Антон Первушин - Дорога к Марсу

• Название: Дорога к Марсу
• Автор: Антон Первушин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-66213-5

Книга, не имеющая аналогов в отечественной научной фантастике!

Пятнадцать ведущих писателей-фантастов, среди которых такие суперзвезды, как Сергей Лукьяненко, Александр Зорич, Александр Громов и другие, создали роман о первой экспедиции к Марсу. За публикацией первоначальной версии в Интернете следили не только рядовые пользователи, но и участники проекта по имитации полета на Красную планету «Марс-500»!..

Первая половина XXI века. Международная экспедиция на Марс сталкивается с противодействием неведомых космических сил. Космонавтам и астронавтам требуется немало мужества, чтобы не только живыми добраться до цели, но и раскрыть самую главную тайну Солнечной системы за последний миллиард лет…

---

– Тысяча чертей! – воскликнул Жан-Пьер Жобан. – Поезда вот-вот столкнутся!

«Парусу точно кирдык, – думал Аникеев. – Рой обломков и льда вокруг ядра, порвет его, как Тузик грелку. С самого начала идиотская идея была. Главное – чтобы корабль выдержал». Еще в школе он узнал, что вероятность столкновения корабля с метеоритом минимальна. Что же это за везение такое? Счастье новичка, иначе не скажешь.

Ослепительный свет стал медленно гаснуть.

– Счастливого пути! – проговорил Жан-Пьер Жобан со вздохом облегчения. – Подумайте только! Неужели же Вселенная так мала, что какое-то жалкое кометное ядро не может на свободе прогуляться по небу?

* * *

– Не выгребем! – крикнул Эдвард. – Карташов, уходим!

Но Карташов, присев на носу лодки на одно колено, стремительно работал веслом, упорно направляя лодку к берегу. Впереди уже вставало облако брызг, висящее над водопадом, сквозь воду стали проглядывать острые камни, притаившиеся на самой стремнине. Но для Карташова будто исчезло все, кроме лодки, весла и неохотно приближающегося берега.

«Мы умрем, – отстраненно подумал Эдвард. – Мы все умрем… как страшно…»

Но то ли упрямство русского, то ли его вера в то, что в корабле не отсидеться, подействовали – Эдвард, ругаясь и плача одновременно, продолжал грести. Руки заледенели от студеной воды, уши заложило от грохота водопада, но он все греб, греб и греб…

Даже когда лодка уткнулась в берег метрах в двадцати от пропасти, куда обрушивалась река, Гивенс не сразу смог остановиться. Карташов выскочил на берег первым, стал вытягивать лодку. Опомнившись, Гивенс помог ему. Оттащив лодку подальше от берега, они осторожно подошли к краю обрыва.

И замерли, глядя на раскинувшуюся внизу равнину, по которой, уже неспешно и вольно, текла широкая река – текла прямо к виднеющемуся на горизонте морю…

Равнина была зеленой.

Живой.

– Черт возьми! – прокричал Гивенс. – Черт возьми!

Ругая себя за только что пережитый страх, едва не заставивший его напортачить в самый ответственный момент, он расстегнул комбинезон и сказал:

– Всегда мечтал отлить с края Гранд Каньона…

Карташов хрипло рассмеялся и последовал его примеру.

– Если я и впрямь сейчас валяюсь в коме, – рассуждал Гивенс, застегиваясь, – то, надеюсь, мне надели большой хороший памперс…

– Знаешь, бразе, – неожиданно сказал Карташов, отходя от края, – а ведь есть у меня ощущение, что мы с тобой сейчас не только сами спаслись… мы еще и весь корабль спасли.

– Может быть, – согласился Гивенс. – Слушай, мне кажется, или там, на горизонте, я вижу парус?

– Не шевелись! – внезапно прервал его Карташов. – Стой и не оборачивайся!

26 Тонкая нить любви Сергей Слюсаренко

– Не оборачивайся – по слогам, почти не разжимая губ, повторил Карташов.

Гивенс застыл, только слегка вжал голову в плечи. Карташов медленно поднял руку и щелчком сбил здоровенного паука, невесть откуда появившегося на плече негра.

– Вот ведь, сволочь, укусить мог! – удовлетворенно сказал Карташов.

– Спасибо, брат! – Гивенс пожал товарищу руку. – Тебе не кажется, что откуда-то дымком тянет?

– Да это не дымок! Я бы сказал, что это запах пиццы, которую готовят на дровах. – Карташов задрал нос, принюхиваясь.

– Пошли туда. – Гивенс показал рукой вниз по склону, где тонкая тропинка, струясь среди камней, уходила в зелень долины.

* * *

Жобан внимательно изучал энцефалограмму Гивенса и не мог понять, что же его так беспокоит. Вроде все нормально, человек в коме, но все-таки что-то не так.

– Ладно, это уже паранойя, – подумал Жан-Пьер и направился прочь из отсека.

Но, уже коснувшись комингса, он на секунду бросил взгляд на системы жизнеобеспечения Карташова. У врача появилась безумная мысль.

– Бруно, нужна твоя помощь, – вызвал он Пичеррили по интеркому. – Ты сейчас вне вахты, можешь мне помочь?

– Нет проблем, – немедленно отозвался итальянец. – Я как раз закончил пиццу делать. Чуть подгорела, но все равно именно то, что надо.

– Возьми в базе энцефалограммы наших пациентов, можешь их спектры сравнить?

– Конечно, где они?

