Андрей Марченко - Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых

• Название: Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых
• Автор: Андрей Марченко
• Издательство: Литагент «Снежный Ком»9ebea33f-2a93-102a-9ac3-800cba805322
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-904919-57-3, 978-5-4444-1481-1

Империя не заканчиваются в один момент, сразу становясь историей – ведь она существуют не только в пространстве, но и во времени. А иногда сразу в нескольких временах и пространствах одновременно… Кто знает, предопределена судьба державы или ее можно переписать? И не охраняет ли стараниями кремлевских умельцев сама резиденция императоров своих августейших обитателей – помимо лейб-гвардии и тайной полиции? А как изменится судьба всей Земли, если в разгар мировой войны, которая могла уничтожить три европейских империи, русский государь и немецкий кайзер договорятся решить дело честным рыцарским поединком?

Всё это и многое другое – на страницах антологии «Империум», включающей в себя произведения популярных писателей-фантастов, таких как ОЛЕГ ДИВОВ и РОМАН ЗЛОТНИКОВ, известных ученых и публицистов. Каждый читатель найдет для себя в этом сборнике историю по душе… Представлены самые разные варианты непредсказуемого, но возможного развития событий при четком соблюдении исторического антуража.

«Книга позволяет живо представить ключевые моменты Истории, когда в действие вступают иные судьбоносные правила, а не те повседневные к которым мы привыкли».

Российская газета

«Меняются времена, оружие, техника, а люди и их подлинные идеалы остаются прежними».

Афиша Mail.ru

---

Каким-то образом Миних не только видел прошлое, но и «слышал его мысли» – немые сцены не оставляли сомнений в намерениях «актеров». Граф «слышал» внутреннюю радость коменданта Нуммерса после привезенного де Виейрой предписания – ожидать императора. Нуммерс, не знавший о случившемся в Петербурге до появления полковника Неелова, уже готовился грузить войска на суда, когда получил новое распоряжение. Ждать было проще.

Корабельный секретарь Федор Кадников высадился на пристань около семи часов вечера. При нем был запечатанный конверт для Нуммерса. О содержимом конверта Кадников ничего не знал – Миних «слышал» это.

В пакете оказался орден за подписью адмирала Талызина, непосредственного начальника Нуммерса. Коменданту Кронштадта предписывалось запечатать ворота крепости: никого не впускать и никого не выпускать. Нуммерс прочел орден в одиночестве и решил действовать предусмотрительно. Он не вмешался в арест Кадникова, которого де Виейра отправил вместе с Барятинским в Петергоф.

Вскоре к Кронштадту причалила шлюпка с адмиралом Талызиным. Миних чувствовал натянутую струной осторожность адмирала, который при свидетелях на расспросы Нуммерса отвечал уклончиво – не из Петербурга, плыву с дачи, о беспорядках в столице слышал мельком, решил, что мое место здесь.

Уже в доме Нуммерса адмирал предъявил именной указ Екатерины Алексеевны. Коменданту предписывалось беспрекословно подчиняться приказам Талызина. Второй раз за вечер Нуммерс испытал облегчение.

По приказу адмирала гарнизон крепости и экипажи всех кораблей присягнули Екатерине II – перед взглядом Миниха в небо Кронштадта троекратно вспорхнуло немое «ура!». Генерала де Виейра арестовали и посадили в каземат. Усилили посты и караулы, гавань со стороны Петергофа перекрыли бонами, принялись взбадривать крепость учебными тревогами.

Пока в начале ночи не появилась двухмачтовая императорская яхта…

В царскую каюту Миних явился рано утром.

Шесть больших венецианских окон смотрели на кормовую раковину, два других, прорезанных в бортах, вглядывались в темные воды Финского залива. Стены каюты украшала резьба, потолок кровоточил ярко-красным дамастом, пол устилал расшитый золотом ковер.

Петр Федорович сидел на краю дивана, обшитого бахромой. Монарх выглядел немного лучше, вырванный у ночи кусочек пошел ему на пользу. Над головой государя раскачивался фонарь.

– Я жду вашего совета, друг мой. Что нам делать?

Миних бегло глянул на заплаканных дам – сомнительное украшение каюты, наряду с многочисленными зеркалами, мраморным камином, красным деревом, палисандром и литой бронзой.

– Забудьте об Ораниенбауме. Надобно плыть в Ревель к тамошнему флоту, мой государь, – ответил фельдмаршал. – В Ревеле мы сядем на военный корабль и уйдем в Пруссию, в Кенигсберг, где находится армия Фермора. Имея восемьдесят тысяч солдат, мы вернемся в Россию.

Миних глянул на императора, тот молча ждал. «Большой ребенок, – подумал граф. – Ждет, когда за него решат взрослые. Большой ребенок, который подарил мне свободу и которого я должен спасти».

– Мы вернемся в Россию, и, даю вам слово, не пройдет и шести недель, как я освобожу для вас престол. Верну державу вашей милости. Что скажете, государь? – Гордый подбородок Миниха смотрел в бортовое окно.

Петр III мелко тряс головой, глаза полузакрыты, рот приоткрыт. Фельдмаршал тяжело вздохнул: кажется, он поспешил с благоприятной оценкой здравия императора.

– В Ревель? – послышался женский шепот. Усилился, перешел в гул.

– Невозможно! – закричали дамы. – Матросы не в силах грести до Ревеля!

– Весла донесут их до Гребецкой слободы[7]!

