Иннокентий Омулевский - Новый губернатор

• Название: Новый губернатор
• Автор: Иннокентий Омулевский
• Жанр: Русская классическая проза

Федоров (Иннокентий Васильевич, 1836–1883) — поэт и беллетрист, писавший под псевдонимом Омулевского. Родился в Камчатке, учился в иркутской гимназии; выйдя из 6 класса. определился на службу, а в конце 50-х годов приехал в Петербург и поступил вольнослушателем на юридический факультет университета, где оставался около двух лет. В это время он и начал свою литературную деятельность — оригинальными переводными (преимущественно из Сырокомли) стихотворениями, которые печатались в «Искре», «Современнике» (1861), «Русском Слове», «Веке», «Женском Вестнике», особенно же в «Деле», а в позднейшие годы — в «Живописном Обозрении» и «Наблюдателе». Стихотворения Федорова, довольно изящные по технике, большей частью проникнуты той «гражданской скорбью», которая была одним из господствующих мотивов в нашей поэзии 60-х годов. Незадолго до его смерти они были собраны в довольно объемистый том, под заглавием: «Песни жизни» (СПб., 1883).

Кроме стихотворений, Федорову, принадлежит несколько мелких рассказов и юмористически обличительных очерков, напечатанных преимущественно в «Искре», и большой роман «Шаг за шагом», напечатанный сначала в «Деле» (1870), а затем изданный особо, под заглавием: «Светлов, его взгляды, его жизнь и деятельность» (СПб., 1871). Этот роман, пользовавшийся одно время большой популярностью среди нашей молодежи, но скоро забытый, был одним из тех «программных» произведений беллетристики 60-х годов, которые посвящались идеальному изображению «новых людей» в их борьбе с старыми предрассудками и стремлении установить «разумный» строй жизни. Художественных достоинств в нем нет никаких: повествование растянуто и нередко прерывается утомительными рассуждениями теоретического характера; большая часть эпизодов искусственно подогнана под заранее надуманную программу. Несмотря на эти недостатки, роман находил восторженных читателей, которых подкупала несомненная искренность автора и благородство убеждений его идеального героя.

Другой роман Федорова «Попытка — не шутка», остался неоконченным (напечатано только 3 главы в «Деле», 1873, Љ 1). Литературная деятельность не давала Федорову достаточных средств к жизни, а искать каких-нибудь других занятий, ради куска хлеба, он, по своим убеждениям, не мог и не хотел, почему вместе с семьей вынужден был терпеть постоянные лишения. Сборник его стихотворений не имел успеха, а второе издание «Светлова» не было дозволено цензурой. Случайные мелкие литературные работы едва спасали его от полной нищеты. Он умер от разрыва сердца 47 лет и похоронен на Волковском кладбище, в Санкт-Петербурге.

---

— Очень хорошо-с помню, — сказал он.

— Который же вам теперь год?

— Да на будущее лето, ваше превосходительство, уже шестой десяток пойдет-с…

— Стало быть, вы и маленького Пашу даже помните? — продолжал допрашивать губернатор, а сам тоже улыбается, радостно как-то.

— И их помню-с, — ответил казначей застенчиво.

— Ну, вот видите, вы и меня даже помните, — сказал губернатор, весь просияв радостной улыбкой и ласково потрепав старика по щеке. — Уж ради одних этих воспоминаний я должен поберечь ваши глаза. Будет же вам заниматься сегодня; пойдемте-ка лучше ко мне чай пить, потолкуемте, — заключил он, взяв его за руку, и повел таким образом крепко озадаченного старичка через всю канцелярию, озадаченную этим не меньше самого казначея.

— Господа! — заметил его превосходительство мимоходом, обращаясь к своим молодым сослуживцам, — вечерние занятия для вас необязательны: вы можете ходить сюда вечером или не ходить, как вам будет угодно, как сами найдете лучше; в ваши годы не мешает пользоваться иногда обществом, а вечером — самое удобное для этого время, по-моему. Лучше, советую, занять лишний час утром. До свидания! — заключил губернатор, уводя к себе своего нечаянного гостя.

