Григорий Градовский - Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца.

• Название: Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца.
• Автор: Григорий Градовский
• Издательство: Государственная публичная историческая библиотека России
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85209-224-3

Автор переиздаваемых очерков — известный российский журналист и общественный деятель Григорий Константинович Градовский (1842–1915), который сотрудничал и публиковался преимущественно в либерально-буржуазных изданиях. В журналистике 70-х и 80-х годов он был одним из наиболее темпераментных журналистов умеренно-прогрессивного лагеря, и статьи его часто подвергались цензурным гонениям. В период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Г.К.Градовский был военным корреспондентом газеты «Голос» в Закавказье и Болгарии.

Настоящие заметки очевидца и участника военных действий дают возможность нашему современнику прочесть о виденном и пережитом в течение четырех месяцев, проведенных автором на малоазиатском театре войны.

---

Поглазев на батарее, возвращаюсь назад. Густые, темные тучи с юга и запада заволакивают горизонт. «Как бы дождь не помешал», — думается мне. Подъезжаю к войскам и вижу уже около них генерала Девеля. Он лично принял команду и собирается провести в поле всю ночь. Только что он объехал батальоны и сказал короткую, но сильную речь. Генерал Девель отлично умеет говорить с солдатами. Узнав, наконец, что их ведут не на рекогносцировку, а на действительное дело, войска отвечали генералу воодушевленным «ура»; многие шапки полетели в воздух.

Генерал Девель приказывает выдвинуть цепь и сам командует, каким частям где расположиться. Сильный голос его раздается далеко, не хуже трубы. В это время стал накрапывать дождь и скоро сделался настоящей ливень.

— Надеть шинели, вольно! — командует генерал, а сам остается в одном сюртуке.

— Да вы бы хотя пальто надели, — говорю я.

— А вы бы не мокли, — отвечает он.

Мне и хочется вернуться в лагерь, но я решительно прогоняю эту малодушную мысль. Если все они мокнут, останусь на дожде и я. А дождь все льет и льет. Через час, когда уж близко было к ночи, земля сильно растворилась; ноги людей и лошадей сильно вязли и облипали клейкой грязью. Общее настроение несколько охладилось. К генералу Девелю подъехал начальник артиллерийской бригады.

— Трудно будет провести батареи, — говорит он.

Генерал Девель уж сам сознает эту трудность, особенно для осадных орудий. К тому же он только что удостоверился, что не всем офицерам, назначенным начальниками работ, были в точности известны места будущих батарей. Некоторые из них знали это только по карте, а ночью и в хорошо знакомой местности легко ошибиться. Главного руководителя, инженер-полковника Бульмеринга, невозможно было отыскать; за ним уж послано несколько ординарцев. «Пожалуй и к свету не доберемся», — ворчит старый генерал и приказывает начальнику дивизионного штаба ехать в лагерь и доложить обо всем корпусному командиру.

— Не говорите только об инженерах, это устроится! — добавляет вдогонку генерал Девель.

Сообщив, что пройдет еще добрый час, пока возникшее недоразумение разъяснится, и что в это время можно успеть напиться чаю и потеплее одеться, я тоже поскакал в лагерь. Получив уведомление генерала Девеля, командующий корпусом сам отправился к войскам. В то же время генералу Гейману послана была телеграмма с извещением, что вследствие дождя движение впереди Мацры будет затруднительно, и что генерал Девель высказывается в пользу отмены предположенных работ. Долго не было ответа из эриванского лагеря. Наконец, около полуночи пришла телеграмма генерала Геймана. Из нее было видно, что телеграф что-то напутал, так как генерал Гейман понял, что движение к Мацре отменено окончательно, не дожидаясь его мнения; поэтому, извещал генерал Гейман, он приказал своим войскам возвратиться в лагерь. Между тем отряд генерала Девеля был уж в пути, и некоторые части приступили даже к сооружению батарей. Корпусный командир находился при войсках. Очевидно, выходила путаница, предположенный план разрушался. Помощник начальника Корпусного штаба, полковник Немирович-Данченко, сам повез депешу к корпусному командиру.

В это время со стороны Карса ясно стали доноситься ружейные выстрелы. Один залп следовал за другим. «Мы открыты, турки проведали», — мелькнула у меня мысль. Я вскочил на коня и поскакал, стараясь догнать полковника Немировича-Данченко; но он уж успел проехать цепь, стоявшую впереди лагеря. Здесь меня остановили, так как я не знал пропуска; по счастью, караульный офицер узнал меня и велел дать дорогу. Окунувшись за лагерем в полнейшую тьму, я не мог ехать скоро; на каждом шагу лошадь спотыкалась о камни; я пустил ее наугад. Взобрались мы, наконец, на какой-то пригорок и до меня стал доноситься спереди какой-то глухой шум; точно волны моря колыхались в ночной темноте. Чем более подвигался я, тем шум становился яснее. Я различаю уже скрип осей и топанье лошадей. В темноте почти натыкаюсь на арбы, нагруженные снарядами. Но, странное дело, они идут не вперед, а назад, в лагерь.

— Вы сбились, батареи сзади вас, — говорю я конвойному солдату, которого едва могу различить.

