Том Джелтен - Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи

• Название: Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи
• Автор: Том Джелтен
• Жанр: Биографии и Мемуары

Компания Факундо Бакарди, основанная на Кубе в 1862 году, принесла острову мировую славу. Том Джелтен написал свою книгу про историю семьи Бакарди, про историю семейного бизнеса Бакарди — знаменитого рома, и про бурную историю Кубы за последние 150 лет.  О приключениях пяти поколений семьи Бакарди, об истории борьбы Кубы за свободу, об отношениях с Америкой, о Фиделе Кастро, о насильственном разделении кубинской нации, рассказывает эта книга.

---

В феврале 1878 года, когда война длилась уже почти десять лет, «комиссионеры» революционной Кубинской Республики встретились с главнокомандующим испанской армией в деревне Занхон и договорились о прекращении военных действий. По Занхонскому договору Куба приобретала ту же степень политической автономии, что и Пуэрто-Рико на тот момент, а те рабы, которые были в рядах повстанцев, получали свободу. Однако главные цели революции — ни независимость, ни запрет рабовладения, — достигнуты не были, и на встрече в Барагуа Антонио Масео заявил испанскому главнокомандующему, что не согласен с договором. Несколько месяцев спустя он все же был вынужден принять условия перемирия, однако «протест в Барагуа» стал напоследок эффектным героическим жестом.

«Десятилетняя война» унесла жизни примерно пятидесяти тысяч кубинцев и почти двухсот тысяч испанцев — и помогла выковать кубинский национальный характер, не признававший разовых ограничений, и сформировать тот идеал, за который кубинский народ был готов бороться. Хосе Марти описал войну такими знаменитыми словами: «это было чудесное, неожиданное возникновение народа, который еще совсем недавно не мог поднять головы, а теперь превратил героические подвиги в повседневную работу, голод – в роскошный пир, а необычайное — в обычное».

Теоретически Занхонский договор оставлял пространство для демократического местного правительства и свободных выборов. На Кубе была создана «Либеральная партия», известная также как «Партия автономии», которая была призвана конкурировать с консервативными силами острова, оставшимися на стороне испанцев. По ее политической программе Куба должна была остаться испанской колонией, однако обрести политическую автономию. Одним из ее основателей в Сантьяго был Эмилио Бакарди, который полагал, что нужно непременно реализовать весь политический потенциал Занхонского договора, невзирая на то, что он отвечал далеко не всем требованиям революционеров.

На первых свободных выборах в Сантьяго либералы разгромили консерваторов, и Эмилио получил место в городском совете. На общественном посту он проявил себя как строгий моралист, что было даже неожиданно для человека его возраста. В частности, он отстаивал меры по уменьшению количества карнавалов в Сантьяго — ратовал за то, чтобы в год было не более четырех карнавальных дней, а публичные танцы и костюмированные парады, оскорблявшие «нравственность и достоинство» общества, и вовсе попали под запрет. (Эту часть его наследия Бакарди последующих поколений не всегда одобряли).

Но кроме того, Эмилио показал себя и либералом — предложил, чтобы в городе строилось дешевое типовое жилье, которое бы продавали рабочим по сниженной цене, и настаивал на том, чтобы право торговать лотерейными билетами имели исключительно старики и инвалиды. Делами школьного образования он интересовался настолько, что его даже избрали в местный попечительский совет. Эмилио Бакарди стал одним из самых популярных и уважаемых политиков в городе, и его контора на улице Марина-Баха была постоянно полна посетителей, пришедших за помощью и советом.

Вспышка демократии в Сантьяго продлилась недолго. Мадридские власти пренебрегли многими свободами, объявленными в Занхонском договоре, и в очередной раз ограничили права кубинцев. Прошло всего несколько месяцев, и многие ветераны Десятилетней войны заявили, что придется снова начать борьбу. В восточной провинции Ориенте прежние вожди восстания снова взялись за оружие и вернулись в горы; за ними последовали сотни бойцов. Эмилио горячо убеждал сограждан, что сражаться при нынешних обстоятельствах — это самоубийство, но его не слушали. Как только Эмилио узнал о возобновлении боевых действий, он направился в городской совет и организовал там военный госпиталь.

Испанские власти были в бешенстве, что война началась снова, и принялись арестовывать всякого, кого считали своим противником, без суда и следствия и даже без улик. Поначалу «зачистка» в Сантьяго коснулась в основном чернокожих и мулатов – более трехсот человек были немедленно схвачены и брошены в подземелья, где они ожидали депортации, — но вскоре распространилась и на белых из высшего общества. 6 сентября 1879 года в винокурне на Матадеро был арестован даже шестидесятичетырехлетний дон Факундо вместе с Факундо-младшим. Вскоре их отпустили, но после этого полиция нагрянула в контору на Марина-Баха, застала там Эмилио и схватила его.

