Если для этого нужно вернуться, то черт побери, она согласна! Ее путешествие окончилось, наконец-то. Стать собой снова…

Радуга!

Ее слезы падали на остывающие щеки мальчика.

Ее голова кружилась от невероятной смеси боли и восторга.

— Именем неба, — прошептала Алина, положив руку на узкий холодеющий лоб. — Именем неба говорю тебе: встань.

Часть вторая. Кирилл

Колдунья устроилась в точности так же, как и ее товарки. Двухкомнатная квартира в «хрущобе», отремонтированная под офис, в одной комнате секретарская, в другой приемная, на кухне лаборатория, сортир — по назначению. Простенько и со вкусом. Я бы даже сказал, стандартно.

Посетителей по раннему времени было немного. У стены жались дурно накрашенная девица (приворот парня), замотанная дама средних лет (отлучение мужа от пьянства, сына от наркотиков), дама же, но помоложе, побогаче одетая (порча) и мужичок весьма встрепанного вида (чирей).

Я уже научился определять их проблемы с первого взгляда.

Судя по бормотанию из-за двери с надписью «Госпожа Альмагль» процесс охмурения идет вовсю. Что ж, не будем врываться посреди какого-нибудь особо важного заклинания, а то несчастный страдалец разобидится вусмерть.

Как вчера.

Клиенты смотрели на меня исподтишка. Девица — оценивающе, замотанная дама — устало, дама богатая — с вызовом, мужичок — с опаской. Конечно, я же на голову его выше.

— Я последняя, — заявила девица. — За мной будете.

Глубокомысленно кивнув, я принялся изучать икону Николая Угодника над дверью кухни-лаборатории. Смотрите, люди, у нас все по-честному. Силой родовой, молитвой Божией, за ваши денежки. А икона хорошая, не из газетки вырезана. Почти как у моего непосредственного начальника.

Колдунья взвывает так, что я содрогаюсь. Процесс охмурения подошел к концу. Сейчас клиент расплатится (или тут по предоплате?) и довольный отправится домой. Я же отодвину следующего по очереди, войду к госпоже Альмагль (Альмагель) и побеседую с ней по душам. Очередь будет зело недовольна, а делать нечего. Банально говоря, такая профессия. Служебный долг.

… Когда меня в очередной раз прогнали из газеты, я мыкался без дела и денег три недели. Впрочем, дело-то как раз нашлось: приехал из деревни кум, привез сала и ведро самогона. Это ведро я уговаривал до тех пор, пока не стал галлюцинировать: мне казалось, что я на пять лет старше и все-таки усыновил детей жены, став таким примерным папашей, что хоть по телевизору показывай. Именно сей факт и повлиял на решение завязать со спиртным навеки, а утром того дня, когда я вылил остатки самогона в унитаз, нашлась и работа…

Дверь приемной открывается и в коридор натуральным образом вываливается старая перечница в нелепом брючном костюме и бейсболке. На лице — умиление, сравнимое разве что… Представьте, что вы накушались мясных деликатесов и сладостей, а потом Вам явился Бог и пообещал райские кущи, примерно так.

Я профессионально оттираю от заветной двери девицу (гражданин с чирьем слабенько вякает «Э, мужик!») и вхожу к колдунье. В коридоре бурно выражаются в мой адрес. Ну и на здоровье. Попробуйте пойти следом и вытащить меня за воротник.

Приемная оформлена с тем дешевым шиком эзотерических магазинов, который вызывает вздохи восторга у наивных лохов и презрительную усмешку у профи. Хрустальный шар, стеклянные пирамидки, «поющие ветра» — полный набор, и еще целый иконостас на стене. Все правильно: молодым экзотику, ортодоксам догму. Колдунья, разумеется, в черном, с тридцатью перстнями на десятью пальцах, на шее анкх, молот Тора и православный крест из золота граммов на десять.

— Ну что, яхонтовый, — сладенько мурлычет она, даже не глядя в мою сторону, — сразу ясно. Жена ушла?

— Как знаете? — любопытствую я, присаживаясь в кресло.

