Лев Квин - Семьдесят неизвестных

• Название: Семьдесят неизвестных
• Автор: Лев Квин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1967

Уравнение с семьюдесятью неизвестными… И с какими ещё неизвестными! Не безответные иксы и игреки, а ехидные, насмешливые; ты им слово, а они тебе десять. Такой задачи не приходилось ещё решать ни одному учёному-математику. А вот Вите Коровкину, герою рассказа «Семьдесят неизвестных», пришлось. И ничего не помогло ему: ни уловки, ни хитрость, ни даже голодные забастовки. Потому что трудно, ой как трудно, когда их целых семьдесят, а ты один…

А героине другого рассказа, Марине Хромченко, пришлось выдержать бой ещё потяжелее. Вчерашняя старшеклассница и опытный начальник отдела на большом заводе — масштабы явно несоразмерные. Но не такой человек Марина, чтобы отступать.

В остросюжетных, полных напряжения рассказах Льва Квина показаны школьники, уже сегодня вступающие в большую жизнь со всеми её трудностями и сложностями, в которых подчас так нелегко разобраться, найти единственно верное решение.

---

Солнце уже нырнуло за горизонт, только тёмно-красный краешек виднеется. Где-то оно сейчас встаёт — и там кончается ночная смена. А здесь впереди ещё целая ночь.

Ветер напомнил о себе — рванул раз, другой. Пыль ударила в глаза. Плохо! Обычно ветер стихает после захода солнца. А сегодня, похоже, готовится бушевать всю ночь.

Стало темно. Тракторист зажёг фары. Хорошо ещё, что у него задняя есть. Хоть что-то видать.

Кончился гон. Трактор развернул сеялки и остановился. Пётр выпрыгнул из кабины, пошёл, проваливаясь по щиколотку в рыхлой земле, к сеяльщикам.

— Как, ребята?

— Порядок! — бодро ответил Юра.

— Что стал? — У Маруси рот набит зерном — оно не протравленное, можно жевать.

— Семена везут со станции. Заправимся — и дальше.

Вдалеке, по невидимой дороге, плыли, протыкая тьму, два тоненьких лучика света.

Автомашина подъехала, развернулась задним бортом, натужно визжа. Заправщицы, укутанные платками по самые глаза, плицами быстро набросали полные ящики семян.

— Это кому? Воронам? — Пётр подобрал с земли щепотку просыпанных зёрен. — Разбазариваете народное добро. А как не хватит — на сеяльщиков сваливаете…

Ночь захлестнула последние отблески заката. Теперь уже совсем ничего не видно, только трактор впереди. И звёзды на совершенно чёрном небе. Юра запрокинул голову. Кажется, они совсем близко. Метров двести — триста.

Холодно как! Ветер пронизывает насквозь. Налетает, как разбойник.

Юра спрыгнул с подножки и побежал по пашне. Трудно, ноги утопают. Зато побегаешь минут пять — с полчаса на сеялке можно терпеть.

Вот с соседней сеялки и Маруся спрыгнул. Тоже доняло, несмотря на жир.

А трактор прибавил ходу. Ну, теперь ему не догнать. Придётся ждать здесь, пока агрегат не вернётся.

А на сеялке у него там всё в порядке?

Юра перебрался на соседнюю сеялку, проверил зерно в ящике, сошники. Хотел обратно к себе, да задел за что-то ногой, чуть не упал.

Что там у него? Нагнулся, пошарил руками.

Ружьё! Охотничье ружьё! Даже место специальное для него устроено. Планочки прибиты, вроде как ящик. И гвоздь для ремня.

Проверил — заряжено. А дуло смотрит как раз в сторону Юриной сеялки. Нет уж, спасибо! Тряска такая, зацепит спусковым крючком за какой-нибудь болт или гвоздь. Или Маруся заденет ногой в темноте, как он сейчас, — и пальнёт дробью.

Юра снял ружьё с гвоздя, повернул дулом в другую сторону. Не получилось. Приклад не влезает, отверстие в планке маленькое — только для дула.

Тогда надо разрядить и положить, как лежало. Да, так спокойней, а то будешь всё время думать.

Юра переломил ствол — дело знакомое: отец брал его с малых лет на охоту. И ружьё такое же — одностволка системы Казанского. Вытащил дробовой патрон, сунул себе в карман. Марусе он ничего не скажет — разорётся ещё на всю степь. Утром, на пересменке, улучит момент и вгонит патрон обратно — всего-то дел!

Трактор снизил скорость. Разворачивается… Юра вернулся к себе на сеялку. А мысли всё вертятся вокруг ружья. Зачем Марусе ружьё? Охотничий сезон закрыт, дичь бить запрещается.

Впереди, в лучах фар, — человек. Руку поднял. Он, Маруся.

Трактор остановился.

— Перекур! — крикнул Пётр. — Давай сюда, пацан!

Они собрались возле трактора, присели на корточки с подветренной стороны. Здесь хорошо, от мотора несёт теплом.

Пётр распечатал пачку папирос.

— Ого, ленинградский «Беломор»! — Маруся торопливо проглотил ещё не разжёванное зерно, протянул к пачке короткие толстые пальцы. — Их даже в городе не всегда достанешь. В прошлом году ехать сюда на уборку — одни «гвоздики» в магазинах. Нынче тоже.

— Брось ты! Скажи — жадничаешь. — Пётр то ли шутил, то ли говорил всерьёз — не поймёшь.

Маруся был здесь на уборочной? Юра почему-то сразу вспомнил про лебедей.

— Вы в городе кем? — спросил он.

— По медицинской части, — ответил за Марусю Пётр и ухмыльнулся почему-то.