Жобан по памяти продиктовал путь к файлам медблока. Бруно перекинул записи последних двух дней к себе и уже собрался их просмотреть, как прозвучал сигнал общего сбора.

Аникеев буднично, как на производственном совещании, объяснил экипажу задачи на ближайшие часы. После прохода кометы Гивенса, во-первых, необходимо было провести внешний осмотр отсеков. Во-вторых, настало время убрать парус (точнее то, что от него осталось), он свою функцию выполнил, а полученное ускорение усложняло посадку на Марс. Поэтому на ближайшее время порядок работ такой. Аникеев и Булл – в открытом космосе, осмотр, запуск робота-манипулятора и демонтаж паруса. Жан-Пьер – медотсек, полная готовность. Бруно – общий мониторинг, поддержка с главного пульта.

Пичеррили сник. Он очень хотел поработать за бортом, но приказ есть приказ.

Подготовка к выходу из «Ареса» прошла без каких-либо неожиданностей, через час Бруно уже видел на экране, как два человека в неуклюжих белых скафандрах двинулись по поверхности корабля. На него, сидящего здесь, у главного пульта, в одиночестве, вдруг накатила теплая волна ностальгической тоски.

– Удивительно, – Аникеев старался комментировать каждый шаг. – Прошли практически сквозь комету, а тут даже ни царапинки… «Чудеса и леший бродит»…

Бруно знал, про какого лешего говорил Аникеев… Он родился в микроскопическом городке срединной Италии – Реканати. Городе великого Леопарди, которого иначе, чем итальянский Пушкин, никто не называл. Средневековый городок, с башней ратуши, городской площадью, вымощенной камнем, ежемесячной ярмаркой антиквариата на ней, с жителями, которые все были знакомы не одно поколение. Жизнь текла так размеренно и так легко, что казалось, что за городской стеной не было ни большого мира, ни XXI века.

– Бруно, который час? – неожиданно спросил Аникеев.

– В Риме одиннадцать тридцать, – немедленно отозвался итальянец.

– У меня эта «Омега» барахлит. Ты давай такие, реперные точки, надо ориентироваться. И, наверное, горелка не понадобится, повреждений не наблюдается.

Со словом «горелка» было связано одно из страшных воспоминаний детства – взрыв в доме у Ренато, который жил напротив. Сеньора Мария, хозяйка маленького магазинчика, в который по вторникам и четвергам Бруно бегал за хлебом, рассказывала, что рождественский пожар, в котором погибли родители Ренато Бардзокини, был не просто пожар. Ренато очень любил стареньких родителей, но нарочно подрезал шланг у газовой горелки обогревателя, когда узнал, что они решили не возвращаться домой после Рождества, а остаться жить у сына навсегда. Может быть, Мария сама это придумала, потому что Ренато все время ссорился с ней из-за парковки.

– Сойти с ума можно от этого неба, – Булл не смог сдержать эмоций.

– Одиннадцать сорок, – сообщил Бруно. – Заканчивайте осмотр, приступайте к проверке ручки.

– Я как раз до нее дошел, – ответил Джон.

– Булл дошел до ручки, – каменным голосом вставил Аникеев. – Это ручка нашего корабля.

Американец, поняв шутку, хохотнул.

Школу, в которой учился Бруно, не ремонтировали четыреста лет. Так говорил директор. И ручка на входной двери была древняя, словно из эпохи Возрождения. Бронзовая голова льва, казалось, готова укусить каждого входящего школьника. Домой после уроков Бруно добегал за две минуты. Переулок Верцелли, тесный, так что на нем не могли разминуться и два «Чиквиченто», встречал его запахами розмарина и бельем, развешанным над головой. Дом родителей Бруно прятался в крепостной стене, узкий и высокий – почти в три этажа. Бруно больше всего любил террасу на всю крышу. Летом она раскалялась под солнцем так, что пятки жгло, как на сковородке. Но по ночам, когда в ясном небе загорались мириады звезд, Бруно оставался ночевать под открытым небом, глядя на звезды, на море, которое, если светила Луна, блестело узкой полоской вдали. Если долго смотреть на ночное небо, то, в конце концов, кажется, что ты один во всем мире, один наедине со звездами.

– Бруно, активируй манипулятор и подготовь данные по натяжению фалов. Я пока проверю крепление манипулятора, не нравится мне эта гаечка. Или болтик. Или что там… – буднично говорил Аникеев.

– Да, готовлю.

Пичеррили глянул на соседний экран и вспомнил о просьбе Жобана. Не отрываясь от главного монитора, он запустил программу потокового спектрального анализа. Программа должна была найти совпадающие гармоники во всем массиве данных энцефалограмм.

Джованни Лорини был местным дурачком. Ну, не совсем дурачком. Ему было уже за тридцать, он всегда ходил в широкополой черной шляпе, свободном балахоне, придававшем ему романтический вид. Он называл себя художником, но никто не видел ни одной его картины, несмотря на то, что Джованни каждый день выходил на пленер с мольбертом. Мария рассказывала Бруно, когда он впервые купил у нее домашнее вино, чтобы отметить с друзьями окончание лицея, что всему виной была женщина. Лиана послала Джованни подальше, он начал пить и повелся разумом. «Он выпивает иногда по две бутылки в день!» – ужасалась Мария. А когда Джованни, в дымину пьяный, засыпал в баре, за ним приезжал отец. Приезжал на серебристом «Роллс-Ройсе», в дорогом пальто, с белоснежным шарфом на шее. Отец Джованни был очень богатым человеком и души не чаял в сыне.