Алексей Тимофеев - Покрышкин

• Название: Покрышкин
• Автор: Алексей Тимофеев
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0855-1

Кадры решают все. А в переломное время, в экстремальных ситуациях, герои решают все, — считает автор книги о маршале авиации А. И. Покрышкине.

Именно Покрышкин стал ярчайшим выразителем тех перемен, которые сделали нашу армию 1941 года армией 1945 года. Он был первым из когорты тех, кто сломил боевой дух люфтваффе. По свидетельству известного ученого Ю. Н. Мажорова, который в годы войны служил в 1-й отдельной радиобригаде Ставки ВГК, лишь в трех случаях немцы переходили с цифровых радиосообщений на передачу открытым текстом: «Ахтунг, партизанен!» (внезапное нападение партизан); «Ахтунг, панцер!» (прорыв советских танков) и — «Ахтунг, Покрышкин!».

Знаменитый летчик никогда не был баловнем судьбы. Да и не могла быть легкой жизнь у человека, который, как говорит о нем один из его учеников, генерал-полковник авиации Н. И. Москвителев, «ни разу нигде не покривил душой, не сказал неправду». О многих перипетиях жизни летчика и военачальника впервые рассказано в этой книге.

Редчайшее сочетание различных дарований — летчика-аса, аналитика, командира, наставника — делает личность Покрышкина единственной в своем роде. Второй наш трижды Герой И. Н. Кожедуб всегда говорил, что учился у него воевать и жить, быть человеком…

Книга издается к 100-летнему юбилею Александра Ивановича Покрышкина.

---

Покрышкин вспоминал: «В такую историю случайно попал и я. Во время ужина ко мне и сидевшим рядом Голубеву и Труду пристали трое подвыпивших старших офицеров. Не стерпев грубость и оскорбления, я дал резкий отпор и за нарушение субординации оказался на гауптвахте».

Очевидец того случая, авиатехник, рассказывал, что у гвардейцев была привилегия — в столовой для них стояли отдельные столы. Привилегия в той обстановке весьма существенная. И вот за стол 16-го гвардейского полка сели командир 298-го полка И. А. Тараненко, а также батальонный комиссар и начальник особого отдела этой части. Им подали ужин. Покрышкин заявил им о правах гвардейцев. Сказал и о том, что права эти надо заработать… В ответ последовало: «Товарищ капитан, вы как себя ведете?! Мы старшие по званию…»

Слово за слово. К месту «инцидента» подходили все новые летчики, разделившиеся на две «неприятельских стороны». Столы начали передвигаться, страсти накаляться. Потом, по рассказу очевидца, «кто-то кого-то стукнул боксом».

Понять что-либо в той кутерьме было уже невозможно. После приезда коменданта с охраной летчики объединились против нелюбимых «тыловиков». Драка выплеснулась на улицу, некоторые участники «стали салютовать, постреливать вверх для подъема храбрости». Навел порядок только подъехавший на «додже» с автоматчиками начальник гарнизона полковник Губанов. Зачинщиком назвали Покрышкина…

Виктор Никитин вспоминал:

«Наступил вечер. Жара спала. Все летчики на улице.

— Полундра!.. Все сюда! — призывно махая руками, кричал Вадим Фадеев. — Быстро! Важное и сенсационное сообщение!

Все потянулись к нему, предвкушая веселую тарабарщину.

— По достоверным агентурным данным докладываю: Саша Покрышкин посажен на гауптвахту — раз!.. Ему грозит трибунал — два!

Ясно? — буравя окруживших его летчиков гневным исподлобья взглядом, рычал Фадеев.

Поднялся невообразимый шум, посыпались вопросы и гневные выкрики.

— Тихо! — вскинув руки вверх, тряся бородой, кричал Фадеев. — Тихо! Он тут одного тылового «чмура» кулаком случайно по сопатке зацепил… Я думаю: сейчас все мы — всей оравой — пойдем, поднимем все начальство на ноги и потребуем освобождения нашего товарища, а то…

— Перевернем все кверху ногами, разгромим это заведение! — перебил его Чесноков.

— Полундра!.. Пошли!.. — согласно кричал Володя Бережной.

Толпа летчиков двинулась на выручку Покрышкина…»

Но в действие вступили более влиятельные силы. Командир полка Н. В. Исаев решил одним махом избавиться от «смутьяна», подрывавшего, как он считал, его авторитет. Кипел злобой на Покрышкина и Воронцов…

Вернувшись в полк с гауптвахты, Покрышкин узнает о том, что снят с должности комэска и выведен за штат. На партбюро его исключили из ВКП(б) и более того — дело направлено в Бакинский военный трибунал! В бумаге, которую написал для трибунала комполка, было достаточно «компромата» как минимум для штрафбата! Оскорбления старших командиров, пререкания с начальством, и что самое мерзкое — отказ от выполнения боевого приказа, нарушение требований устава истребительной авиации! В августе — сентябре 1942-го, когда только что вступил в действие грозный приказ № 227, угроза для Покрышкина была более чем реальна. В штабе полка честный человек, понимавший, что творится, начальник строевой части старший лейтенант Леонтий Иванович Павленко показал Покрышкину характеристику на него, подписанную Исаевым. Александр Иванович не верил своим глазам: «Запечатленная на бумаге подлость обжигала…»

