Владимир Коваленко - Камбрийская сноровка

• Название: Камбрийская сноровка
• Автор: Владимир Коваленко
• Жанр: Фэнтези

Начало темных веков, западный краешек бывшего римского мира. У молодого города на холме, над рекой и морем - нет ни воспоминаний о великом прошлом, ни боязни подступающей тьмы. Работы столько, что водяные колеса скрипят от натуги, а в кузнях приходится работать в три смены. Немало забот и у правительницы. Торговые дела, свары горских кланов, высокая политика... поспать некогда! Ошибка может стоить жизни - ее или города, в котором ей нравится жить: рассматривать с башни зелень сланцевых крыш, пробегать по камням его мостовых, ловить длинными ушами обрывки разговоров занятых повседневными делами жителей - и, увы, споры о том, кто же она такая. «Холмовая, сида!» - скажет камбриец. «Святая и вечная базилисса!» - скажет грек. «Инженер из будущего» - скажут странные существа, которые и загнали ее - в это время и на эту Землю. Кто она на самом деле? Сама не знает. Ей разбираться некогда. А - придется!

---

   — Почему утреннюю?

   — Потому, что моя она восемь часов каждый день. Потом — чужая: вечернего мастера и ночного. Ночным быть плохо: человек не сид, ночью спать должен. Опять же, расход на масло для ламп. И все равно не так светло… Правда, наш ночной привык. Говорит, воздух прохладней — плюс. Каждое утро от него принимаю хозяйство — под приложенный палец. Мол, ничего не утрачено. Потом так же сдаю вечернему. Хлопотно, но спокойно. Зато еще два добрых человека с того же горна и молота кормятся. Сытно! Сами знаете цены. А я делаю восемь мечей каждый день… И все берет сида. Цену как объявила — не снижает. Чего еще желать? Ну, это мне. Но и вам стоит подумать: мой меч в бою не хуже сварного будет. А что после битвы иззубренный и тупой вручную не заточить — так берите новый, задешево! Моих десятка три за один ваш выйдет…

   Вышли. Окта заметил — у короля на лбу густой пот, будто не на весеннем ветерке стоял и издали на чужой труд любовался, а вкалывал у самого горна… Пенда промакнул лицо краем плаща. Сказал:

   — Пощупал… Словно пальцы оторвало! Понимаешь, что такое восемь мечей за утро?

   Расчет простой — для того, кто озаботился изучить сидовские цифры. За день — двадцать четыре. Десять больших молотов дадут в день двести сорок. Сорок рядов по шесть человек: такой отряд на поле боя заметен! Дует ветер, течет река, кормятся люди — и, как река, течет на врага бесконечная колонна воинов. За месяц — легион. Не знамя, как в Британии — настоящий, римского штата. Вот и все о знаменитом греческом контракте! Прищурь глаза — увидишь: месяц, и безоружные ополченцы вооружены не топорами даже — сплошь мечами, прикрыты стеганым доспехом. Еще месяц — у каждого прибавятся простой щит и копье. Еще месяц — на каждом шлем…

   Не такой, как взяли в походе на саксов — полоски накрест, поверх кожа. Не клепаный из четырех частей — у короля такой, и у самой Немайн! Сейчас делают такие, каких никто прежде не видел: кованые из одного куска. Клепаный, понятно, настолько прочен, насколько крепка самая слабая заклепка. Поди их все проверь! А этот врагу надо прорубать. Или вминать — но, опять же, цельный кусок, а не рвать заклепки.

   Ткацкие станки проверять не стали. Сунулись только в валяльни. Труд сукновала — один из самых тяжких… Только и здесь мастер больше смотрит за машиной, чем занимается ручным ремеслом. Да сила ветра вместо силы воды: сукновальня не меха, остановится на время — горе невелико. И никакой волшбы, не считая машин. Только огромные деревянные столпы, словно великаньи ноги, пинают тюки с шерстяной тканью. И не злы они вовсе, только их равнодушие страшней любого гнева. Попади под них человек — так же безразлично перемелют в кровавый куль… А вот у молота душа воинская, недаром оружием занят — он–то бьет то, что может держать удар.

   А что у машин есть души, хоть не людские и не звериные — точно. Те же ветряки — без сомнения живые. Смотритель рассказал, что собранные без Немайн машины вышли неправильными, скрипели, словно бы зубами, ломались. Вернулась — и все вернулось. Если ветряк от начала правильный, ничего ему не надо, кроме ухода и ветра. Раз построил — служить будет и внукам… Заглядывала ткачиха: у их гильдии и на торговлю сукнами привилегия.

   — Новеньким интересуетесь? — спросила, — Вот вам, чего не жалко: пуговица.

   Ткнула в лиф платья. Ну, это Окта уже видел. Даже в церкви слышал проповеди: мол, теперь у блудниц, носящих платья с вырезом ниже ложбинки, нет оправданий, что детей кормят! Пуговицу–то расстегнуть недолго. Значит, благочестивая жена может и под горло застегнуться. А то, как сида, и шею захватить стоячим воротом. Лиф с застежкой на пуговицах — вот фасон, одобряемый Церковью.

