Кристиана Жиль - Никколо Макиавелли

• Название: Никколо Макиавелли
• Автор: Кристиана Жиль
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02390-0

Одно из достоинств книги о Никколо Макиавелли в том, что в ней нет и намека на пугавший многих на протяжении столетий таинственный «макиавеллизм». Зато есть человек — Никколо Макиавелли, флорентийский чиновник, проживший нелегкую жизнь и не получивший при ней того, что ему с лихвой досталось после смерти, — всемирной славы. Он всегда поступал в соответствии с обстоятельствами и по-своему их оценивал. Если учесть это, то многое становится понятным в его неоднозначных творениях.

Кристиана Жиль, преподаватель классической литературы, посвятила себя писательству, отдав предпочтение теме итальянского Возрождения.

---

Никколо считает это делом решенным. Он вновь обрел «своего» государя. Гроза, омрачившая 6 ноября их первую встречу, отгремела. Тогда, узнав о «разгроме герцогства Романьи» — такими словами флорентийская Канцелярия сообщала о нашествии венецианцев на Романью, — Никколо провел день в дипломатической горячке. «Речь идет уже не о свободе Тосканы, — внушал он папе и кардиналам, — но о свободе Церкви; как только венецианцам позволят стать еще сильнее — а они и так слишком сильны, — сам папа низойдет до роли их придворного капеллана».

Поддавшись порыву, он отправился и к Чезаре. Из простого любопытства, чтобы посмотреть, в каком состоянии герцог. Едва Никколо переступил порог, на него обрушилась не просто гроза, но буря, ураган.

— Твои синьоры — вот мои настоящие враги, — гремел Чезаре. — С какою-нибудь сотней людей вы могли спасти Имолу и прогнать венецианцев от Фаэнцы. Но вы не пожелали этого сделать! Ну что ж, вы первыми об этом и пожалеете! Имола потеряна. Пусть так. Я не настолько сошел с ума, чтобы собирать войска для того, чтобы вернуть ее и при этом лишиться всего остального. Я больше не намерен служить вам посмешищем! Я своими руками помогу Венеции уничтожить вашу Республику! И не надейтесь, что французы придут вам на помощь: даже если они не потеряют Неаполь, испанцы все равно создадут им столько трудностей, что им некогда будет заботиться еще и о вас…

«Все это было сказано словами, исполненными яда и страсти», под напором которых Никколо через какое-то время, показавшееся ему вечностью, вынужден был отступить. Не потому, что ему нечего было ответить, оправдывался он, но нельзя же спорить с буйно помешанным!

Однако назавтра Чезаре вдруг одумался и с кардиналом Содерини, которого призвал к себе, разговаривал более мягко, хотя и продолжал жаловаться на всех. В частности, на французов.

Никколо уверял, что хотел бы, чтобы Канцелярия дала ему знать, «как при всех случаях надо вести себя с этим герцогом, продолжать ли разговоры с ним и в каком духе»[33]. Ведь тот, обвинив накануне Флоренцию во всем, что творилось в Романье, говорил теперь, что готов «все простить и забыть», не вспоминать более о прошлом, а думать только об общих интересах и сделать так, чтобы венецианцы не смогли завладеть Романьей.

Но на самом деле Никколо Макиавелли снова поверил в Чезаре! И ему очень хотелось, чтобы Синьория разделила его веру, заняла ту же позицию, что и синьор Болоньи, сын которого 14 ноября написал Никколо, что «появление венецианских отрядов — событие настолько серьезное, что если единственным способом их остановить станет необходимость оказать поддержку герцогу, то, как я считаю, отец и вся Республика готовы сделать для последнего все от них зависящее».

Подобные вести приходили и из Феррары. Никколо доносит Синьории: «Д’Эсте подтвердил, что его отец не будет уклоняться». Но кардинал Содерини не может скрыть своего сомнения: разве герцог не станет соседом столь же — если не более — опасным, чем венецианцы? Кроме того, как следует понимать неопределенность намерений герцога, его подозрительность? И вообще он когда-нибудь покинет Рим? Некоторым кажется, что герцог помешался, «настолько он сбит с толку и нерешителен».

Но Никколо глубоко убежден, что вся нерешительность Чезаре исчезнет, как только Флоренция, в свою очередь, хоть на что-то решится.

* * *

Флоренция отказала! Отказала даже в охранной грамоте! Чезаре вне себя, а Никколо унижен. «Когда вы нам пишете, что этот человек все еще весьма бодр духом, здесь все потешаются над вами…» — дружески предупреждает его Буонаккорси. «Некоторые думают, что вы надеетесь получить кое-какую мзду; но это вряд ли удастся, потому что здесь надобно говорить не о том, как „ободрить“ герцога, а о том, что могло бы его погубить». Во Флоренции считают, что папа стремится не помогать Чезаре, а просто удалить его из Рима.

Никколо обдумывает эту информацию. Юлий II и вправду весьма странно воспринял новость об отказе Синьории дать герцогу охранную грамоту.

— Хорошо, — сказал он и перевел разговор на другую тему.