– Боже, что с нами будет?

Миних распрямил плечи.

– Что ж, – возразил граф, – мы поможем гребцам! Все примемся за весла!

– Вот уж нет! – запищала графиня Воронцова. – Это немыслимо!

Каюту затопили бурные протесты. Графиня Брюс плакала в голос. С переборки на переборку перепрыгивали тени высоких причесок.

Захлебнувшись в женском визге, император дернулся, глотнул воздуха и, вздрагивая всем телом, попытался встать с дивана. Не получилось.

– Оранб…

Все замолчали.

– Оранб… – снова попробовал Петр Федорович и только с третьей попытки смог: – Ораниенбаум… мы плывем в Ораниенбаум…

Так решил государь.

Миних поклонился большому ребенку и покинул каюту под звук хлопающих ладошек.

«Всё кончено», – подумал фельдмаршал в дверях.

Гвардии Екатерины Алексеевны без боя заняли Петергоф.

Яхта Петра Федоровича пристала к берегу Ораниенбаума, где императора ждали отошедшие голштинские войска.

Силой женского убеждения фаворитки своей Воронцовой и бессилием постигшего положения Петр III отказался от побега в Польшу. По приказу царя распустили войска. Миних с негодованием смотрел, как со стен и высот снимают пушки – ослепляют позиции. Как уходят голштинцы.

– Неужто вы не желаете умереть как истинный император перед своими солдатами? – гневно сказал Миних.

– Я уже не император, – устало ответил Петр Федорович, снимая шляпу.

Старый граф тенью навис над своим жалким избавителем.

– Возьмите в руки не шпагу, а распятие, ежели страшитесь сабельного удара. Враги не посмеют ударить вас, а я поведу войска! – воскликнул фельдмаршал во вдохновении и ярости. Горячность его к битвам не охладела с годами. – Я буду командовать в сражении!

– Нет, фельдмаршал. Слишком поздно.

– Для войны никогда не поздно. Даже когда всё кончено – никогда не поздно умереть с честью!

– Нет. Я не хочу кровопролития. Здесь много женщин и детей.

И тогда Миних отступил от человека, раздавленного грузом нелюбимой империи.

Свергнутый государь обратился к предавшей его супруге с отречением от престола и просьбой о беспрепятственном отъезде в герцогство Голштинское. В Петергоф к Екатерине Алексеевне был послан генерал-майор Измайлов, который, передав бумаги, немедля присягнул Екатерине II на верность и отправился в Ораниенбаум верноподданным императрицы, с первым поручением.

Измайлов привез Петру Федоровичу новый текст отречения, который надлежало подписать без малейших изменений. Бывший монарх переписал отречение собственной рукой, а затем подписал «в удостоверение перед Богом и всею вселенною».

Вместе с Измайловым в Ораниенбаум вошел отряд под командованием генерал-поручика Суворова. Пленных солдат и унтер-офицеров разделили на две части. Уроженцев России привели к присяге, а голштинцев конвоировали в бастионы Кронштадта. Офицеров и генералов освободили под честное слово, отправив на их квартиры.

Как только карета с Петром Федоровичем, Елизаветой Воронцовой и Гудовичем появилась в Петергофе, солдаты, завидев свергнутого государя в окне экипажа, принялись кричать: «Да здравствует Екатерина II!» На подъезде к дворцу Петр упал в краткий обморок, а очнувшись, увидел избитого Гудовича и рыдающую Воронцову, с которой сорвали украшения. Униженный монарх сорвал портупею со шпагой, сбросил ленту Андрея Первозванного, скинул ботфорты, мундир и уселся на мокрую траву. Окружившие Петра – босого, в рубашке и исподнем белье – солдаты заливисто хохотали.

Уже во дворце Петр Федорович заплакал. Он старался поймать руку графа Панина для поцелуя, Воронцова бросилась на колени, моля остаться при опальном государе.

Гудовича увели во флигель (после отправили в его черниговскую вотчину), Воронцову поместили в одном из павильонов (после выслали в одну из подмосковных деревень), а Петра, отказав во встрече с императрицей, накормили обедом.

После – в сопровождении караула отвезли в собственную мызу, в Ропшу, под арест. С часовым у дверей спальни. С зелеными гардинами на окнах. С солдатами вокруг дома. Со смехом пьяных офицеров за дверью. С испрошенными скрипкой, собакой и негром.

Через неделю Петр Федорович умер. От приступа геморроидальных колик, усилившегося продолжительным употреблением алкоголя.

Так сказали России.

Карета доставила Миниха к главному подъезду Большого дворца. Арестованного привели к императрице.

Екатерина Алексеевна предстала перед фельдмаршалом в платье из серебряного глазета, вышитого золотой нитью – государственные гербы украшали весь костюм императрицы. Граф не мог не отметить красоту и величие этой женщины, особенно в столь роскошном наряде, достойном коронации. Узкие плечи с украшенными кружевом рукавами, тонкая талия, сильно расширенная книзу юбка на фижмах из китового уса.

– Генерал-фельдмаршал Бурхард-Христофор Миних, – представился граф.

Императрица разложила веер, окантованный растительным орнаментом, расправленный на позолоченных пластинах панциря черепахи. С лицевой стороны веера были изображены сидящая дама и играющий на волынке мужчина. «Жалкий музыкантишка. Я никогда не желал быть таким, даже в юности, – подумал Миних. – Даже сейчас. Я не буду петь, я буду говорить. Правду».