Юлия Нестеренко - «Волкодавы» Берии в Чечне. Против Абвера и абреков

• Название: «Волкодавы» Берии в Чечне. Против Абвера и абреков
• Автор: Юлия Нестеренко
• Издательство: Яуза: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56629-7

Кровавое лето 1942 года. В то время как Вермахт рвется на Кавказ, к грозненской нефти, в тылу Красной Армии готовится антисоветское восстание и свирепствуют банды абреков, во главе которых зачастую стоят бывшие партийные работники и даже «оборотни в погонах». Для связи с националистическим подпольем и ведения подрывной деятельности Абвер забрасывает в Чечню диверсионные спецподразделения, которым противостоит 141-й горнострелковый полк НКВД Лучшие «волкодавы» Берии решают создать ложный отряд, выдав себя за немецких парашютистов, и начать масштабную радиоигру с целью дезинформации Абвера и ликвидации бандподполья…

Советская контрразведка против вражеских агентов и «пятой колонны»! Истребительные батальоны НКВД против гитлеровского Sonderverband Bergmann (отряда особого назначения «Горец»), Чекисты против немецких диверсантов и местных бандитов. Первый роман об оперативниках НКВД в Чечне, основанный на реальных событиях.

---

Но я был доволен уже тем, что в этот день могу быть со своими родными. Из печи доносился аромат свежеиспеченного пирога с тыквой, вопреки всему пытаясь создать атмосферу домашнего тепла и уюта; мама и сестра суетились, расставляя на столе миски с квашеной капустой и тарелки с тонко нарезанными ломтиками розоватого домашнего сала. Майор Дополнил угощение вермахтовской консервированной колбасой в круглых жестяных банках, сброшенных с самолета для диверсантов. Эти консервы даже ножом вскрывать не надо было: покрутишь вставленный в крышку ключик, и банка вскрывается, обнажая вкусное содержимое.

— Вот только выпить на Новый год толком нельзя из-за проклятых абреков, — возмущались мы с Петровым.

Полковник Лагодинский строго-настрого приказал сохранять трезвые головы, и был поднят только один тост. Естественно, он прозвучал так: «Пусть в наступающем году кончится проклятая война!»

И мы все дружно подняли граненые стаканы и чокнулись ядреным русским самогоном, такая странная компания посреди войны: русские, немцы и чеченцы. Впрочем, я давно уже понял, что ни зло, ни добро не имеют национальности. И еще я подумал, что хорошо бы встретить следующий год в том же составе, желая, чтобы никого не убили в наступающем году. Хотя я прекрасно знал, что рассчитывать на такое везение в боевой обстановке очень сложно.

Из рассказа бортрадиста Хансена:

— Пожалуй, из всей компании самое хорошее настроение было у нас с Наташей, ведь мы сидели рядом, и я мог незаметно для всех гладить ее руку под столом. Изредка она наклонялась ко мне, и выбившийся из ее прически локон щекотал мою щеку. И еще, слава богу, за маленьким столом было тесновато, мы сидели на деревянных лавках плотно прижавшись друг к другу, и я сквозь тонкую ткань ситцевого платья ощущал тепло девичьего тела.

Изредка Наташа по хозяйским надобностям отлучалась на кухню, и я каждый раз норовил увязаться за ней, несмотря на косые взгляды Чермоева.

В полумраке маленькой кухоньки, освещаемой лишь тусклым пламенем из открытой дверцы печи, мы украдкой целовались, и я пьянел без вина от нашей недозволенной любви; я шептал ей, что мы теперь будем вместе всю жизнь, и уж если мы смогли встретиться вот так — посреди войны, то какая же сила сможет разлучить нас?! Она прятала свое пылающее лицо у меня на груди, ее руки лежали у меня на плечах, а сердце билось часто-часто и в такт вместе с моим.

Но мы не могли задерживаться на кухне слишком долго; сняв с печи чугунок с пареной картошкой, мы были вынуждены возвращаться в горницу.

Гюнтер смотрел на нас понимающими и грустными глазами.

— Пойдем покурим, — кивнул он мне.

Надо сказать, что я толком не курил, так просто изредка баловался сигаретами. Но я понял, что это приглашение к разговору, и вышел вслед за фельдфебелем во двор. Спрятавшись от ветра за стеной сарая, мы раскурили самокрутки с крепчайшим деревенским самосадом; я закашлялся от густого, дерущего горло дыма и предпочел выбросить в снег свою «козью ножку».

— Курт, ты в курсе, что большевики не одобряют контакты советских девушек с немецкими солдатами? — начал Гюнтер.

— Да, но ты же видишь, что сам Лагодинский смотрит на это сквозь пальцы, чего же нам беспокоиться?! — пожал плечами я.

Задумчиво пуская вверх колечки табачного дыма, Гюнтер медленно проговорил: «Знаешь, я понял, что Лайсат кокетничала со мной по приказу полковника. Лагодинский достаточно циничен, чтобы использовать любые средства для достижения своих целей. То, что для тебя священное чувство любви, — для него лишь средство держать тебя на коротком поводке. Подумай об этом! Даже ваш будущий ребенок, которого ты ждешь с таким нетерпением, может стать средством шантажа…»

— Какие ужасные вещи ты говоришь! — отмахнулся я. — я знаю, что Наташа искренне любит меня.

— Да, и чекисты искренне считают нас своими боевыми товарищами, — странным тоном продолжил фельдфебель.

