Анна Федорец - Савва Морозов

• Название: Савва Морозов
• Автор: Анна Федорец
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03627-7

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

---

Иными словами, 3. Г. Морозова любила то, чего ее супруг старался избегать, — купаться в общении с людьми. Но чрезмерная общительность жены не мешала Савве Тимофеевичу наслаждаться ее обществом. Морозов считал необходимым для жены иметь своего рода пространство свободы, где она занималась бы тем, что приносит ей удовольствие. Поэтому «к гостям жены Савва относился с должным уважением, но почти никогда на… приемах не присутствовал, ссылаясь на дела и занятость».

Наконец, было в характере Зинаиды Григорьевны одно качество, за которое современники ее сильно недолюбливали. Она обладала каким-то невероятным, исключительным тщеславием, в котором иной раз переходила все границы. Это качество являлось мотивом очень многих действий купеческой дочери. Так, родители окрестили ее по святцам — Зиновией, но в быту она предпочитала пользоваться более звучным именем — Зинаида. За свою жизнь Зиновия-Зинаида трижды побывала замужем, причем с каждым новым замужеством поднималась по социальной лестнице. «3. Г. Морозова… стала сперва потомственной почетной гражданкой, затем женой мануфактур-советника… Далее, в третьем браке, она стала женой свитского генерала и помещицей, и ее имя было внесено в родословную книгу дворян Московской губернии с 1912 года».[165] Тщеславие Зинаиды Григорьевны проявлялось в любви к роскошной обстановке и дорогой одежде, при помощи которых она стремилась утвердить свое превосходство. Кроме того, она любила производить впечатление на окружающих и при помощи высказываемых на публике «оригинальных» суждений.

Суетное желание прослыть умнее и значительнее, чем она есть, обрекало Зинаиду Григорьевну на насмешки: за глаза ее называли «кривлякой» (выражение В. И. Немировича-Данченко), а то и пустышкой, хотя таковой она совсем не являлась. Тот же Станиславский, который не так давно признавал тонкий ум 3. Г. Морозовой, в 1905 году раздраженно писал в дневнике после одной из постановок: «Зинаида Григорьевна ломается и старается показаться умной, отрицая всё. Говорит скучно: «Зачем автор это писал? Он не сказал ничего нового». Ее компаньонки начинают осторожно юлить между мной и Зинаидой. Я разругался. Советовал никогда не спрашивать, зачем писал автор. Не следовать ужасной русской привычке все критиковать и играть blase (пресыщенность, фр. — А. Ф.), — это неинтересно и пошло. Это мещанство!»[166]

Как уже говорилось, Савве Тимофеевичу также было присуще честолюбие, а в некоторых случаях и тщеславие. Так что к аналогичному качеству супруги он относился спокойно. Правда, в его семье не было заведено выставлять свое богатство напоказ, но для любимой жены С. Т. Морозов не жалел никаких средств. «Частые поездки с мужем за границу, пребывание на фешенебельных западноевропейских курортах»,[167] хорошо обустроенная дачная жизнь в Крыму и лучших районах Подмосковья, устройство балов и благотворительных концертов, на которых Зинаида Григорьевна блистала в модных и невероятно дорогих заграничных туалетах, драгоценности, парфюмерия — всё это оплачивалось мужем из любви к жене. К дорогим туалетам жены Савва Тимофеевич относился философски: «Коли нравится тебе, модница, стало быть, хорошо. Носи на здоровье». Поощрял он и увлечения Зинаиды Григорьевны — коллекционирование фарфора, а также разведение цветов, на что ежегодно затрачивалось от двух тысяч до четырех тысяч рублей. Его внук со слов самой Зинаиды Григорьевны писал: Морозов «…понимал, что и поездка в обществе камергеров и статс-дам за город… и благотворительный базар в пользу нижегородских сирот, затеянный ею, всё это не повредит доброму имени Никольской мануфактуры… Ну, да что там: руку на сердце положа, льстил Савве Тимофеевичу ореол, который окружал его супругу». Морозов соглашался даже на устройство женой балов, на которые она нередко приглашала аристократов. Соглашался, хотя как человек проницательный не мог не понимать того, о чем писал А. П. Чехов своей жене 13 февраля 1902 года: «Зачем Морозов Савва пускает к себе аристократов? Ведь они наедятся, а потом, выйдя от него, хохочут над ним, как над якутом. Я бы этих скотов палкой гнал».

Говоря иными словами, два честолюбца прекрасно уживались под одной крышей. Им было что обсудить друг с другом по вечерам, когда один добивался успеха на поприще общественной деятельности, другая — в благотворительной сфере или общении с аристократией. Даже когда остынет первая страсть, между мужем и женой останутся добрые приятельские отношения… Однако это будет намного позже. А пока молодые супруги наслаждались жизнью и друг другом.