— Вижу, — просто отвечает колдунья. — Сегодня утром ты проснулся, а она уже далеко. Прости-прощай, завтрак в холодильнике. Ну ты и к Альмагль кинулся, золотой. Правильно кинулся.

— Поможете?

Иронии она не замечает. Тасует замасленную колоду Таро пухлыми пальчиками с акриловыми ноготками. Я терпеливо жду.

— Помогу. Все в моей власти.

Теперь моя очередь производить впечатление.

— Кирилл Каширин, епархиальный следственный отдел, — представляюсь я и жестом фокусника предъявляю документы.

Что делается с колдуньей! От розового благодушия не остается и следа, она смотрит на меня с совершенно животной ненавистью, с трудом удерживая желание вцепиться ногтями в морду. Вполне естественное желание, как я уже успел убедиться.

— Инквизитор пожаловал, — вместо мурлыканья из алых уст госпожи Альмагель (Альмагль) вырывается натуральный шип по-змеиному. — Что же ты, еврей, в инквизицию подался? Или выкрестом заделался?

— Хохол я, хай вам грець, — холодно отвечаю я, хотя вовсе не уверен на этот счет. Родителей, знаете ли, не видел никогда, с детства по приютам и так далее. — К вам на прием две недели назад приходила Семенова Екатерина Андреевна. Хотела узнать судьбу. Помните?

Колдунья равнодушно дергает плечом. Бросает карты на стол и вынимает из шуфлядки початую пачку дорогих сигарет.

— Их тут знаете сколько ходит судьбу узнавать?

Снова на «вы». Таки очень хорошо.

— К сожалению, знаю. Позавчера в милицию обратилась мать девушки, дело передали нам. Видите ли, госпожа Фролова, Катя покончила с собой. Не дожив двух дней до шестнадцати лет.

Семенова-старшая за несколько дней из цветущей ухоженной женщины превратилась в старуху. Я смотрел ей в глаза — пустой, давно пересохший колодец, который перестал питать родник. Дочь, умница, отличница и красавица, была для нее всем. Собиралась поступать в институт…

— На приеме вы предсказали, что она не доживет до дня рождения, — я с трудом сохраняю каменное выражение лица. — И Катя, девушка нервная и внушаемая, поверила. Вам. Рекламе в Интернете, что вас хвалит до небес. Отзывам тех придурков, которые не знают, куда деть деньги. И двадцать первого июля выбросилась из окна. Умерла по дороге в больницу, — делаю выразительную паузу и добавляю: — Матери она оставила записку: «Альмагль не ошибается». А как мы с вами знаем, госпожа Фролова, вы ошибаетесь и очень часто.

Колдунья багровеет. Пальцы нервно мнут сигарету; она сама не замечает, что табак сыплется на стол.

— Я увидела ее смерть, — глухо шепчет Фролова Ирина Петровна (а туда же — Альмагль!), — увидела и сказала. А за чужую дурь я ответственности не несу. И из окна эту дурочку не толкала. Так что нечего…

— Да будет вам! — перебиваю я. — Увидели вы, как от меня жена утром ушла… Вы арестованы по обвинению в доведении несовершеннолетнего до самоубийства, госпожа Фролова. Государство представит вам…

Вот уж не думал, что эта толстушка окажется такой резвой, словно ей каждый день приходится спасаться бегством от представителей моего ведомства. В лицо мне летит полная миска магического порошка (соль, мята, любистик); Фролова выскакивает из-за стола с грохотом (кресло упало) и кидается к двери, решив, что я, ослепши от растительной дряни, ей теперь не противник. Ну да.

Я ставлю ей подножку, и колдунья валится на пол. В тот же миг раздается треск выбиваемой двери, и я слышу:

— Кирилл Александрович, эта?

Группа захвата поспевает как всегда вовремя. Почему-то у меня создается впечатление, что я попадаю в дешевый боевик. Всем на пол, руки за голову, ха-ха три раза.

— Наш клиент, — говорю я. Судя по заклинаниям, которые громогласно извергает Фролова (проще говоря, она матерится, аки извозчик), ее берут под белы рученьки и выводят из квартиры. В коридоре ахают посетители, не успевшие вкусить благодати, а у меня глаза режет.