Роберт Кнехт - Ришелье

• Название: Ришелье
• Автор: Роберт Кнехт
• Издательство: Феникс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-85880-456-X

Книга профессора французской истории Бирмингемского университета посвящена жизни и судьбе выдающегося политического деятеля Франции XVII в. кардинала де Ришелье, сыгравшего заметную роль в истории Франции и Европы начала Нового времени. Книга написана на основе последних достижений современной исторической науки. На русском языке публикуется впервые. В настоящем издании опущен библиографический очерк, главным образом потому, что большая часть книг, включенных в него, недоступна российскому читателю.

---

По мнению Вольтера, Ришелье был обожаем и вместе с тем ненавидим. Оба эти чувства можно отчетливо видеть на всем пространстве его исторической репутации. Ненависть к нему была выказана целым сонмом писателей вскоре после смерти кардинала. Он был излюбленной мишенью потока мемуаров, памфлетов, пасквилей и эпиграмм. О нем распространяли истории всякого рода. С самого начала его обвиняли в том, что он все, включая правосудие, принес в жертву своему ненасытному честолюбию.

Кардинал де Рец считал, что он «в недрах самой законопослушной из монархий создал самую позорную и самую опасную тиранию, которая когда-либо порабощала государство». Ришелье, по словам де Реца, «больше вредил королевским подданным, чем управлял ими». Мишель Ле Вассор, в своей истории Людовика XIV (1712), писал: «Я могу лишь с ужасом взирать на прелата, пожертвовавшего свободой его отечества и миром целой Европы своему честолюбию».

Подобное обвинение было выдвинуто и Вольтером в его «Siecle de Louis XIV» (Веке Людовика XIV) (1715): «С 1635 года шла война, потому что кардинал Ришелье хотел ее; и похоже на то, что он желал ее для того, чтобы сделаться необходимым». В других своих сочинениях Вольтер также поносил «красного тирана», обвиняя его в несправедливости и варварстве. В особенности он не мог простить ему того, что по его приказу был посажен на кол обвиненный в колдовстве кюре Лудена Урбен Грандье. Соглашаясь с тем, что Ришелье стоял у истоков внешнеполитического могущества Франции, он обвинял его в пренебрежении вопросами ее внутреннего благосостояния. Он оставил ее дороги в плачевном состоянии, кишащими разбойниками, а улицы Парижа — утопающими в грязи и полными воришками. Он подверг суровой критике «Политическое завещание» как работу «изобилующую ошибками и ложными понятиями всех видов». Что касается Монтескье, то он именовал Ришелье «плохим гражданином».

С наступлением эпохи романтизма в XIX веке, Ришелье без устали порицали поэты и романисты. Альфред де Виньи в романе «Сен-Мар» (1826) подчинил историю своему поэтическому воображению. Все беды Франции, заявил он в предисловии, были вызваны наступлением Ришелье на власть знати. В 1831 году в своей драме в стихах «Марион Делорм» Виктор Гюго изобразил Людовика XIII простым статистом, в то время как подлинным правителем Франции был тиранический и кровожадный кардинал. Сам Ришелье не появляется на сцене. Его голос, однако, слышен из-за занавеса, в самом финале пьесы, когда он произносит: «Никакой пощады» в канун казни героя Дидье, осужденного за нарушение эдикта, запрещающего дуэли. Но самый нелестный портрет Ришелье был нарисован Александром Дюма в его знаменитом романе «Три мушкетера» (1844). В нем кардинал показан человеком, лишенным веры и справедливости, использующим красную мантию, чтобы скрыть свои неправедные намерения. Людовик XIII в его присутствии — не более чем хнычущий ребенок.

Для историка Жюля Мишле кардинал был «сфинксом в красной мантии», чьи тусклые серые глаза, казалось, говорили: «Всякий, кто узнает мои мысли, должен умереть»; «диктатор отчаянья», который «во всех случаях мог делать добро, лишь совершив злой поступок»; душа, терзаемая «двадцатью другими дьяволами» и разрываемая на части «сидящими внутри ее фуриями». Кардинал, по словам Мишле, «умер столь страшным для врагов, что никто, даже за границей, не осмелился говорить о его смерти. Боялись, что зло и невероятное усилие воли помогут ему вернуться с того света». Самым суровым обвинительным приговором политике Ришелье была его биография, написанная Хилером Беллоком в 1930 году. Она изображала кардинала создателем современной Европы, в которой национализм занял место католицизма в качестве государственной религии. «Мы такие, как мы есть, — пишет он, — разделенные и находящиеся в опасности полного отчуждения именно в силу нашей разделенности, потому что Ришелье обратил свое уединение, свою замкнутость, свой могучий гений на то, чтобы создать современное государство и неожиданно для самого себя разрушить единство христианской жизни».

