Франсуа Блюш - Ришелье

• Название: Ришелье
• Автор: Франсуа Блюш
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02904-6

Арман Жан дю Плесси, кардинал Ришелье (1585–1642), известен миллионам читателей по романам Дюма. Но реальный облик одного из крупнейших государственных деятелей Франции сильно отличается от созданного писателем. Первый министр короля Людовика XIII управлял страной в сложный период становления абсолютизма, борьбы Франции за гегемонию в Европе, рождения новой культуры, рвущей с наследием Средневековья. Выдающаяся роль Ришелье во всех этих процессах наглядно показана в книге профессора Франсуа Блюша (род. 1925) — известнейшего французского историка, автора десятков монографий и справочников, посвященных истории Франции XVII–XVIII веков. Его биографическое исследование обобщает факты жизни и деятельности самого Ришелье и его современников, подводит итог научным дискуссиям, касающимся сложной и противоречивой фигуры «великого кардинала».

---

Не стоит забывать, что министр является кардиналом Римско-католической церкви. «Рабочая академия», вполне естественно, занимает свое место в заботе о кардинальском величии наряду с собиранием предметов искусств, «великолепных зданий», библиотек; это меценатство, которое смело можно назвать княжеским. Итак, перед тем как стать патроном Французской Академии, Ришелье создает и возглавляет неформальный частный литературный кружок. Изначально французская Академия, вероятно, отчасти подражала итальянским влияниям. Но вряд ли она могла появиться без счастливой случайности и без утонченности аббата Буаробера, которому Таллеман де Рео посвятил «Историю» даже более длинную, чем «История короля Людовика XIII».

Начиная с 1629 года Валантен Конрар, любезный и образованный городской дворянин, принимает в своем парижском особняке поэтов и образованных людей. Этот богатый протестант пишет в 1630 году книгу «Благородный человек», взяв за образец Николя Фаре. Во всяком случае, Шаплен считает Конрара «человеком сердечным и умным». Шаплен к тому же состоит в маленькой группе приближенных, собирающихся у писателя-дворянина, чтобы «обсуждать модные романы, слушать стихи, обсуждать литературу, галантную схоластику» (Ф. Бриссо). И вот как-то январским днем 1634 года к Валантену Конрару приглашен Буаробер, протеже кардинала. Он соблазнен и покорен и, будучи привилегированным осведомителем своего патрона, спешит доложить тому о характере этих собраний.

Ришелье тут же понимает, что за случай ему предоставляется. Можно стать хозяином этого кружка, привнести в него новые элементы — авторов «рабочей академии», — ориентируя его на прославление французской культуры, репутации государства и самого первого министра. Он спрашивает друзей Конрара, не хотят ли они создать «корпорацию и регулярно собираться под покровительством публичной власти». Это не вызывает энтузиазма. Образованные люди эпохи барокко гораздо меньше интересовались политикой, чем авторы XX века. Но как отказать? И разве это предложение не является приказом?

22 марта 1634 года друзья Конрара приносят всемогущему министру проект, которому приказ короля от января 1635 года придает законную силу. Кружок превращается в официальный орган. Король дарует его членам всевозможные привилегии — и почетные и реальные: не хватает только возведения в дворянство. Кардинал становится покровителем этих господ. Члены набираются путем кооптации, результат выборов представляется покровителю. Изначально решено, что члены академии, знатные и простые, духовные и светские, считаются и будут считаться абсолютно равными между собой. Первым секретарем Академии избирается господин Конрар.

Печать общества, доверенная канцлеру, который назначается на три месяца, будет представлена кардиналу-протектору, а Жан Варен выгравирует знаменитый девиз «К бессмертию», из которого последуют звания «бессмертных» для академиков. Само название Французская Академия, которое представляется, пожалуй, несколько претенциозным, было выбрано, дабы подчеркнуть конечную цель этого учреждения: постоянное совершенствование французского языка. «Это общество получило название Французской Академии, потому что оно наиболее непритязательно (!) и правильно отражало его функции».

С 1634 года кардинал-протектор вводит в Академию своих людей, судейских и дипломатов, членов его «рабочей академии». В конце 1635 года под покровительством Ришелье находятся уже более дюжины французских академиков. Стремясь еще больше усилить свое влияние, кардинал не скрывает своего недовольства выборами, сочтенными им слишком независимыми. Таким образом, появляется привычка испрашивать его одобрение до голосования. В период между 1672 и 1715 годами Людовик XIV проявляет себя в этом отношении гораздо более либеральным.

Эта короткая история об образовании знаменитого учреждения показывает, что Ришелье, покровитель собрания «бессмертных», был (святым?) покровителем большого числа академиков[111].

СОБРАНИЕ ПОЭТОВ

Мы входим в тот недолговечный период, когда наша поэзия была наиболее разнообразна и богата… Можно считать, что в эту эпоху все во Франции были поэтами.

