Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

• Название: Моммзен Т. История Рима.
• Автор: Теодор Моммзен
• Жанр: История

Теодор Моммзен. История Рима. — СПб.; «НАУКА», «ЮВЕНТА», 1997.

Воспроизведение перевода «Римской истории» (1939—1949 гг.) под научной редакцией С. И. Ковалева и Н. А. Машкина.

Ответственный редактор А. Б. Егоров. Редактор издательства Н. А. Никитина.

---

Если таким образом Цизальпинская Галлия, в сущности, как бы растворилась в Италии, то место, занимаемое ею до той поры, немедленно заняла Трансальпинская провинция, превратившаяся благодаря завоеваниям Цезаря из пограничной провинции во внутреннюю и вследствие своей близости и своего климата более всех других способная со временем стать италийской областью. Туда-то, главным образом, к старинной цели заморских поселений римской демократии, и направился поток италийской эмиграции; древняя колония Нарбонн была усилена новыми поселенцами; вместе с тем были основаны в Бетеррах (Безье), недалеко от Нарбонна, в Арелате (Арль) и Араусионе (Оранж) на Роне и в новом приморском городе Форум Юлия (Фрежюс) четыре новые гражданские колонии, имена которых увековечили вместе с тем память о храбрых легионах, содействовавших присоединению северной Галлии к империи 110 . Романизация же местностей, не занятых колонистами, по крайней мере большей части из них, должна была, очевидно, произойти путем предоставления им латинских городских прав; как некогда Транспаданская Галлия, так Немавс (Ним), центр области, отнятой у массалиотов вследствие их восстания против Цезаря, превратился из массалиотского местечка в латинскую городскую общину и получил значительную территорию и право чеканить монету 111 . В то самое время, когда Цизальпинская Галлия переходила с этой подготовительной ступени к полному уравнению с Италией, Нарбоннская провинция вступила в эту переходную стадию; так же как раньше в Цизальпинской Галлии, крупнейшие заальпийские общины пользовались теперь полным гражданским, а остальные — латинским правом.

В других, негреческих и нелатинских, областях государства, еще более отдаленных от италийского влияния и процесса ассимиляции, Цезарь ограничился основанием отдельных центров италийской цивилизации, как прежде в Нарбоннской Галлии, имея в виду подготовить, таким образом, будущее окончательное уравнение.

Подобные начинания можно проследить во всех провинциях государства, за исключением самой бедной и незначительной Сардинии. Как поступал Цезарь в северной Галлии, мы уже рассказали (гл. VII); и здесь латинский язык получил официальное значение, хотя и не во всех еще отраслях общественных сношений; и на Женевском озере возникла колония Новиодун (Нион), — в то время самый северный город с италийским устройством.

В Испании, вероятно, наиболее густо заселенной в то время области римского государства, Цезаревы колонисты были поселены наряду с древним населением не только в важном эллино-иберийском приморском городе Эмпориях, но, как показали недавно открытые документы, некоторые колонисты, вероятно, взятые преимущественно из столичного пролетариата, нашли себе приют и в городе Урсоне (Осуне), недалеко от Севильи, в самом центре Андалузии, а может быть, и во многих других местностях этой провинции. Древний и богатый торговый город Гадес, муниципальный строй которого Цезарь реформировал в духе времени еще будучи претором, получил теперь от императора полные права италийских муниципиев (705) [49 г.] и, как было в Италии с Тускулом, стал первой основанной не Римом внеиталийской общиной, вступившей в состав римских граждан. Через несколько лет (709) [45 г.] те же права были распространены на ряд других испанских общин, а еще некоторые получили, вероятно, латинское право.

В Африке было приведено теперь в исполнение то, что не суждено было довести до конца Гаю Гракху, и на том месте, где стоял город исконных врагов Рима, было поселено 3 тыс. италийских колонистов и множество живших в карфагенской области арендаторов и временных владельцев; и с изумительной быстротой снова расцвела вследствие замечательно благоприятных местных условий новая «колония Венеры», римский Карфаген. Утике, бывшей до той поры главным и первым торговым городом провинции, была предварительно, по-видимому, путем дарования латинского права дана известная компенсация за восстановление более сильного ее соперника. Во вновь присоединенной к государству Нумидийской области крупный город Цирта и остальные общины, отданные римскому кондотьеру Публию Ситтию и его друзьям, получили права римских военных колоний. Конечно, значительные города, которые из-за безумного неистовства Юбы и дошедших до отчаяния остатков конституционной партии превратились в груды развалин, не так скоро воскресли, как обращены были в пепел, и немало развалин долго еще после этого напоминало об этом ужасном времени. Лишь обе новые Юлиевы колонии, Карфаген и Цирта, сделались и остались центрами африкано-римской цивилизации.

