Наталья Загороднева - Ловцы душ

• Название: Ловцы душ
• Автор: Наталья Загороднева
• Жанр: Фэнтези

Городская сказка о магах. О тех, кто рядом с нами - обычных волшебниках - таких же людях, со своими бедами и трудностями.

---

   - Кхан сару, родная, ответь мне, что значит: "священные девы"? - спросила я, когда мы улеглись рядом на жесткое ложе, покрытое сухостоем, и пока не спали, глядя на звезды в круглом проеме над очагом.

   - Где ты слышала эти слова, ахана? - прозвучал в темноте ее встревоженный голос.

   - Соседки болтали, что вскоре к нам прибудут жрецы из Города.

   Мама рывком села.

   - Айя, не ходи из дома, прошу тебя. Оставайся всегда в тени. Это плохие новости для нас.

   Я кивнула, в душе попросив прощения у нее за это. Конечно, я не выдержу, и завтра снова убегу. Но пусть она будет спокойна...

   Мама всегда, сколько помню, ходила в поля, собирать лепестки трав, почему-то очень ценных в других землях. Потом мы относили их к морю, чтобы обменять на блестящие кружочки с письменами у чужестранных торговцев. Они приплывали на больших кораблях, я видела их, покачивающихся на волнах у каменной пристани. Огромные, с высоченными мачтами и затрепанными в путешествиях парусами, они сами казались чудовищами. В их бездонное брюхо закатывали бочки с маслом и вином, заносили мешки с пряностями, кувшины с благовониями и ящики с камнями. Больше всего мне было жалко, когда проносили связки шкурок - я представляла, сколько зверей убили ради того, чтобы кто-то надел на себя их пушистый мех. Хотя, мир так устроен - зверей убивают, а они рождаются снова, и меньше их не становится. И люди умирают. Правда, их шкурки никому не нужны.

   Много наших соседей встречалось нам в порту, они чинно здоровались с мамой и смотрели на меня с жалостью: какой уродливый ребенок, словно говорили их лица. Я и сама понимала, что отличаюсь - вокруг все темноволосые и смуглые, с темными оливковыми глазами, а я в кого только уродилась светловолосая? Впрочем, отца своего я не видела, но, наверное, точно не в него - мама вздыхала частенько, гладя меня по макушке: "Айя, ты дитя богов...Видно, сама Катцлейна пролила на тебя молоко, когда ты родилась".

   Назавтра, едва рассвело, я, подвязав волосы, вихрем пронеслась по хаарцу - Уца ждала меня у валунов. О предупреждении матери я забыла.

   С Уцей мне было лучше, чем среди людей. Мы убегали далеко в горы, где я нашла удивительные штуки: реку, текущую наоборот, вверх, и дерево, растущее кверху корнями. А еще я дурачилась.

   - Смотри, что могу!

   И подняла руками воду в реке, заставила ее танцевать, а у кошки глаза стали большими, как миски. Мне нравилось так играть. Я делала стену из блестящих камешков, и любовалась, как причудливо проходят сквозь нее лучи солнца. Или заставляла камень катать меня, а Уца испуганно бежала следом и скулила. Никому из людей я не показывала свои забавы. Они и так-то меня не любили, а узнают, что я творю - и вовсе изгонят из селения.

   Спустя несколько дней со дня моей встречи с Уцей я, возвращаясь домой, почувствовала неладное. Над хаарцем, еще не скрытым ночной мглой, поднимался дым. Сердце недобро кольнуло, и я закуталась в покрывало и поспешила на площадь, прячась в тени домов. Шум и крики я услышала издалека. У Храма Ориса бушевало пламя, а вокруг собралась толпа - все мои соплеменники. Монотонное пение посвящений грозному богу сопровождалось вскриками, когда пламя взметалось выше домов. Любопытство повело меня сквозь толпу. Выбравшись в первый ряд, я плотнее закуталась в покрывало и замерла, пораженная увиденным.

   Перед храмом лежал большой каменный жертвенник, окруженный огненным кольцом, весь залитый кровью. На нем стоял, воздев руки к небу, тот, кого я сначала приняла за самого Ориса. В огненном мареве он показался мне огромным, его кожа сияла, как натертая маслом. Я не могла отвести взгляда от его гибкого, сильного тела, танцующего на скользком камне. Абсолютно голый череп, широкие плечи, но поджарый живот, сильные ноги. На нем была только повязка на бедрах и браслеты на предплечьях. Он напоминал хищного зверя - невероятно красивого и опасного. Я впервые видела мужское тело так близко, и растерялась, не могла шевельнуться. Впрочем, не я одна. Все стояли завороженные этой дикой красотой.