Клебер Геданс

На протяжении трехсот лет Французская Академия, исключительную судьбу и постоянство которой не мог представить ее создатель и покровитель, стремилась объединить людей литературы и членов высшего общества. С 1660 года и до Революции рядом с Расином, Боссюэ, Вольтером, Бюффоном будут «восседать» герцоги и священники. Каждый из них будет причислен к разряду «бессмертных». Зато в период с 1634 по 1643 год вы напрасно будете искать в списках крупную знать — позднее их будут называть «партией герцогов» — и великих гениев, которые вскоре сделают Академию уникальной.

Что касается герцогов, то Ришелье, во-первых, не любил знать, а во-вторых, не начинал свою академию с чистого листа. Он унаследовал кружок Конрара, буржуазный, больше озабоченный гуманизмом, чем дуэлями. Следовательно, набор лиц должен был оставаться неизменным. Что касается великих писателей, кооптации было недостаточно, следовало, чтобы эти писатели были живыми, доступными и проживали в Париже. А ведь многие уже умерли. Агриппа д’Обинье скончался в 1630 году, к тому же с 1620 года он жил в Женеве и его агрессивный протестантизм вряд ли понравился бы министру-кардиналу. Теофиль де Вио умер в 1626 году, и беспорядочная жизнь отдалила его от почестей, хотя король и простил его. В списке удостоенных чести не хватает и Малерба — он умер в 1628 году — поэта официального, восхвалявшего правителей и министров (Генриха IV, Марию Медичи, Людовика XIII и Ришелье), «божественного Малерба», того, кто «привнес в поэзию неведомые доселе строгость и суровость» (Клебер Гаэденс).

Также остались в стороне живые и более чем талантливые, но позабытые Ришелье Декарт — вероятно, оказавшийся недостаточно парижанином, и Корнель, пропущенный нарочно (поскольку спор о «Сиде» так и не был закончен).

Среди сорока шести академиков, принятых до смерти Ришелье (34 в 1634 году, 4 в 1635-м, 2 в 1636-м, 3 в 1639-м и один в 1640-м), больше всего поэтов. Они по большей части вычурны — или гротескны, как называл это Теофиль Готье — манерны, педантичны, условны («Аврора с розовыми перстами…»), но они кажутся достаточно авантюрными, бросаясь из одной крайности в другую, из претенциозности в романтизм, пока вслед за Малербом готовятся к «переходу от вольности к золотым правилам» классицизма.

Этими поэтами из гипса являются, например, «пылкий» Габер де Серизи (чей брат Филипп также был поэтом и академиком), Арбо де Поршер — жеманник, которого ценил тот же Теофиль Готье, или двое из «Гирлянды Жюли» (Жюли д’Анжен, дочери «несравненной Артенис»): Мальвиль и Антуан Годо. Клод де Мальвиль пишет религиозные поэмы и любовную лирику; Годо, будущий епископ Грасса, опора особняка Рамбуйе, — где его называли «карлик Жюли», — иногда полон вдохновения.

Два приятеля — или собрата — до сих пор являются членами молодого и активного литературного клуба «Знаменитые пастухи». Это «академик» Гийом Кольте, которому покровительствует и платит Ришелье, и уже упомянутый Серизи. В свое время Малерб хвалится, что вырвал более половины страниц своего Ронсара, и эти странные «пастухи» называют себя «последователями разрывателя» и «почитателями разрывания».

На самом деле не стоит излишне доверять словам Эдмона Ростана («Все эти имена, ни одно из которых не умрет…»). Академия Ришелье объединяла лишь второразрядных авторов (позже над ними насмехался Буало), хотя в ней было несколько выдающихся личностей. Например, канцлер Пьер Сегье, будущий герцог де Вильмор, избранный в 1635 году, временный покровитель Академии с 1643 по 1672 год, исполнявший эту длительную и деликатную должность в период между Ришелье и Людовиком XIV. С 1672 года протектором Академии становится глава государства.

Весьма знаменитые при жизни, но, к сожалению, позабытые в наше время, среди первых «бессмертных» были Вуатюр, Мейнар, Сент-Аман, Ракан, Ге де Бальзак и Вожела. Вуатюр — писатель, поэт, составитель мадригалов, душа общества в особняке Рамбуйе, чьим «самым прекрасным украшением» он был, сын торговца, пользующийся вниманием знати, «блистающий, — по словам Геданса, — элегантностью манер и ума». Хотя и низведенный до уровня «провинциального поэта» и разочаровавший Ришелье, Франсуа Мейнар остался непризнанным автором стихов «легких, гармоничных, часто возвышенных или мечтательно-меланхоличных». Сент-Аман, прототип «преромантического барокко» (Ж.-Ф. Сольнон), также был, как его назовет Теофиль Готье, «величайшим и оригинальнейшим поэтом».

Будучи не в состоянии оживить Малерба, Академия вынуждена была пригласить Онора де Бюэйля, сеньора де Ракана, верного ученика покойного мэтра, иногда именовавшегося «французским Виргилием». Подобно тому как Виргилий служил Данте проводником в кругах ада, так Лафонтен мечтал оказаться принятым на небесах под звуки ангельской музыки Малербом и Раканом.