Ханс Хенни Янн - "Угрино и Инграбания" и другие ранние тексты

• Название: "Угрино и Инграбания" и другие ранние тексты
• Автор: Ханс Хенни Янн
• Жанр: Современная проза

---

Я, собственно, умру; останется только Сила.

И я представляю себе, что уже давно лежу в могиле. Вот я стою у своей могилы и смотрю на надпись: «Здесь покоится Ханс Ян»; и думаю, что Сила-то его не покоится, а создает великие вещи.

Но и у мертвых есть отведенный им час духов; и когда наступит черед дурных ночей, я выберусь из могильного склепа, присоединюсь к своей Силе и вместе с ней буду сидеть, склонившись над белым листом бумаги.

И тогда я почувствую, что не знаю радости, а сплошь исписанные тетради расскажут мне, как я когда-то о ней мечтал... Летучий Голландец приблизится, и шершавой ладонью тронет меня за плечо, и скажет: «Ты хотел плавать со мной, почему же остался на берегу? Испугался ветра и волн?»

Из склепа поднимется Праматерь и пропоет с новой интонацией, от которой кровь у меня застынет в жилах: «Ты хотел переселиться в мой замок. Почему же ты этого не сделал? Или ты испугался, ибо однажды ночью в стене склепа образовалась большая трещина, через которую я и выбираюсь наверх?»

И ангелы, подступив ко мне, спросят, почему я не пришел к ним в рай - дескать, там находишься и ты, дорогой Фридель, и все, кого я любил.

«Потому что Тело мое лежит в могиле, оно лишилось Души, и моя Сила осталась в одиночестве! Вот, вот почему!» Это я им прокричу, и ангелы затанцуют вокруг; я же буду лежать, борясь с собой и догадываясь, что теперь - на веки веков - радость для меня умерла.

Тут моя Сила тряхнет меня крепкими руками: «Чего же ты хочешь, Тело, способное только хныкать! Уходи, откуда пришло - ты, комок глины!» И опять Сила будет сидеть и творить - перенапрягаясь, как пар в котле.

И будет Сила раздуваться от гордости, захочет руководить всей Землей, захочет исходящим от нее силовым током двигать по нашей Земле поезда, захочет без чьей-либо помощи гонять кровь через все человеческие сердца, захочет быть Прародительницей всякой другой изначальной силы...

Но тут она лопнет, словно котел, не выдержавший давления пара; и тогда вся ее сила станет водой, без пользы уходящей в песок.

«Здесь покоится Ханс Ян, если иметь в виду тело, душа же его стала Силой. Она была так велика, что не нашлось сосуда, способного ее удержать... Она взорвала сосуд, и образовалась глубокая дыра, в которую люди бросаются, ибо хотят найти на дне золото.

Но золото сгорело, а они об этом и не догадываются; они не понимают, что их обманули».

Вечером. Я плавал с Фриделем на парусной лодке... Я останусь на Амруме, если мне разрешат; я буду просить об этом родителей.

Воскресенье, 20.07.1913, в Норддорфе на Амруме

Первое и последнее: хочу выразить свою радость. «Благодарю Тебя, великий и добрый Небесный Отец!» И второе: мы - мой сердечно любимый Фридель и я - отпраздновали самую чудную свадьбу, какая вообще может быть!

Теперь мы на веки вечные вместе - и любим друг друга больше всего на свете!

Как же великолепна была наша брачная ночь!

Мы лежали в одной кровати, и целовались, и безмерно радовались, и знали: теперь мы одно целое, одно целое!

Счастье наше так безмерно, что я не нахожу слов. Я бы сказал: оно так же прекрасно, как несравненное солнце, встающее из моря; но наше счастье еще прекраснее! Прекрасно, как само блаженство.

И его даровал нам Бог, с которым я враждовал и спорил, проявляя упрямство... Он даровал это, как только я стал смиренным и умалил себя перед Ним. Сколько же еще всего Он нам даст!

Я об этом и не догадываюсь, я этого не знаю!

Знаю одно: что Он меня очень любит, что Он мне послал Фри-деля, чтобы я не сломался!

А какой талант Он мне дал!

Я знаю: правильно, что я написал «Христа»!

Много крови я на это потратил; но Бог дал мне крепкое тело, а теперь еще - сильную, смиренную душу и крепкую, как скала, опору, которая никогда не пошатнется, никогда, никогда, ибо любовь вечна! Моего сердечно любимого Фриделя!

И мы благодарим Его - за эту брачную ночь, за все то бесконечное добро, что Бог соделал для нас.

Воскресенье, 20.07.1913, в Виттдюне на Амруме

Я все еще на Амруме, и это день моей свадьбы.

С Фриделем я уже попрощался; расставание с ним, сердечно любимым, далось мне очень тяжело.

