Михаил Шевердин - Набат. Агатовый перстень

• Название: Набат. Агатовый перстень
• Автор: Михаил Шевердин
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1958

Эта книга о борьбе с басмачеством в лихие 20-е годы прошлого столетия, когда ставленник англичан при поддержке местных контрреволюционных сил турецкий генерал Энвербей пытался создать на месте нынешнего Узбекистана и Таджикистана государство Туран, объединив в нем все мусульманское население Средней Азии. Но молодая Бухарская народная республика, скинувшая эмира, поднялась против несостоявшегося диктатора. При поддержке Красной Армии в жесточайших боях басмачи были разбиты и отброшены в Афганистан и Иран…

---

—  Кузьма, смотри тут в оба...

—  Слушаюсь, Лексей Панфилыч.

Переправлялись при неверном свете звезд... Гупсары, как и предполагал Гриневич, продавились под тяжестью его и Шукура, и они лежали наполовину в ледяной воде, В чернильной тьме трудно было даже понять, движется зыбкий плот или стоит на месте. Только временами звёз­ды исчезали за какими-то тёмными тенями и становилось понятно, что стремнина мчит их куда-то в неведомое. Всё громче, всё грознее шумела река на камнях, а Шукуру-батраку никак не удавалось нащупать ногами от­мель. Но тут из-за чёрного края горы выскользнула лу­на и закачалась над каменным уступом. Гриневич понял: это струи воды швыряют и качают гупсар. Засеребри­лась плещущаяся, вся в белых барашках водная полоса, упирающаяся в приречные тёмные скалы, под которыми светилась блестящая полоска бурунов. Рёв приближался.

—  Великий бог! — пробормотал в воде Шукур. Он уже совсем сполз с гупсара и, напрягаясь, плыл, толкая его из стремнины.

Плот завертелся на месте, и Гриневич схватился од­ной рукой за ремень. Другой он прижимал к себе пуле­мет и диски. Что он думал в тот момент, он не помнит. Все физические, все душевные силы он употреблял на то, чтобы удержаться на плоту и не растерять оружия. При­вело его в себя только то, что за гупсаром выплыла голо­ва коня, и лошадиный глаз, большой и блестящий, смот­рел на него спокойно, благодушно.

—  Ой, ой, плохо, — громко сказал Шукур-батрак. Он отчаянно барахтался в ледяной воде.

Рёв нарастал.

«Интересно, можно ли выбраться из трубы? — поче­му-то очень хладнокровно подумал Гриневич. — И долго человек может выдержать в такой ледяной ванне? В ванне? Почему в ванне? Где мы сейчас видим ванны? Чепуха   какая-то?»

—  Молодец! — закричал вдруг Шукур.

Плот так тряхнуло, что руке, державшейся за ремень, стало больно до рези в плече.

Гупсары скрипели о гальку. Кругом мирно плеска­лась вода, прозрачная до того, что камни на дне мерцали фосфорическим светом.

— Молодец, Шукур! — кричал батрак, — ой, Шукур, молодец!

Он прыгал по галечной отмели, и во все стороны в лучах луны от него летели стеклянные брызги. Шукур хлопал себя по бедрам, прыгал и восклицал:

— Ай, Шукур! Ай, батрак! Молодец!

—  Не шуми, — вдруг спохватился    Гриневич. — При­влечём внимание. Зачем кричишь?

—  Ай, извиняюсь, — сразу же перешёл на шёпот Шу­кур-батрак. — Ой,  забыл. Обрадовался. Волей аллаха избавились от гибели!

Он весь дрожал не то от холода, не то от пережитого испуга.

Река снесла плот вниз. Огни факелов чуть мерцали где-то очень далеко вверх по реке. Гриневич и Шукур долго пробирались среди зарослей, скал, осыпей, пока вышли на берег против кишлака Ширгуз.

—  Здесь, — сказал Шукур-батрак.

—  Почему ты думаешь? — удивился  Гриневич. Другой берег тонул во тьме. Ни пламени факелов, ни огоньков фонарей.

—  Ты не ошибся?

—  Нет, — уверенно ответил Шукур. — Вот здесь хи­жина наших чабанов. Он показал на мазанку, кое-как сложенную из плитняковых глыб.

—  Где же все? — спросил вслух Гриневич и навёл бинокль на другой    берег... Но в стёклах шевелились только чёрные и серые пятна. Высоко наверху, очевидно, в домике кишлака, чуть теплился огонек. Река глухо ре­вела, ворочая по дну камни и гальки. Холодом тянуло от воды.

—  Ну, я пошел, — сказал Шукур-батрак.

—  А куда? — встрепенулся Гриневич, стараясь превоз­мочь озноб. В промокшей одежде он продрог на ветру.

— Пойду к Жилищу Дивов. Оттуда поплыву... Отсюда нельзя... снесёт далеко.

Промолчав, он прибавил:

—  Раз... раз. Возьму красавицу и приплыву.

—  Ну, давай, действуй, помогай. Ты молодец, отбла­годарим тебя.

