Mairead Triste and Aristide - A Choriambic Progression

• Название: A Choriambic Progression
• Автор: Mairead Triste and Aristide
• Жанр: Фанфик

Категория: слэш, Рейтинг: NC-17, Размер: Макси, Саммари: Гарри пришлось многое узнать за лето, оказавшееся богатым событиями

---

Не было никакого перерыва, ни малейшей передышки, только один жадный поцелуй, и Снейп подался назад и перевернул Гарри, легко справляясь с его безвольным телом, как будто в его руках было нечто из пуха и перьев, а не тяжелая, все еще полная желания плоть. Сильные руки заставили Гарри приподняться на колени, развели дрожащие бедра, и Гарри уткнулся лицом в подушку и прикусил ее, потому что дело дошло до вторжения в его тело, в ту его часть, которая теперь казалась такой маленькой и тесной. Этот комок нервов посылал по всему его телу безумные сигналы, которые Гарри не понимал, но они наводили на мысль, что лучше быть готовым ко всему, к чему угодно, потому что отступать он уж точно не собирался.

Прикосновение горячего языка к его яичкам — и мир, казалось, перевернулся, а язык плавно скользнул выше и еще выше, покружил у входа и забрался внутрь, и Гарри понял, что растекся бы по простыням, если бы руки Снейпа не поддерживали его, позволяя порхающему, гениальному языку творить нечто потрясающее в самой уязвимой части его тела. У него вырывались слабые, удивленные, хныкающие звуки, и он был рад тому, что их приглушает подушка, особенно после того, как перешел на низкое, полное желания мычание. Он извивался, насколько позволяли сильные руки Снейпа, и выгибал спину так, что не удивился бы хрусту позвоночника. Было так легко потеряться, раствориться в ощущениях, забыть обо всем остальном, и вскоре ему уже не нужно было прятать лицо в подушку, потому что его перестало волновать то, какие звуки он издает, и он был только рад подставить мокрое, разгоряченное лицо прохладному воздуху.

И все же — все было по-другому. Он не понимал в чем, но совсем по-другому. Это ощущение не покидало Гарри. Оно оставалось с ним, пока его желание снова пробуждалось, превращалось в горячую, ненасытную страсть, бурлящую в крови, заставляющую его дрожать, покрываться потом и с трудом балансировать на той грани, за которой он начал бы умолять. Оно оставалось с ним, когда его рука скользнула под подушку, наткнулась на холодное стекло и извлекла наружу бутылочку — в затуманенном мозгу промелькнула было мысль, что это, должно быть, виски, но потом он, конечно, понял, что это такое, для чего и почему там оказалось, и он чуть было не кончил от одной этой мысли, но в конце концов только застонал и протянул бутылочку Снейпу, который без промедления забрал ее. Оно оставалась даже тогда, когда Снейп наконец отстранился от него, заставил приподняться, широко расставив колени, и замереть в этой неуклюжей позе.

И только когда горячий, скользкий член Снейпа прикоснулся ко входу в его тело, на Гарри обрушилось полное понимание происходящего: во-первых — что ожидание закончилось, во-вторых — что от одной этой мысли он может кончить раньше, чем Снейп успеет войти в него, и наконец — он окончательно и бесповоротно осознал, что различие, которое он все это время чувствовал, было не просто особенно сильным желанием, а отчаянием, порожденным ужасной, невысказанной вслух мыслью — они вели себя так потому, что у обоих в глубине души таилась уверенность, что это больше никогда не повториться.

У Гарри перехватило дыхание, он буквально окаменел от всего, что поднималось в нем, и крик, вырвавшийся из его горла, был отчаянным, безысходным выражением протеста, смешавшегося со столь же отчаянным желанием, когда член Снейпа вошел в него, и он кончил, а Снейп, как и раньше, не стал ждать, а лишь крепче сжал бедра Гарри и повалил его на кровать, врываясь в него, и его член внутри казался огромным, но боли не было — по крайней мере ничего такого, что могло бы сравниться с ужасной, острой болью в сердце.

И Гарри кричал и изливался, сжимая в себе член Снейпа, чувствуя, как тело принимает его, впускает все глубже, пока оказалось, что дальше уже некуда. Снейп был в нем, и невозможно было быть ближе друг к другу, но Гарри все же протянул руки назад и вцепился в Снейпа, дрожа и повторяя себе, что никогда и ни за что не позволит ему уйти.

— Не уходи, — выдохнул он, — запрокидывая голову, чтобы прижаться затылком к плечу Снейпа.

— Нет… я никуда не иду, — ответил Снейп, и желание в его голосе послало новую волну возбуждения и боли.