Надобно давать задний ход! Не стесняясь повторить то, о чем его поставил в известность славный Буонаккорси, Никколо, передавая Синьории свой разговор с Юлием II, пишет: «Здесь твердо уверены в том, что папа хочет как можно скорее избавиться от его (Чезаре. — К. Ж.) присутствия, и поэтому говорят об отъезде его в Романью, а не куда-либо в другое место». Когда ты, как Никколо, только что стал отцом «красивого и толстого мальчика», похожего на «вороненка, так он черен», ты не можешь доставить себе удовольствия перечить начальству и рисковать местом!

Однако нераскаявшийся грешник все-таки пренебрегает всякой осторожностью, чтобы подчеркнуть, насколько Юлий II якобы боится нарушить данное Чезаре слово. Папа, пишет Макиавелли, доволен, что отказ исходит от Флоренции, а не от него самого. Словам Макиавелли вторит посол Венеции, более прозорливый или, быть может, припадающий к иному источнику: «Папа занят тем, как бы погубить герцога, но не хочет, чтобы все выглядело так, будто инициатива исходит от него».

Бес не дает покоя Никколо и 19 ноября, когда он снова пренебрегает предостережением своего верного напарника Буонаккорси. Не в обиду будет сказано Флоренции, но Чезаре, докладывает Макиавелли, «бодр», как никогда. Герцог в Остии; он ждет попутного ветра, чтобы отплыть с пятьюстами солдатами, тогда как семьсот тяжеловооруженных всадников уже двигаются по направлению к Тоскане. Пусть Синьория будет начеку: герцог по злобе своей может отправиться в Пизу или заключить сделку с венецианцами и «если понадобится, с самим дьяволом», как он грозился поступить во время последней бурной встречи. В высших сферах должны помнить о венецианцах, от которых в настоящее время никто, кроме Чезаре, не может защитить Флоренцию. Французы не в состоянии показать им зубы, потому что «воды неба и земли» приковали их к берегам Гарильяно; папа, не имея ни армии, ни денег, может только «делать вид, что верит им», когда они заявляют, что остаются послушными сынами Церкви и что движет ими одна лишь ненависть к Борджа. Таким образом, Никколо по-прежнему всячески старается внушить Синьории мысль о заключении договора с Чезаре.

Однако начиная со следующего дня тон его писем меняется. Никколо словно прозрел, узнав об отъезде в Романью кардинала Рагузы, которому папа поручил вести переговоры с венецианцами и, возможно, заключить с ними соглашение, расплачиваться за которое придется, скорее всего, Чезаре. Секретарь Синьории пытается выйти из игры, в которой слишком сильно себя скомпрометировал: «Я снова повторяю, что если ваши светлости сочтете полезным, вследствие каких-то новых событий, поддержать герцога, то можете это сделать, но я не могу скрыть от вас, что папе будет приятнее, если герцогу не посчастливится…» Заканчивая письмо, он отказывается делать какие-либо предположения о судьбе Борджа: «Посмотрим теперь, куда занесут его ветра, что станется с его людьми и что вы решите»[34].

Ветра не донесли Чезаре Борджа даже до Специи. Не прошло и трех дней, как все обернулось для него настоящей бурей. «Теперь герцог завершил свой бег», — пишет Никколо 26 ноября. Ходят слухи, что папа повелел бросить его в Тибр. «Я ничего не подтверждаю и не отрицаю, но вполне уверен, что если этого и не было, то будет потом»[35]. Папа, чувство чести которого Никколо превозносил несколько дней назад, утверждая, что тот «связан обещаниями и угрызениями совести», теперь «погашает свои долги ваткой от своего чернильного прибора»[36].

Кто-то говорил, что «если события никогда не подчиняются человеческим желаниям, то психологическая подоплека, страсти и движения души постоянно вмешиваются в равновесие лжи и правды, действия и бездействия; и все решает один только удобный случай…» Хотя Юлий II ненавидел Чезаре, он, быть может, — следуя кодексу чести или тому, что считал для себя выгодным, — намеревался все-таки пощадить или даже использовать его, но «удобный случай» распорядился по-своему. Полученное 21 ноября известие о взятии венецианцами Фаэнцы ускорило события. Папа, по слухам, не спал всю ночь. Рано утром у него был готов план, который мог, по его мнению, спасти Романью: поскольку венецианцы продолжали настаивать на том, что их действия направлены только против герцога Валентино, от тирании которого они хотели освободить Романью, все уладится, если герцог «номинально» передаст свои крепости Церкви. Ему их вернут, назначив наместником, как только венецианская угроза будет отведена.

Кардинал Содерини дал согласие отправиться вместе с кардиналом Сорренто в Остию для переговоров с Чезаре. Однако вскоре оттуда в панике прискакал курьер: герцог отказывается выполнить распоряжение папы, кардиналы в замешательстве. От гнева Юлия II содрогнулись даже стены Ватикана. Он приказал немедленно арестовать герцога и разоружить его отряды в Перудже и Сиене. Никколо с нетерпением ждал возвращения Содерини, чтобы узнать, что произошло на самом деле.