Юра удивился:

— Доктор?

Пётр рассмеялся. Маруся покосился на него, буркнул торопливо:

— На складе аптечном. — И поспешил сменить тему: — Ты что, не куришь, пацан?

— Нет.

— Вот правильно… — Пётр затянулся. Огонёк папиросы вспыхнул, на секунду осветил нижнюю часть его скуластого лица. — Одобряю! Я бы мог — тоже бросил. Сплошной расход.

— А тебе как — с выработки или подённо? — поинтересовался Маруся.

— Как всем. За питание только высчитывают.

— Вот придумали! Пацан ещё — и как всем.

— Так их же теперь к жизни приближают. А жизнь — это гроши да харчи хороши, — снова ухмыльнулся Пётр. — Тебя на кого учат?

— На тракториста.

— Ого! И водить дают?

— А как же! Такой же, «ДТ-54». — Юра хлопнул ладонью по горячему капоту. — У меня уже полтора часа на личном счету.

— Хочешь поводить?

Чёрт возьми, Гришка завтра лопнет от зависти! Самостоятельно водить трактор на севе! Да ещё ночью.

— Отчего же, — сдержанно произнёс он.

Красная точка описала большой полукруг и исчезла в темноте — Пётр щелчком послал от себя недокуренную папиросу.

— Залезай в кабину! Маруся, на место!

— Дай докурить, — проворчал тот.

— На сеялке докуришь…

Юра, волнуясь, сел на место тракториста. Это же не учебный полигон — поле. Осторожно включил скорость, взялся за рычаги.

— Газу больше… Больше, ещё больше, не трусь. Я же вот он, рядом.

Трактор, дрожа и покачиваясь, ползёт по пашне. Юра напряжённо вглядывается через запылённое ветровое стекло. Тусклая фара с трудом отвоёвывает у темноты небольшое пространство впереди трактора.

Только бы не сбиться с прямой! Как Пётр угадывает, куда вести? Плохо видно, почти ничего не видно впереди. Чёрная распаханная земля поглощает весь свет.

Становится жарко. Юра расстёгивает стёганку, проводит языком по пересохшим губам.

— Согрелся? — посмеивается Пётр. — А ничего, у тебя получается — будь спок!

Прошло ещё несколько минут — и Юра совсем освоился. Главное, прямо и прямо.

А Пётр — хороший парень. Чтобы кто-нибудь из других трактористов передал управление школьнику! Вдруг огрех? Ему же самому брак запишут: кто велел сажать практиканта за рычаги?

— Знаете, у Маруси ружьё на сеялке, — сказал Юра; ему захотелось чем-то отблагодарить тракториста, ну хотя бы доверием.

— Да ну-у, — протянул Пётр, и Юра не понял: насмешливо или удивлённо.

— Тут у вас в прошлом году лебедей убили на озере…

— Думаешь, он? — сразу догадался Пётр.

Юра пожал плечами:

— Если он браконьерствует… Такому всё равно: лебеди — не лебеди.

— Что-то не замечал я за ним. Но теперь присмотрю, будь спок, — пообещал тракторист. — Это куда же годится — такую красоту стрелять… А они-то хоть вкусные?

Юре снова почудились иронические нотки в его голосе. Повернул голову — нет, он серьёзно.

— Не ел.

— Пусти-ка меня. — Пётр приподнялся с сиденья. — Видишь, везут семена.

Глубокая ночь. Время тянется медленно, тягуче. Юра то и дело прочищает сошники, нужно, не нужно — разравнивает зерно в ящике.

— Знаешь, который час? — кричит Маруся.

— Нет.

— Скоро два. — Маруся перебрался к нему на сеялку. — Что, зелень, спать охота? Ложись прямо в ящик, я тут сам за тебя посмотрю. — Зачерпнул горсть зерна и снова жевать.

— Нет. — Юра отодвинулся, не скрывая неприязни.

— Ему по-хорошему, а он — нет! Ну и клюй себе носом, пока с сеялки не брякнешься. А я вот лягу.

Маруся вернулся на свою сеялку. В самом деле, устраивается в ящике. Вот потеха! Как он с брюшком? Ничего, залез, лежит.

А если забьёт сошники?.. Тоже работничек! Приехал, называется, помогать совхозу.

Трактор пошёл медленнее, остановился.

— Эй, на борту! — крикнул Пётр. — Живые — сюда!

Юра со всех ног несётся в кабину. Тепло, приятно. Он крякает, трёт озябшие руки.

— А Маруся?

— Дрыхнет в ящике.

— Вот филон! — Пётр усмехнулся. — Ну, пацан, считай, норма уже есть. Даже побольше — будь спок!

— Быстро водите!

— А то ползти, как ты… Хочешь ещё поводить? До края поля, там машину с зерном подождём. А я пока на сеялках постою.

И вот Юра один в кабине. До конца гона — километра полтора. И всё время по прямой. Чтобы точно и ровно.

А если чуть поправить фару? Вот так! Теперь сбоку виден след сеялки. Держаться от него на одном расстоянии — и порядок.

Так легче. Можно даже немного прибавить газ.

Конец гона. Здесь разворачиваться. Нет, лучше пусть Пётр! По прямой ещё ничего, а на развороте запутаешься…

— Эй! — крикнул Юра в темноту.

— Бегу! — отозвался Пётр и почти сразу же появился в кабине. — Что не развернул, пацан?

— Если бы днём…

— Посмотри, как я. Потом сам попробуешь.

Развернулись, стали. Маруся вылез из своего ящика. «Ага! — удовлетворённо отметил Юра. — Трясётся спросонок, как лист на осеннем ветру». Тут и машина с семенами подошла.