В опустевшей Греции Цезарь занимался, кроме осуществления других планов (например, учреждения римской колонии в Бутротоне, против Корфу), прежде всего восстановлением Коринфа; туда не только была выведена довольно значительная гражданская колония, но и был составлен план прекращения опасного плавания вокруг Пелопоннеса: предположено было прорыть перешеек, чтобы направить все торговые сношения Италии с Азией через Коринфо-Саронический залив.

Наконец, и на отдаленном эллинском Востоке монарх вызвал к жизни италийские поселения; таковы, например, поселения у Черного моря, в Гераклее и Синопе, причем италийские колонисты, как и в Эмпориях, населяли эти города вместе с прежними их жителями; то же было и на сирийском берегу в важной гавани Берита, которая, подобно Синопу, получила италийское устройство; даже в Египте на господствующем над александрийским портом острове с маяком была основана римская фактория.

Вследствие всех этих мероприятий италийские общинные вольности занесены были в провинции в более широких размерах, чем до той поры. Общины полноправных граждан, т. е. все города Цизальпинской провинции и рассеянные в Трансальпинской Галлии и других областях гражданские колонии и муниципии, стали настолько равноправны с италийскими, что управлялись самостоятельно и даже пользовались, хотя и ограниченным, правом суда, но более важные процессы подлежали, конечно, ведению имевших полномочия в данной местности римских властей, обычно ведению наместника этого округа 112 . Формально автономные латинские и другие освобожденные общины, как, например, с этого времени все общины Нарбоннской Галлии и Сицилии, если они не были общинами гражданскими, а также некоторые общины в других провинциях, пользовались не только самоуправлением, но, вероятно, и неограниченной юрисдикцией, так что наместник имел возможность вмешиваться в их дела, лишь опираясь на свое — правда, очень широкое — право административного контроля.

И в прежнее время существовали уже в пределах наместничества полноправные общины, как, например, Аквилея, Нарбонн; и целые наместничества, подобно Цизальпинской Галлии, состояли из общин с италийским устройством, но если не в юридическом, то в политическом отношении было необычайно важным нововведением, что теперь существовала провинция, которая, подобно Италии, была населена одними только римскими гражданами 113 , и что в остальных подготовлялось то же самое.

Таким образом, отпадала важная противоположность, существовавшая между Италией и провинциями, и вместе с ней исчезало и другое различие, состоявшее в том, что в Италии не стояло обыкновенно никаких войск, тогда как это было обычным явлением в провинциях; теперь войска стояли лишь там, где приходилось защищать границу, и начальники тех провинций, где в этом не было нужды, как, например, Нарбоннской Галлии и Сицилии, были военачальниками только по имени. Формальная противоположность между Италией и провинциями, которая всегда основывалась на других признаках различия, сохранилась, правда, и впредь. Италия осталась областью гражданского суда и сферой деятельности консулов и преторов, провинции же остались округами военной юрисдикции, подчиненными проконсулам и пропреторам, но судебный процесс по гражданским и военным законам давно уже на практике совпадал, а разнообразие в титулах должностных лиц значило мало с тех пор, как выше всех стоял император.

Очевидно, во всех этих отдельных случаях основания и организации городов, которые, по крайней мере по своему замыслу, если не по его осуществлению, относятся ко временам Цезаря, сказывается определенная система. Италия превратилась из повелительницы покоренных народностей в главу обновленной италийско-эллинской нации. Уравненная во всех отношениях с метрополией, Цизальпинская провинция служила ручательством, что в монархии Цезаря, подобно тому как было в лучшие дни республики, каждая область латинского права может ожидать, что ее поставят наравне с ее старшими сестрами и даже с метрополией. На ближайшей ступени к полному национальному и политическому уравнению с Италией находились соседние с ней земли — греческая Сицилия и быстро латинизировавшаяся южная Галлия. Несколько далее от этого уравнения стояли остальные области государства, в которых (подобно тому, как до тех пор в южной Галлии Нарбонн был римской колонией) большие приморские города — Эмпории, Гадес, Карфаген, Гераклея Понтийская, Синоп, Берит, Александрия — стали теперь италийскими или греко-италийскими общинами, опорами италийской цивилизации даже на греческом Востоке, столпами будущего национального и политического уравнения всего государства. Господство городской общины Рима над побережьем Средиземного моря окончилось; место его заняло новое средиземноморское государство, и первым его делом было искупление двух величайших преступлений, которые эта городская община совершила по отношению к цивилизации. Если разорение обоих важнейших торговых пунктов в римских владениях обозначало начало поворота от политики протектората римской общины к политической тирании и финансовой эксплуатации подвластных стран, то теперь немедленное и блестящее восстановление Карфагена и Коринфа обозначало основание большого государственного организма, подготовляющего все страны у Средиземного моря к национальному и политическому равенству, к подлинно государственному единению. Цезарь имел право даровать городу Коринфу, помимо его славного старого имени, новое имя — «Во славу Юлия».