— Пожалуйста, — прошептал Гарри, и прикусил губу, потому что не знал, как сможет вынести боль в сердце, когда все это закончится. Снейп зарычал ему на ухо, и приподнял его, и толкнул вниз, и снова приподнял, и потом Гарри осталось только закрыть слезящиеся глаза и вскрикивать от невероятного, сводящего с ума удовольствия, такого глубокого, что он чувствовал каждое движение сердцем, кончиками пальцев, всем телом. Он почувствовал спиной дрожь, пробежавшую по телу Снейпа, и перед следующим толчком одна рука оставила его бедро, чтобы обхватить член, и Гарри накрыл руку Снейпа своей и крепко сжал ее. Он подумал, что сейчас опять рухнет на матрас, но нет — вторая рука Снейпа крепко придерживала его, и они мягко скользнули вниз, и он оказался пригвожденным к кровати, в плену у Снейпа, полностью в его власти.

Следующий толчок чуть было снова не довел его до пика — сильный, мощный, несущий с собой опустошающее наслаждение — но Гарри откуда-то знал, что Снейп не кончит раньше него, и, собрав последние остатки детского упрямства и глупого нежелания принимать неизбежное, вцепился в простыни, снова прикусил подушку и поклялся себе, что не позволит, чтобы это закончилось — пусть хоть они оба сойдут с ума.

Гарри держался, стиснув зубы. Из его горла вырывались хриплые, беспомощные стоны, но он продолжал бороться со всем сразу — с рукой, сжимающей его член, с соблазном покориться силе и воле Снейпа, которые давили на него изнутри и снаружи, с собственным предательским телом, которому было плевать на все его клятвы, и которое хотело лишь распластаться на кровати, отдавая себя, стараясь захватить все больше, больше и больше этого неземного блаженства… хотело только, чтобы Снейп прижимал его к кровати и врывался в него, пока он не взорвется. Гарри держался, хотя его трясло, он покрылся потом и извивался на простынях, охваченный упорной решимостью Не. Отпускать. Снейпа.

Ритм движений Снейпа был ровным — яростным, но ровным — и поначалу это помогало, а потом уже нет, и казалось, что само время замедлилось, и каждая миллисекунда впечатывалась в кожу и заставляла кровь кипеть, и все же ему не хватало времени, чтобы подготовиться к *этому*, к тому моменту, когда Снейп входил в него полностью, и его тяжелое дыхание обжигало шею, и Гарри чувствовал, как дрожат обхватившие его руки, и в такие мгновения ему казалось чудом, что он все еще держится, чем-то удивительным, за что он чувствовал благодарность тогда, когда не был настолько занят стараниями не сойти с ума.

А сломала сопротивление такая малость, о которой вроде бы и не стоило беспокоиться на общем фоне его отчаянной борьбы с самим собой — простой поцелуй, осторожный, почти целомудренный, легкое прикосновение губ к пылающей щеке, когда он повернул голову, чтобы вдохнуть воздуха. Всего лишь поцелуй, но в нем было столько нежности, что у Гарри сжалось сердце и нахлынувшие на него чувства больше ничто не могло сдержать.

Его вдох обернулся криком, а тело среагировало с неудержимой, животной страстью — ноги раздвинулись, будто по собственной воле, а бедра вскинулись, нарушая привычный ритм. Контроль был потерян безвозвратно, и Гарри, всхлипывая, подался навстречу следующему толчку, и кончил с такой силой, что едва расслышал отчаянный стон Снейпа прямо над ухом, едва почувствовал горячую пульсацию своего члена в руке Снейпа, и Снейпа — внутри себя, а руки Снейпа сжали его так сильно, что затрещали ребра, и казалось, что это длится бесконечно, и будет продолжаться бесконечно, хотя, конечно, так не бывает.

И как бы Гарри ни старался, последняя дрожь утихла, и он почувствовал себя опустошенным — полностью опустошенным даже то того, как Снейп осторожно выскользнул из него, опустошенным, несмотря на руки, которые медленно повернули его на спину и обняли его, несмотря на неспешные, усталые поцелуи и пальцы, откинувшие влажные волосы со лба. Он тихо лежал в объятиях Снейпа, с благодарностью принимая все, что было ему предложено, и старался отделаться от этого ощущения пустоты, потому что сейчас оно было неважным и ненужным и ни чуть не меняло того, что он должен сделать.

Он подождал до тех пор, пока дыхание Снейпа не успокоилось, пока ему не показалось, что Снейп засыпает — но нет, рука, касающаяся его лба, по-прежнему легко поглаживала волосы. Гарри глубоко вздохнул.

— А что ты еще узнал? — тихо спросил он. — О Волдеморте.

Снейп еле ощутимо напрягся.

— Не много, — ответил он, наконец. — Это было совсем не похоже на возвращение блудного сына. Для таких вещей нужно время. — Он вздохнул. — В сущности, за то, что мне удалось хотя бы что-то узнать и написать тебе об этом, я должен быть благодарен счастливому случаю.

Гарри сжал руку, лежащую у него на груди.