Вот уже десять лет Эмилио успешно скрывал свою деятельность на благо революции от властей. Словно в насмешку, его арестовали именно теперь, когда он так горячо протестовал против начала боевых действий. «Против него не было никаких конкретных улик, — писала в биографии Эмилио его дочь Амалия, — однако колониальные власти прекрасно понимали, кого арестовывают».

Вместе с Эмилио под стражу были заключены шесть человек: еще один член городского совета, два юриста, секретарь, журналист и двадцатичетырехлетний городской служащий по имени Федерико Перес Карбо, которому предстояло стать одним из ближайших друзей Эмилио. Не прошло и недели, как их перевели из местной тюрьмы в Моро — древнюю крепость на берегу бухты Сантьяго, где уже давно устроили тюрьму особого режима. Заключенных в течение месяца держали в одиночных камерах и лишь затем позволяли глотнуть свежего воздуха и отведать нормальной пищи. Эмилио, который не мог не делать записей, фиксировал в крошечном блокноте все происходящее – от смены караула до прибытия новых узников.

4 ноября Эмилио узнал, что его с другими заключенными отправляют в Испанию.

Перед отправкой ему разрешили краткое свидание с молодой женой Марией, первенцем Эмилито и новорожденным сынишкой Даниэлем. В дневнике об этом свидании нет ни слова. Эмилио описал лишь дальнейшее прибытие в Пуэрто-Рико, пересадку на другое судно и отплытие в Испанию. Когда он провел в море три дня, горе взяло верх. «Сейчас половина первого ночи, и до меня откуда-то доносится детский плач, — писал он. — О, если бы только меня пустили к этому ребенку, как бы я развлекал его, как бы целовал это крошечное создание, это дитя, которое в безбрежной пустоте напоминает мне моих собственных детей — Эмилио и Даниэля. Этот плач я слышал в их прощальном крике, донесшемся из дома! Бедные мои мальчики! Как отчетливо я слышал их! Как ясно я слышал их далекое «Папа!»» Возобновление борьбы привело к катастрофе. Были убиты сотни отважных кубинцев, в том числе и старинный приятель Эмилио Пио Росадо, которого захватили в плен и расстреляли. Штабной служащий вспоминал, что бесстрашного Росадо привели к командиру-испанцу с руками, скрученными веревкой за спиной, однако он все равно умудрился держать в пальцах недокуренную сигару и всячески демонстрировал презрение к врагу. Всяческое сопротивление испанским войскам было подавлено за несколько недель. Вторая революционная война не продлилась и года и вошла в историю Кубы как La Guerra Chiquita — Маленькая война.

Глава четвертая Переходный период

Эмилио Бакарди пробыл в заключении в Испании почти четыре года — сначала в тюрьме в Кадисе, потом в штрафной колонии на Чафаринских островах у побережья Северной Африки и, наконец, под домашним арестом в Севилье. Пока он отсутствовал, «Bacardi & Compañía» едва не сошла с деловой арены. Годы войны, десятилетия тиранического испанского владычества и порочная колониальная практика истощили ресурсы и силы восточной Кубы. Муниципальное правительство Сантьяго, которое интересовали только деньги, подняло налоги, хотя сахарная и кофейная промышленность и без этого лежали в руинах, так как многие плантации были сожжены. Многие владельцы магазинов, торговавших ромом «Бакарди», не могли платить поставщикам — и Бакарди в том числе. В октябре 1880 года долги компании, в основном за покупку мелассы, бочонков и бутылок, составили более тридцати тысяч долларов. Факундо-младший и его двадцатитрехлетний брат Хосе прилагали все усилия, чтобы не прекращать производство и продажу рома, но когда наличность составила всего 260 долларов, а непроданного рома накопилось на девять тысяч, у них не осталось выбора — надо было готовиться к банкротству.

Прошел всего месяц, и компанию Бакарди постиг еще более тяжкий удар. По соседству загорелся склад, пожар перекинулся на контору и винокурню на Марина-Баха, и почти вся тамошняя собственность была уничтожена. В пламени пропало и оборудование для дистилляции, и бочонки рома, оставленного для выдержки, и все документы компании. Застраховано имущество не было. У Бакарди еще осталась винокурня на Матадеро, они могли до определенной степени расширить там производство, но после пожара вдобавок к банкротству перспективы компании были печальны, как никогда.

Никто не сочувствовал Бакарди — вся Куба страдала. Поняв, что договориться с Испанией невозможно, и исчерпав все силы, и деловые круги, и политическая элита впали в отчаяние. Цены на сахар стремительно снижались, несмотря на спад производства на Кубе. Долгосрочные прогнозы были не менее пессимистичны. Испанское владычество над островом не давало нормально развиваться ни торговле, ни банковской системе. На острове появились и американцы, привлеченные низкими ценами на землю; они мало-помалу теснили кубинский капитал. Многие самые талантливые и предприимчивые молодые люди погибли, оказались в тюрьме, отправились в ссылку или стали изгоями общества — и во всем этом были виноваты колониальные власти. Для мыслящих кубинцев, в том числе и для Бакарди, настало время переоценки ценностей, пересмотра оставшихся возможностей — и решительных действий.