Но я знаю, что скоро вновь его обрету; знаю: в те восемь дней, которые останутся от его каникул, мы совершим поездку в Люнебургскую пустошь... Нам в самом деле нужно очень много сил, чтобы не потерпеть поражение. Но такой беды не случится, и сил нам хватит.

Разве можно такое постичь - что Фридель и я навечно обрели друг друга?! Боже, я все еще не верю! Посторонние этого никогда не поймут, наши родители - тоже... Но от них требуется одно: они должны считать то, что мы сделали, священным; они должны признать, что все это стоило нам огромного напряжения сил и что они никогда, никогда не будут вправе вмешиваться в нашу жизнь, понять которую не способны. Они должны выделить мне время для литературной работы, не должны корчить недовольную мину, когда мы - Фридель и я - встречаемся; а когда будет принят к печати «Христос» (или отрывок из него, или еще что-то) или когда мы сдадим экзамен на аттестат зрелости, они должны будут предоставить нам свободу, даже если ничего, совсем ничего не поймут! Они не вправе ломать наши души, которые Господь с таким трудом спас; они не вправе отнимать у нас то, чего мы добились, одолев горькую беду... Это не было сумасшествием - что мы хотели уйти из дому; это был путь, по которому, как мы полагали, мы вынуждены идти. Но этот путь пролегал бы через грех и вину, и - сверни мы на него - Бог не благословил бы нас, как сделал теперь.

Но мы в своем бедственном положении не могли найти другого пути, а жить по-прежнему тоже не могли, поскольку чувствовали, что должны выбраться из этого ужаса, если хотим спасти то, что в нас есть... И Сила, внушавшая нам такие мысли, была Богом, и мы должны были ей повиноваться! Должны были, ибо призваны любить Бога больше, чем родителей.

Мы бы погибли из-за этого; потому Бог и помог нам. Случилось нечто настолько удивительное, что я едва ли способен рассуждать здраво; но я попытаюсь рассказать, как все произошло. Времени у меня еще много.

Все началось перед Рождеством: я был в ужасном состоянии и не знал, как себе помочь. Я не верил в Бога, а только в Силу, которую чувствовал внутри и которая, как я думал, дана мне, чтобы меня уничтожить.

Я работал на пределе своих возможностей и чувствовал, что погружаюсь в трясину; и знал, что помощь ниоткуда не придет.

Все, все меня покинули: и Ханс Р., и Фридель. Ханс Р. вбрызнул в меня очень много яду.

Тогда Сила во мне в последний раз вздыбилась. Еще один мощный крик о помощи вырвался у моей души! Я и сейчас чувствую, как она дрожала... Потом я понял, что худшее уже позади... Бог тоже это знал, Он меня так испытывал; Он не позволил, чтобы крик о помощи остался без отклика.

Бог вернул мне Фриделя! Фридель плакал и целовал меня - он, который прежде не мог меня полюбить, хоть и очень старался.

Тогда во мне обнаружились бесконечные запасы силы; и хотя я уже прежде отдал своему тексту столько крови, я продолжал над ним работать и изо дня в день зачитывал куски Фриделю. Так возник «Исход».

И опять мои силы иссякли. Тогда Фридель решил выбраться со мной на природу, но тут он заболел.

Отчаялся ли я? Я очень сильно плакал и молился Богу... Я уже знал Бога!

И Бог помогал мне писать «Христа» и сказал, как мне тогда померещилось: «Ты должен уйти из дому, должен бросить всё, если еще надеешься спасти полученный тобою талант».

Так начались эти сражения с моими родителями и с родителями Фриделя, доводившие нас до отчаянья; мы ничего уже не видели ясно и все же искали свой путь... И я не стеснялся лгать и обманывать родителей.

Я уже не мог вести себя по-другому в том бедственном положении, потому что внутри меня всё громче заявляло о себе требование свободы, а наши родители всё больше нас притесняли. Фридель должен был вот-вот уехать на Амрум, но тут Бог послал ему и мне фройляйн А., и Фридель понял, что выбранный нами путь - неправильный.

Приближался день рождения Фриделя, и он сказал: «Я думаю, Ханс приедет: его подарком ко дню моего рождения будет сам приезд». Но, получив в четверг письмо, где я объяснил, что вместе с другими мальчиками должен отправиться в Люнебургскую пустошь, он больше моего приезда не ждал.

И все же я приехал. Вечером прибыл в Норддорф и сразу попробовал найти Фриделя в дюнах или на берегу; но я его не нашел. Тогда я сел за столик в кондитерской и стал ждать. Сколько ночей я не спал? В голове еще вертелись все те гадости, которые мне пришлось выслушать накануне вечером.

Я не понимал, как можно назвать дерьмом самое священное, что только есть на свете... Для меня это было непостижимо. Сердце мое сломалось бы от тоски, если бы я не надеялся, что увижу Фриделя...

На следующий день я встретил на вокзале Германа Б. И всегда буду вспоминать о нем с благодарностью: встречу с ним я воспринял как добрый знак, потому что он очень старался понять меня...