— Ну, русские сами так нам говорят, и это действительно почти так. Но некоторые трения между нами неизбежны, я их прекрасно понимаю: ведь многие русские потеряли своих близких на этой войне.

— Ладно, не стоит продолжать этот разговор, — буркнул Гюнтер, растаптывая на земле окурок. — Пошли в дом.

Пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, мы вошли в хату и пробрались на свои места за столом. Вся компания с аппетитом уминала рассыпчатую, исходящую паром картошку и закусывала ее хрустящими бочковыми огурцами. Фитиль керосиновой лампы был прикручен почти до предела, чтобы свет не был виден с улицы и невозможна была прицельная стрельба по окнам, поэтому сидели практически в полной темноте. Патефон, периодически заедая, наигрывал: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…» Потом мелодия закончилась, и игла с тихим шипением сползла с пластинки.

Рассказывает старшина Нестеренко:

— Настала моя очередь идти в караул. Я вышел на улицу и занял свой пост возле кукурузной сапетки. Начавшаяся вечером метель постепенно стихала, но снег продолжал падать густой стеной, и уже в нескольких метрах ничего не было видно. Самая бандитская погодка! Я повыше поднял воротник полушубка, опустил уши у красноармейской шапки-ушанки и повернулся спиной к ветру.

Внезапно из-за плетня поднялась какая-то неясная тень.

— Нэ стреляй, я свой, — прохрипел слабый голос с явным чеченским акцентом.

Я на всякий случай передернул затвор и направил винтовку на приближающегося ко мне медленными шагами горца. Он шел, тяжело опираясь на суковатую палку и волоча по земле ногу. Чеченец был далеко не молод, даже скорее стар: его морщинистое лицо заросло клочковатой седой бородой, спина горбилась под коричневой сильно поношенной буркой.

— Не подходи близко! — крикнул я, угрожающе поводя в его сторону стволом винтовки. Конечно, сам он выглядит немощным стариком, но кто знает, каких пакостей можно ждать от коварных бандитов.

— Мине нужна ваша командира, — объяснил старик, дополняя свои слова жестами. — Я скакать сюда на коне, сказать в нашем аул спать немецкий диверсанты…

— А где же твой конь? — все еще не верил я.

К моему счастью, из хаты вышел Чермоев и быстро объяснился со стариком на родном языке. Оказывается, этот пожилой горец действительно ехал в крепость, чтобы сообщить о пришедших в их аул чужаках, но его конь упал в невидимую под слоем снега яму и сломал ногу; при падении тяжелая туша придавила и самого старика: тот еле выбрался и пришел в село за помощью. Со слов пришедшего, вчера вечером в их ауле разместилась банда, сколько их точно, он не знает, но среди них он четко отличил троих, выглядевших явно не как горцы и говорящих между собой на незнакомом языке.

Старика завели в дом, а я быстро взнуздал коня и поскакал в крепость за подмогой.

Буквально через полтора часа аул был окружен взводом НКВД. Капитан Чермоев, во избежание напрасных жертв со стороны мирного населения, попытался было договориться о выдаче бандитов, но старейшины ответили отказом, ссылаясь на то, что по горским законам для хозяев выдать гостей является бесчестьем. Асланбек попытался обратиться напрямую к бандитам, говоря, что джигитам позорно укрываться за спинами женщин и детей, но в ответ на его слова из ближайших домов раздалась пулеметная очередь. Тогда командир отряда приказал начать минометный обстрел аула.

Рассказывает рядовой Гроне:

— Естественно, никого из немцев на эту спецоперацию не взяли, рассказ о ней мы услышали от Нестеренко. Помню, что меня жутко поразил его рассказ о минометном обстреле аула. Я знал, что при обнаружении партизан в белорусском селе подобные методы, не задумываясь, применили бы айнзатц-команды СС; но ведь как бы то ни было, речь шла об ауле, где жили граждане СССР, пусть даже не очень лояльные к Советской власти, и большинство из них были женщины, дети и старики. Я, кажется, даже что-то сказал по этому поводу (но, боже упаси, я не стал сравнивать взвод НКВД с айнзатцкомандой, я уже знал, чего не стоит говорить в присутствии наших друзей-чекистов). Но Петров все равно разразился длинной гневной тирадой:

— Здесь, на Кавказе, свои особенности. Я потомственный казак, в органах служу уже пятнадцать лет, имел дело с их абреками еще с конца двадцатых годов и прекрасно знаю их нравы: те мягкие меры, которые мы применяем, отнюдь не влияют на горцев так, как бы они влияли на цивилизованный народ. Наоборот, у них возникает впечатление о нашей слабости. Взять, к примеру, случай с изуродованным красноармейцем нашего полка, когда селение, жители которого замучили красноармейца, не понесло должного наказания, а выискивались отдельные виновники, которых селение укрыло. Данный случай они отнесли к нашей гуманности, которая им непонятна, по условиям их нравов и обычаев: ведь у них принята кровная месть, несоблюдение которой позорит весь род. У них, как ни у кого, круговая порука. У них нет случая, о котором не знало бы все население, и нет скрывающегося бандита, места которого не знает население. По их адатам ответственность несет не преступник-убийца, а весь род и поколение. Мы не разрушили еще этих взглядов, мы считаться с этим должны. А некоторые гнилые интеллигенты приезжают сюда из Москвы и разводят сопли, сетуя на «недостаточное проведение партийно-массовой и разъяснительной работы среди населения». Да бомбить эти аулы надо ковровыми бомбардировками! Вот товарищ Берия правильно понимает, что тут порядок надо наводить железной рукой!