Довольно о ненависти: кроме нее было еще и восхищение, зачастую такое же безмерное. Иногда оно исходило даже от самых резких критиков Ришелье. Так, Рец воздавал должное стремлению кардинала сокрушить гугенотов и нанести поражение Габсбургам. Эти цели, по его мнению, были столь же огромны, как цели Цезаря или Александра; он добился осуществления первой, и в канун своей смерти далеко продвинулся в достижении второй. Герцог де Ларошфуко вскоре после смерти кардинала доказывал, что личные обиды, вызванные жестокостью его правления, ничего не значат в сравнении с величием его достижений: падение Ла-Рошели, разгром гугенотской партии и поражение Габсбургов. В 1698 году в речи Французской академии Лабрюйер назвал Ришелье гением, который исследовал все тайны правления: служа общественным интересам, он забывал о своих собственных.

Для Обера, автора труда по истории ранней администрации Ришелье, кардинал был подобен факелу, сжигавшему себя, служа другим. Он любил государство больше, чем собственную жизнь. Чувствительный по природе, он выказывал сострадание французскому народу, в то же время способствуя возрастанию величия Людовика XIII в стране и за ее пределами. Отец Гриффе (1758) тоже отмечал черты святости в личности кардинала. Мы обязаны ему рассказом о том, как Петр Великий посетил гробницу Ришелье. Подойдя к памятнику, он воскликнул: «Великий человек, будь ты сегодня жив, я сразу бы отдал тебе половину моей империи, при условии, что ты научишь меня, как управлять другой ее половиной». Для Мишле (даже для него!) суетный земной гений кардинала был сравним с небесным видением Галилея. Он был «самым важным человеком своего времени», успешно противостоящим мрачным силам ультрамонтанов. Но лишь вслед за Наполеоном репутация кардинала как основателя французского абсолютизма нашла свое признание. Для Ж. Кайе (1860) в качестве администратора он был не менее важен, чем в качестве государственного деятеля. Его «могучий гений» дал толчок творческим силам французской нации, которые, будучи прежде либо сдерживаемы, либо дезориентированы, стали близки к тому, чтобы совершить чудеса. Ничто в оценке Каве не производит более сильное впечатление, чем вид Ришелье, отдающего каждый миг своей жизни, отвоевывая его у сна и смерти, делу величия Франции. В сущности, та же самая точка зрения нашла отражение в первом томе огромного труда Аното (1893): «Он посвятил себя великой задаче: достичь полного единства Франции посредством окончательного утверждения абсолютной власти короля и разрушению Испанского дома. Он жил лишь ради этого». В конце XIX века успехи и неудачи внешней политики Ришелье стали предметом дискуссий в свете поражения Франции в войне с Пруссией в 1871 году и потери ею Эльзас-Лотарингии. В то время как немцы обвиняли его в неспровоцированной агрессии, французы заявляли, что он лишь дал Франции ее «естественные границы».

В 1932 году французский дипломат, граф де Сент-Олер ответил на уничтожающий приговор, вынесенный Беллоком кардиналу. С его точки зрения, Ришелье, далекий от того, чтобы дать свободу силам тьмы в Европе, открыл век возрождения, уверенности, безопасности и величия Франции. Вестфальский мир[87] спас европейские свободы вольности, и кардинал использовал абсолютизм только как способ, навязанный ему силой обстоятельства, а вовсе не как догму; он укрепил, где это только было возможно, старинные учреждения. Он был одним из пророков человечества. Век диктаторов не пожалел похвал Ришелье, о которых он мог бы только мечтать. «Ему, — пишет Байн (1934), — обязаны блестящей славой французские монархи XVII и XVIII веков. Мы не можем отыскать в истории прошлого другой пример столь быстрого и великолепного национального возрождения. В настоящее время лишь фашизм может подарить нам подобные достижения».

Даже сегодня историку трудно прийти к беспристрастной оценке Ришелье. Потому что он обладал выдающимися качествами, но также и огромными недостатками. Он был умным, находчивым, целеустремленным, энергичным, культурным и набожным человеком, но в то же время ненасытным честолюбцем, тщеславным, безжалостным, корыстолюбивым, мстительным и подчас бессердечным созданием. Его политика так же крайне противоречива. В то время как внутри страны он сокрушил гугенотов, лишив их военных и политических привилегий, за границей он выступал в союзе с протестантскими державами против католического дома Габсбургов. Это навлекло на него обвинение в беспринципности или в том, что он политические интересы ставил выше интересов религии. Но сам он, вероятно, не согласился бы с таким различием, так как считал французскую монархию избранной самим Богом для того, чтобы принести тишину и спокойствие в христианский мир. С другой стороны, Габсбурги, по его суждению, попросту использовали религию как предлог для порабощения Европы. Он рассматривал свой союз с иностранными протестантскими державами лишь как средство, с помощью которого Франция может более легко исполнить свою священную миссию.