   Взгляд его черных глаз задел меня, и сердце ушло в пятки. Он стоял ко мне спиной, но словно почувствовал, что я смотрю на него, обернулся и стал шарить глазами по лицам. Я поспешила надвинуть покрывало пониже. Жрец поднял руку, призывая к тишине. В наступившем безмолвии, казалось, было слышно биение сердца. Я опустила голову, и скорее почувствовала, чем услышала, что он вышел из огненного кольца. Медленно шел он по кругу, проводя рукой перед собой... Я задрожала. В голове билась только одна мысль: бежать! Не оглядываясь, сорваться и лететь до дома. Сердце подсказывало мне: что-то случится. Он подошел уже так близко, что жар от его тела передался и мне. Вдруг чья-то рука схватила меня, дернула вниз, срывая покрывало, и визгливый голос возвестил: "Ее, вот ее возьмите, господин!"

   Меня толкнули в спину, и я упала к его ногам.

   Он наклонился, подцепил ладонью меня за подбородок, потянул вверх, я подчинилась, поднялась и решилась посмотреть в его лицо.

   Он торжествовал. Его охота удалась и теперь добыча стояла перед ним, бессильная, безвольная, побежденная. Отчаяние захлестнуло меня. Пусть я - никто, и обречена стать следующей жертвой этого прожорливого бога, но во мне есть сила, о которой он и не догадывается. Я перестала дрожать, выпрямилась, гордо вкинула голову. Он отдернул руку, словно обжегшись.

   - Как твое имя? - спросил высокомерно.

   - Майана!

   Он с удивлением всматривался в мое лицо, а потом расхохотался, схватил меня за плечо и толкнул в сторону своих помощников:

   - Берем эту!

   И вся смелость ушла из меня, вместе с силой, я беспомощно болталась в руках жрецов, тащивших меня по пыльной дороге, извивалась и плакала. Я тянула руки к людям, рядом с которыми выросла, и повсюду натыкалась на взгляды полные страха и скрытой радости: их-то дочери останутся дома...

41

 До города мы добирались долго, ленивые быки еле тащили скрипучую повозку, а в плетеной из прутьев клетке сбились в кучу перепуганные и непрерывно ревущие девушки. Я уже не плакала. Вцепилась в решетку и застыла, как каменный идол. Перед глазами стояло только одно: как меня за волосы потащили в эту повозку, вслед за величаво вышагивающим жрецом. Я вырывалась и еще не могла поверить, что прежняя жизнь закончилась, и больше не будет привычного сердцу дома, родные руки не обнимут меня перед сном, и ласковый мамин голос не скажет: "Майана, даце ма! Кхан сару, живи долго!" Едва хаарц скрылся за поворотом, от него послышались крики, и я увидела ее, маленькую, бегущую со всех ног. Ветер донес до меня крики: "Айя! Майана-ле, не оставляй меня, свет мой!" Она недолго пробежала, Споткнулась и упала, я дернулась к ней, но сил не хватило даже окликнуть, дать знак. Во мне не осталось ничего... кроме боли и тупого ноющего страха. Стиснув зубы, я бессильно выла, глядя, как сумерки пожирают тонкую ветку дороги и темное пятно на ней.

   " Я вернусь, мама! Я вернусь за тобой!"

   Не успели доехать до города - опустилась ночь. Или я уснула? Открыла глаза - темно. Тихо переговаривались девушки.

   - Что с нами сделают? - дрожащим голосом спросила одна.

   - Жрец сказал, мы будем Священными девами,- всхлипнула другая. - И, если так, то быть нам на Большом Жертвенном Костре.

   - Как это?! - ужаснулась первая.

   - Я слышала, как мама рассказывала отцу, что однажды уже проводили ритуал Большой Жертвы, когда Великая Гора разгневалась на наш народ. Тогда море накрыло долины и лишило людей пищи в наказание за неподчинение. Чтобы умилостивить богов, жрецы принесли Большую Жертву - не овец и не птиц, нет. И даже не быков. Им принесли в дар двенадцать дев. И гора смилостивилась и перестала трясти землю.

   - О, Катцлейна, помилуй,- заплакала та, что слушала. - Я не хочу умирать.

   - Это не страшно,- бесцветным голосом ответила рассказчица. - Жрецы проведут ритуал повиновения, на гору мы взойдем уже бесчувственными и примем смерть как спасение. Такова воля богов...

   Я больше не слушала. Кровь во мне вскипела от негодования. Кто так решил, почему? Разве мало Орису тех жертв, что приносят ему селяне и горожане каждый день?

   Словно отвечая на мои мысли, над землей пронесся глухой гул. Земля вздрогнула и заволновалась. Кони под седоками вздыбились, заметались по дороге. Девушки закричали в ужасе. Я тоже испугалась, вцепилась в прутья клетки и крепко держалась. Посреди этого шума раздался голос жреца. Он пел. Меня это так поразило, что я забыла о страхе. Кетцаль опустился на одно колено, сложил руки ладонями вместе, прикрыл глаза и пел посвящение своему богу. Это было настоящее чудо: звуки проникали в самое сердце, усыпляли и лишали воли. Сама земля перестала дрожать, успокоились кони, стихли все звуки, кроме голоса Жреца. И я прониклась магией пения, душу заполнил восторг и почитание, ушли мысли о доме.