«Подурачишься, да устанешь!» — подумал вслед им Вилькин.

— Видали, господа? — спросил он с заметной насмешкой своих ближайших подчиненных, указывая глазами на дверь, только что захлопнувшуюся за его превосходительством.

Но чиновники не разделяли на этот раз саркастического взгляда своего любимого ближайшего начальника: они все оказались одинаково довольны новым губернатором, хоть и каждый по-своему. «Какой он молоденький — правда!» — заметил кто-то из них, но заметил это, видимо, с полным удовольствием. Долго еще оставались они в этот вечер в канцелярии, толкуя между собой о новом губернаторе и все поджидая возвращения казначея, но не дождавшись его, разошлись, наконец, чуть не в одиннадцать часов. Дежурный на другой день, канцелярии служитель, на собственных боках испытал, что значит иметь молодого, ко всякой мелочи внимательного начальника: ему отлично спалось в ту ночь на мягком диване и мягкой подушке под чистым одеялом.

— Вот у нас нонешний-то губернатор какой славный! — сказал этот дежурный сторожу, уносившему от него свечу, — «только не надолго этакие-то!..» — подумал он, засыпая, и уснул с этой горькой мыслью.

X Первые казусы

В утро такого невеселого раздумья канцелярского служителя, благополучно отпустив приехавшего с докладом полицмейстера и подписав несколько бумаг, его превосходительство пожелал вдруг видеть ни с того ни с сего губернского прокурора. Жандарм слетал за ним так скоро, что через четверть часа после этого приказания знаменитый губернский остряк стоял уже перед губернатором в мундире и придумывал как можно тонкую и любезную остроту.

— Я желал бы осмотреть острог, — сказал ему губернатор после первых приветствий. — Надеюсь, вы будете столь обязательны — проводите меня туда?

Падерин поклонился, смущенный немного.

— Когда угодно будет вашему превосходительству назначить время для этого? — спросил он, стараясь казаться совершенно равнодушным.

— Я желал бы сделать это сегодня же, — сказал его превосходительство, — сейчас… — прибавил он, застегивая вицмундир.

Губернский прокурор, по-видимому, не ожидал такого положительного ответа.

— Осмелюсь доложить вашему превосходительству, не лучше ли будет отложить это до завтра? — заметил он очень смутившись.

— Почему-с? — спросил его превосходительство, пристально смотря на него.

— Сегодня большая часть арестантов-с на работе, — доложил прокурор.

— Да, но это, я думаю, нам нисколько не помешает, — разочаровал его Павел Николаевич.

— Вашему превосходительству представится не очень веселая картина, — заметил, однако ж, развязно губернский прокурор, остря и заигрывая.

— Я не охотник до них, — сказал холодно губернатор. — Поедемте.

Делать нечего, как ни не хотелось почему-то Падерину ехать в острог сегодня, все-таки пришлось. Несмотря на то что губернский прокурор, «боясь стеснить его превосходительство», желал так же очень почему-то сесть на свои дрожки, губернатор посадил его любезно с собой на пролетку. Они поехали, разговаривая дорогой о каких-то совершенно посторонних вещах, а кучер Падерина следовал за ними издали, и Павел Николаевич часто обертывался, как будто рассматривая город, в сущности же для того, чтоб видеть, едет ли она за ними. Когда подъехали к острогу, губернатор вошел в него первый и, по обыкновению, очень скромно, так что сначала там его и не приняли даже за губернатора. Губернский прокурор хотел было распорядиться о чем-то, но его превосходительство попросил его знаком руки остаться в покое.

— Попроси ко мне, пожалуйста, г. смотрителя; скажи, что его желает видеть губернатор, — сказал он тихо в коридоре первому попавшемуся ему на глаза инвалиду. Тот на минуту изумленно вытаращил свои совсем полинявшие глаза и потом побежал со всех ног, как будто его вдруг кипятком обдали.