— Приказано вернуться, — отвечает тот, и какая-то сердитая нотка звучит в его голосе. — Эй, ты, шалтай-болтай, поворачивайся! — кричит он на аробщика.

Полковник Немирович-Данченко не отыскал корпусного командира и передал полученную из южного отряда телеграмму генералу Девелю. Узнав, что войска генерала Геймана возвращены в лагерь, генерал Девель, не медля ни минуты, сделал распоряжение об отступлении и своих войск. Ординарцы поскакали во все стороны передать это приказание. Ночное отступление с осадными орудиями — дело трудное. В темноте трудно было всех отыскать. Части были разбросаны на пространстве пяти-шести верст по местности волнистой, ночь непроглядная. Начатые работы нужно было уничтожить; общее отступление следовало тщательно прикрыть, чтобы турки не сделали вылазки. По счастью, перестрелка замолкла; наши охотники наткнулись было на турецкую цепь; всполошенный неприятель открыл огонь, но наши не отвечали.

Здесь кстати сказать, что когда вызвали охотников, для чего опрашивали каждую роту, то вперед вышли все ряды; в неохотниках никого не осталось и пришлось сформировать охотничью команду по жребию или по назначению. Таков дух наших войск!

Только к рассвету усталые и разочарованные войска вернулись в лагерь. Отступление совершено благополучно, без всяких потерь, хотя многим, особенно штабным офицерам, развозившим приказания, пришлось порядочно поблуждать в темноте. Все были недовольны этой первой неудачей — проклинали дождь, винили военно-походный телеграф. На другой или третий день после этой ночи получены были тревожные известия из Баязета; от генерала Тергукасова совсем не было известий. 3 июня турки сделали неожиданное нападение на аравартанский лагерь в надежде, что большая часть войск его оставила и ушла за Саганлуг. Карский гарнизон, как видно, уж знал, что необходимость заставит нас сделать эту экспедицию.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Саганлугская экспедиция

I

В среду, 8 июня, мне сказали, что командующий корпусом уезжает в лагерь генерала Геймана с тем, чтоб на другой День предпринять движение на Саганлуг и, быть может, даже на Эрзерум, если обстоятельства поблагоприятствуют. Не зная в точности побудительных причин этого движения, нетрудно было, однако, догадаться, что оно направлено против Мухтара-паши с целью или разбить его, или заставить отойти подальше от Карса на время решительных действий у этой крепости.

— Приводите к нам Мухтарку, — говорили одни, обращаясь к отъезжавшим.

— Лишь бы не уехал! Турки не такие дураки, чтоб принять сражение. Мухтар-паша отойдет к Эрзеруму, и мы только напрасно прогуляемся. Поверьте, ничего не выйдет.

В таком роде, большей частью, отвечали отъезжавшие.

— А в таком случае мы возьмем Эрзерум, — прибавляли другие, — и тогда Карс сам собой падет.

— Ну, батюшка, до Эрзерума далеко! А вот мы без вас Карс возьмем, так это верно, — утешались остававшиеся.

— Ради Бога, не берите до нашего возвращения.

Такие разговоры слышались всюду, и я привожу их нарочно, чтоб охарактеризовать общее настроение здешних войск и взгляд большинства на турок. Упоенные несказанно легким успехом при Ардагане, войска ни во что уже ставили борьбу с турками и только удивлялись, почему медлят и не ведут их на штурм Карса или отчего церемонятся с Мухтаром-пашой, безнаказанно разгуливающим по Саганлугу.

Прошло уже более месяца со времени взятия Ардагана, а главные силы действующего корпуса стояли или кружились с тех пор в виду укреплений Карса. Такое замедление приписывалось самым сторонним причинам, не имеющим ничего общего с стратегией и тактикой. Многие были уверены, что Карс мог быть давно в нашей власти, а войска Мухтара-паши разбежались бы, если б мы захотели занять Эрзерум.

Прислушиваясь к подобным толкам и мнениям, я не знал что делать: ехать ли с генерал-адъютантом Лорис-Меликовым на Саганлуг или оставаться под Карсом? Желательно было присутствовать при взятии Карса, не хотелось упустить и разбития наголову Мухтара-паши, не говоря уже об интересном переходе через Саганлугский хребет.

В это время в лагере при деревне Мацра находились четыре корреспондента: от «Санкт-Петербургских Ведомостей» — Н.А.Потехин, от «Нового Времени» — Н.В.Симборский, от «Тифлисского Вестника» — Н.Я.Николадзе и я — от газеты «Голос». Мы решили разделиться на две партии: г-да Потехин и Симборский оставались под Карсом, а г-н Николадзе и я предпочли отправиться на охоту за Мухтаром-пашой. Таким образом, думали мы, русское общество будет иметь своевременно и от очевидцев описание главнейших фаз войны в Малой Азии. Уже корпусный обоз был готов к отправлению, и мы собирались сесть на лошадей, как в лагерь прибыл корреспондент газеты «Le Temps», г-н де Кутули. Познакомившись с нами, он также решил присоединиться к отряду генерал-адъютанта Лорис-Меликова.