Ситуация складывалась почти безвыходная. Кроме однополчан никто здесь в тылу, вдали от фронта, не знал, что за летчик Покрышкин, как он воевал. Комиссар Погребной — в госпитале. Командир полка свое мнение высказал. Начальник штаба Я. М. Датский и начальник особого отдела А. В. Прилипко, судя по всему, не возражали. Представление Покрышкина к званию Героя Советского Союза было отозвано. Прилипко начал допросы летчиков с целью выяснить случаи его негативного поведения в боях! Летчики запомнили улыбку на губах особиста, странно сочетавшуюся с холодным жестким взглядом… Система особых отделов — военной контрразведки (с апреля 1943 года — «Смерш» — «смерть шпионам») пронизывала Красную армию насквозь. Подчиненные не армейскому командованию, а НКВД особисты имели широкие полномочия.

О допросах Александру Ивановичу рассказывали сами летчики, приходившие к нему вечерами на берег моря. Здесь Покрышкин, которого больше не допускали к занятиям, ждал решения своей участи. Страшная несправедливость и клевета душили… Спасали лишь размышления о тактике истребителей. Целый год боевого опыта позволил осмыслить приемы и боевые порядки, расставить все по своим местам.

Сильнейший аналитик советских ВВС творил в лихорадочной спешке, в ожидании прихода конвоиров и скорого беспощадного трибунала! Творил, уже прощаясь с жизнью, для того, чтобы спасти товарищей в будущих боях, не дать молодых на съедение «мессам»… И может быть, это творчество на пустынном берегу Каспия под палящим солнцем — один из ключевых символов русской истории XX века…

Покрышкин старается не тратить время на тексты, делая лишь краткие пояснения под схемами в своем альбоме. Вся боевая работа истребителей в действиях пары, звена и группы четко разделена на виды — прикрытие своих войск, сопровождение бомбардировщиков или штурмовиков, разведка, свободная охота, воздушный бой с истребителями или бомбардировщиками. Для каждого вида разработана тактика, отвечающая требованиям этой войны. Формула наступательного воздушного боя — высота, скорость, маневр, огонь.

Изнурительные дни тянулись один за другим, дело затягивалось. В часы одиночества отчаяние начинало затягивать отстраненного от полетов летчика в свой гибельный штопор. Никто не видел его в эти часы. Слава Богу, что пистолет был изъят у опального капитана. Ему уже думалось — прощальный выстрел и конец этой жизни, где Александру Покрышкину суждено быть только отверженным лишенцем, как и его отцу… Как пережить позор сорванных погон? Далеко, за морями и степями, родная Сибирь, избушка, в которой ютятся бабушка и мать, целительный гул в верхушках таежных сосен…

Вспомнилось лермонтовское, трагическое:

Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня — но спал я мертвым сном…

Вадиму Фадееву, самому близкому другу, передал Покрышкин свой альбом схем и записей: «Учи только по ним. Тут обо всем сказано…»

Но летчики 16-го гвардейского полка не дали на допросах ни единого штриха в добавление к характеристике Исаева. Такого, чтобы Покрышкин трусливо повернул назад или бросил товарища, быть не могло. Своей поддержкой Вадим Фадеев и другие летчики не дали другу пропасть. В Новосибирске мать Ксения Степановна за здравие воина Александра зажгла свечи у Казанской иконы Божией Матери, у образа Николая Чудотворца…

Огромным волевым усилием Покрышкин переломил себя: «Я осознал, что поддался тогда слабости… Надо бороться за свою правоту, и бороться делом. Умирать — так в бою!»

Может быть, вырваться на фронт, в братский полк Маркелова, который сейчас где-то у Грозного? Нет, схватят и добавят обвинение в дезертирстве…

Неожиданно посыльный вызвал Покрышкина к Исаеву. Оказывается, командующий 4-й воздушной армией Н. Ф. Науменко, еще не знакомый с делом Покрышкина, приказал ему выступить перед летчиками 298-го полка, рассказать о «мессершмитте». Командиром полка оказался подполковник И. А. Тараненко. После этого выступления, ответов на вопросы довольные хозяева, командир и комиссар, пригласили гостя к столу. Удивленный свалившимися на голову капитана бедами, Тараненко, вспоминавший о ссоре в столовой как о недоразумении, обещал написать объяснение по этому поводу. Кстати говоря, позднее И. А. Тараненко стал Героем Советского Союза, а после войны — генерал-лейтенантом. Встречи его с Покрышкиным были доброжелательными, о давнем «инциденте» они на людях не вспоминали.

…Прибывший из госпиталя, хотя еще и больной М. А. Погребной, ужаснувшись тому, как далеко зашло дело, у себя на квартире написал еще одну, объективную характеристику. А. И. Павленко разоблачил обман Исаева, который не хотел отправлять этот документ в трибунал.

Клубок интриг начал разматываться в обратном направлении. Исаев все же не учел, что фронтовая репутация его комэска была очень высока. Покрышкин тайно, в эшелоне автомашин, уехал вслед за своим полком на новое место дислокации. Здесь о нем спросил полковник Волков, в дивизию которого на время вошел полк. Состоялся разговор с Волковым и его комиссаром, затем на полковом партбюро Александр Иванович был восстановлен в партии. Самое страшное, кажется, осталось позади…