   Оказывается, это не столько для святых отцов, сколько для ткачих: это у них грудь в разрез норовит выскочить, а ведь за станком и королевы стаивают! Ткать гобелен — куда здоровей, чем губить глаза вышивкой. В Мерсии дамы додумались прелести отдельной полосой ткани прихватывать. Хорошо, только детей кормить мешает…

   Так что до недавнего времени камбрийки мирились с поношениями в проповедях. Но если за обычным, стоячим, ручным станком выскочившая грудь ничем, кроме епитимьи, не грозит, то в Кер–Сиди станки новые, лежачие, и работают сами, не от человеческих рук.

   — Утягиваться — тесно! — отрезала камбрийка. — Пуговки лучше… А потом, мы, конечно, добрые христианки и ничего такого на уме не имеем, но петелька может и соскочить. Случайно! Главное, не на рабочем месте. Иначе… Открывали мастерские — Эйра–ригдамна пела песнь машин! Немайн сама хотела, но упросили сестре доверить. Голос Неметоны — оружие. Понятно, что постарается никого не задеть — а вдруг? Так же, как с машинами:

Помни, наша жизнь — слепой закон:

Не умеем мы жалеть, прощать, любить.

Обиходишь — будешь награжден.

Подведешь — не поколеблемся убить!

   Титьку оторвать — только так. Мастерская — не место парней завлекать!

   — Не страшно рядом с чудищем таким?

   — Не–а! — и снова пропела:

— Мы сильны, но если ты позволишь,

Пусть нас движут ветер и вода–Наши сила и умения — всего лишь

Продолженье ваших воли и ума!

[2]

   Наши машины — наша доля славы! И если бы не ограничения гильдии, я бы и с двумя станками управилась!

   Вечером король перешел с пива на наливки. Сделался разговорчив. Отломил кусок хлеба, сунул наследнику под нос.

   — Это что? Отвечай!

   — Хлеб. Хороший. Пшеничный.

   — То–то. А в Камбрии пшеница не вызревает. Ничего, из Африки привезли. Почему? В Кер–Сиди есть машины, в Африке нет. Все, что делают здесь, получается дешевле и лучше, кроме того, что родит земля. И если греки могут платить Немайн лишь хлебом и золотом… с чем останемся мы?

   — С углем, он нужен для топок и каминов, — откликнулся Окта, — с железной рудой. Она тут вся моя! Зерно — это Африка, и золото — Африка, но у нас есть серебро, мясо, кожи, строевой лес.

   Граф настоящий был искренне весел. Поддельный — не приободрился.

   — Все это есть у многих, — сказал Пенда. Вот поссорится сида с тобой, купит руду у франков или вестготов. Уголь у нее вообще свой. Что до мяса… Может быть, наведаться в порт? Что–то мне говорит, что рыбой Немайн скоро приторговывать будет: копченой, соленой и всякой вяленой. Ну, а соль тут всегда варили….

   В порт с утра не пошли. Король буркнул:

   — И так ясно. Не удивлюсь, если завтра корабль вверх по реке попрет без гребцов и без паруса…

   Решили посмотреть форум, что работает рынком. Стены — подковой, колонны — лесом, в три ряда. Первый ряд от стены: склады и всякие загородки. Ряд второй: открытые лавки. Ряд третий: крыша для покупателей. Это Камбрия, здесь крыша нужна: по ней опять барабанят капли, толстые, что майские жуки.

   Когда–нибудь тут будет мрамор и камень, а пока — дерево. Горожане не унывают, выкрасили колонны в любимый зеленый цвет, поверх разрисовали цветами. Простенько, но ярко, очень по–камбрийски. Нет двух одинаковых колонн, зато лавки все одного размера — это уже по–немайновски. Можно закрыть глаза, отсчитать несколько шагов, открыть — и увидеть другой товар. Меняются, одна за другой: вот суконная, вот льняного полотна, здесь железный инструмент, там котлы… Стоп! Не медные, не бронзовые… Оказывается, чугун. Говорят, отход от получения стали. Ничего себе отход — неплохой дает доход!

   Две глупые, по–камбрийски срифмованные на концах строчки получились случайно. Вертятся в голове… А в самом чугуне ничего глупого. Пули из него вышли дороже свинцовых, зато котлы — куда дешевле медных. Всех размеров и форм. Торговля идет бойко, словно ярмарка началась: горожане покупают. Уже прилепили новое название: чугунки.

   — Цены заметил? — спрашивает Пенда сына о том, что посол при всяком наезде отписывает. Привык, и жене насоветовал: пусть дома, в Кер–Гуриконе, за ценами посматривает. А что делать надо, если пойдут не туда, понять нетрудно. Достаточно посмотреть, что в такой же ситуации делают Немайн или король мерсийский.

   — Ну, чугун дешев. Вообще, все, что делается по–сидовски, довольно дешево. Зато остальное… Дороговато. Еще много привозных товаров. Ох ты, даже шелк! Так, я здесь задержусь. Посмотрю, нет ли чего–нибудь, годного в подарок, например… дочери графа.