—  Э, мне денег не надо. — Ты человек от Ленина! Я тебе помогаю от всего сердца, потому что ты человек Ленина,

Дрожа в мокрых лохмотьях, отбивая дрожь зубами, Шукур-батрак пожал закоченевшей рукой руку Гриневича.

—  Я быстро.

Он побежал по берегу вверх по реке и вдруг вернулся.

Командир! я их перевезу... а потом… можно мне с вами?..

—  Куда же?..

—  Пусти меня в Красную Армию... Мне теперь нель­зя жить в Шургузе.

—  Почему?

—  Ала... Родственники Алакула.

—  Что? Какие родственники?

—  Они станут мстить.

—  Да ты говори яснее.

—  Алакул был очень старый, совсем старый... Жизнь его достигла предела... и я... его...

— А, — понимающе протянул Гриневич. — Хорошо, я возьму тебя... Беги только скорей.

Обрадованный Шукур-батрак убежал по берегу вверх по реке. Время шло. Однако сколько ни смотрел Гриневич, он так и не мог разглядеть на поверхности всё ещё озарённого луной Вахша гупсара с Шукуром-батраком.

На противоположном берегу у переправы незаметно было никакого движения.

Время тянулось ужасно медленно. Луна обошла не­босклон и скрылась за вершинами гор. Стало совсем темно.

Потух и огонек в Ширгузе.

Несколько раз Гриневич вскакивал и, продираясь сквозь кусты, карабкаясь по камням, шёл вверх по бе­регу.

Снова он возвращался к переправе, напряжённо вглядывался в поверхность реки, в берег на той стороне.

Ни огонька, ни звука.

Гриневич понимал, что ему надо спешить, что надо искать красных конников, что он как командир бригады не может, не имеет права задерживаться здесь.

И не мог уехать.

Он ничего не понимал, строил самые невероятные предположения. Все могло случиться. Утонул Шукур-батрак? Басмачи ворвались в Ширгуз? Что же случи­лось на самом деле?

Светало.

Тяжело шагая свинцовыми ногами, Гриневич пошёл к коню, пасшемуся на луговине, отогнал его в заросли боярышника и залёг сам.

Когда окончательно рассвело, он долго изучал пере­праву, берег, кишлак в бинокль.

—  И всё же он так ничего и не обнаружил. Переправа оставалась пустынной. Никто не показывался на тро­пинке, ведшей в кишлак.

Шукур-батрак, Жаннат, Кузьма  исчезли.

Глава пятнадцатая. ПУТЬ НА КАБАДИАН

                                                                   Пламя  костров сигнальных

                                                                   спорит ночами со тьмой.

                                                                                      Ду Фу

                                                                   Почему  ты    и  ненавидишь, 

                                                                                                  и  со­чувствуешь,

                                                                   Почему ты  и  соболезнуешь,

                                                                                                  и  враждуешь?..

                                                                                        Шехиди

В живот сквозь тонкую материю больно вонзались комья серой глины и неведомо откуда взявшиеся здесь в мёртвой степи черепки красной посуды. Глина и череп­ки к тому же сильно раскалились.

— Чёрт, — шепнул доктор, — в животе всё сейчас закипит.

— Тс-с, — не сказал, шевельнул только губами Юнус, — смотреть надо.

Вжавшись, насколько было можно в землю, пахнув­шую полынью и овечь-им помётом, и не отрывая подбо­родка от углубления, в котором копошились муравьи, доктор всё смотрел и смотрел вперёд, смотрел и, откро­венно говоря, ничего не видел такого, из-за чего стоило бы терпеть невыносимые страдания, обдирать руки и колени колючками, жариться, точно на сковородке, на се­мидесятиградусной жаре.

—  Чего мы прячемся, — пробормотал Пётр Ивано­вич, — сейчас от меня дым пойдёт. А дым далеко видно...

—  Тс-с, — опять шепнул Юнус, — в степи голос по земле ходит... Далеко ходит.

Он всё смотрел на качающиеся и шевелящиеся в зной­ном воздухе жёлто-пегие развалины старой каалы. Он вглядывался в их странные очертания до боли, до рези, до пылающих огней в глазах и вдруг явственно увидел высокие башни с бойницами и зубцами, могучие, гладкие стены, крышу дворца к подъемному мосту через ров и взметнувшиеся к небу ворота... Боже, что же это такое? Он мог поклясться, чем угодно... По дороге, взбегавшей к мосту, покачивая белыми султанами и поблескивай доспехами, подымалась кавалькада. Цветные знамена и флажки трепетали на ветру, поднялись над зубцами.., красно-медные карнаи...

—  Ш-ш, — зашипел рядом Юнус, и мираж замка ис­чез. Всадники превратились в оплывшие глыбы обрушив­шихся кусков стен и башен, пестрые знамена и штандар­ты — в зелёные и красные пятна янтака и тамариска, стра-усовые перья — в султаны белой полыни.

—  Ф-фу! — вздохнул доктор так, что муравьиная куч­ка разлетелась во все стороны.— Тут от зноя и не то увидишь.