Падерин все посматривал по сторонам и как-то так странно, точно ему хотелось побеседовать с кем-нибудь в эту минуту.

— Как здесь душно и сыро, однако ж! — заметил губернатор, сделав вперед несколько шагов.

— Ветхое здание, ваше превосходительство, — обязательно пояснил прокурор.

— Должно быть, здесь никогда не проветривают камер? — продолжал Павел Николаевич, как бы не расслышав прокурорского ответа.

Падерин нашел лучшим промолчать на этот раз.

— И грязь везде какая, — не отставал от него губернатор.

— Здесь, ваше превосходительство, обыкновенно по субботам моют, — догадался соврать прокурор.

— Мыть следует не по субботам, а как только окажется грязь, — обрезал его довольно чувствительно, хоть и спокойно его превосходительство.

В эту минуту явился весь запыхавшийся смотритель в кое-как натянутом мундире; видно было, что ему накануне и во сне не снилось сегодняшнее посещение. Смотритель был неимоверно высокого роста и вдобавок сутуловат, сутуловат так, что все острожные очень метко звали его «крючковатой дылдой», а чиновники, с легкой руки Падерина, — «холостым жеребцом», что также порядочно шло к нему. Руки у этой ходячей сажени, постоянно висевшие как плети, теперь поминутно болтались в ту и другую сторону, точно он ими муку сеет или все хочет поймать кого-то да никак не может; услыхав от своего кума, частного пристава первой части, что новый губернатор требует расторопности, он, может быть, именно ее и хотел выразить этим в настоящую минуту, а не то — просто выразить таким образом свою радость по случаю такого неожиданного губернаторского визита.

— Потрудитесь, пожалуйста, г. смотритель, провести меня прежде всего в арестантскую кухню, — сказал ему губернатор, ответив, против обыкновения, довольно сухо на его низкий поклон.

Смотритель повел их как растерянный. В арестантской кухне оказался страшный беспорядок: она походила на кузницу, на помойную яму, на что угодно в этом роде, только отнюдь не на кухню; в ней отвратительно пахло чем-то похожим на протухшую говядину. Кашевар, выбранный из арестантов и стоявший тут же с ковшом в руках возле огромного котла, вмазанного в печку, заметив на лице незнакомой еще ему власти крайнее неудовольствие, злобно-радостно посматривал на растерянного смотрителя: он сразу догадался, что это за (не разб.) пожаловал сюда в вицмундире, у которого красный околыш на фуражке. Другой арестант возился с метлой, выгребая из угла невообразимую кучу всякого сору.

— Отчего здесь так скверно? — спросил губернатор нахмурясь.

— Прибирают-с, ваше превосходительство-с, — отвечал смотритель скороговоркой.

— Что прибирают-с?

— Кухню-с, ваше превосходительство.

— Ради моего приезда? — спросил его превосходительство иронически и еще больше нахмурился.

Смотритель не нашел, что ответить.

— Что это у тебя там варится? — спросил губернатор у кашевара.

— Щи, ваше сиятельство, — ответил тот бойко.

— Я, любезный друг, — не сиятельство, — заметил ему строго губернатор. — Покажи мне твои щи, — сказал он через минуту несколько ласковее.

Кашевар почерпнул ему целый ковшик какой-то грязной жидкости.

— Это не щи, а мерзость какая-то, — выговорил с отвращением губернатор, пробуя из ковша и едва удерживаясь от тошноты. — Что это такое, г. смотритель? — очень заметно возвысил он голос.

— Точно так-с, ваше превосходительство-с, — ответил тот, совершенно растерявшись.

— Вы даже не понимаете, о чем вас спрашивают! — заметил ему губернатор еще строже. — Потрудитесь отведать это, г. прокурор, — отнесся он холодно к Падерину, передавая ему ковш.