Период с конца осени 1888-го по конец осени 1889 года был для Саввы Тимофеевича хлопотным. Он принес в его жизнь новые события, причем радостное переплелось с трагическим в такой тугой узел, что различить границу между ними почти не представляется возможным.

После событий 1885–1886 годов, «чтобы спасти репутацию фирмы, потребовалось очень многое изменить в фабричных порядках: были резко сокращены штрафы, несколько повышена заработная плата, введены наградные».[168] Первые перемены произошли под неустанным руководством Тимофея Саввича. Однако старый хозяин после стачки и особенно после судебных процессов стал сдавать, чаще болеть. Дела фирмы превращались для него в тяжелую обязанность. Поэтому в конце 1880-х годов Тимофей Саввич всё больше и больше отдалялся от дел, передавая сыну свои полномочия директора-распорядителя мануфактуры. И — сильно переживал, наблюдая, как тот заводит на мануфактуре новые порядки, которые ему, Тимофею Саввичу, казались не вполне продуманными.

Действия Саввы Тимофеевича на посту директора Никольской мануфактуры являлись логическим продолжением тех мер по обустройству фабрик, которые предпринимал его отец, с одной только разницей: молодой хозяин был более решительным. Были сокращены штрафы, существенно улучшены социально-бытовые условия для рабочих, начались модернизация оборудования, поиски подходящего топлива для предприятий и т. п. С. Т. Морозов вспоминал: «Пришлось мне попотеть. Оборудование на фабрике допотопное, топлива нет, а тут — конкуренция… Надо было всё дело на ходу перестраивать. Вот когда мне пригодилась Англия!»[169]

Тимофею Саввичу некоторые «затеи» сына, вероятно, казались спешными, плохо продуманными. Настораживали излишнее внимание Саввы к «рабочему вопросу», его непоколебимая уверенность в том, что европейский опыт, в том числе опыт взаимоотношений между хозяином и служащим, может быть с успехом применен на русской почве. На эту тему отец и сын вели долгие беседы, в которых отец укорял сына, что тот «правит не в ту сторону», а его рабочие «острастки не знают» и потому дают много брака. Но, пожалуй, наибольшие разногласия между ними вызывал финансовый вопрос. По словам Саввы Тимофеевича в передаче Сереброва, перемены на фабрике «…стоили немалых денег, а родитель мой дрожал над каждой копейкой. Ссорились мы с ним до седьмого пота».[170]

Так, около 10 ноября 1888 года между отцом и сыном произошла очень крупная ссора. Тимофей Саввич только-только вернулся с крымской дачи, где он поправлял здоровье в конце лета — середине осени. В его отсутствие делами правления в Москве заведовал опытный бухгалтер И. А. Колесников, а обязанности Т. С. Морозова по фабрикам исполнял в Никольском Савва Тимофеевич.[171] Вместе с Зинаидой Григорьевной он жил в Орехово-Зуеве. Супруги ждали ребенка, до рождения которого оставалось полтора-два месяца. Той осенью в Никольском продолжались масштабные работы по расширению бумагопрядильной фабрики. Одновременно шла замена старых станков на новые, более совершенные. По подсчетам современных исследователей, эти мероприятия обошлись Товариществу Никольской мануфактуры в 700 тысяч рублей. Фантастически огромные деньги!

Вернувшись из Крыма, Тимофей Саввич не спешил возвращаться к фабричным делам. Он жил в загородном имении Усады, недалеко от Никольского. В тот день, когда произошла его ссора со старшим сыном, хозяин мануфактуры неожиданно нагрянул на фабрику с инспекцией: «Ходил… по цехам, заглядывал и в котельную, и на склады, нагоняя страх на мастеров и приказчиков». Обстоятельства ссоры со слов 3. Г. Морозовой записал ее внук. Тимофей Саввич предостерегал сына от излишних рисков, тот стоял на своей правоте… Деловой разговор окончился беседой на повышенных тонах: трудно двум хозяевам ужиться в одном кабинете. Тимофей Саввич хлопнул кулаком по столу, потом «…часто задышал, распустил узел галстука, расстегнул ворот рубашки. Отодвинул стакан с водой, услужливо поданный сыном, произнес с усилием:

— Спасибо. Может быть, теперь из кабинета прикажешь выйти, господин председатель правления?

— Это как вам будет угодно, папаша.

Тимофей Саввич тяжело поднялся, зашагал к двери. Вышел, не оборачиваясь, тихонько, без стука притворил дверь».[172]