Нина Эптон - Любовь и французы

• Название: Любовь и французы
• Автор: Нина Эптон
• Издательство: Издательство «Урал Л.Т.Д.»
• Жанр: Культурология
• Год: 2001
• ISBN: 5-8029-0116-0

Российскому читателю предоставляется уникальная возможность познакомиться с серией книг Нины Эптон — английского литератора, искусствоведа, путешественницы,— посвященных любви во всех ее проявлениях и описывающих историю развития главнейшего из человеческих переживаний у трех различных народов — англичан, французов и испанцев — со времен средневековья до наших дней. Написанные ярким, живым языком, исполненные тонкого юмора и изобилующие занимательными сведениями из литературы и истории, эти книги несомненно доставят читателю много приятных минут.

---

В последний год семнадцатого столетия герцогиня Орлеанская, мать будущего регента, замечала в своих Мемуарах: «Если бы королю пришло в голову покарать всех, кто предается самым отвратительным порокам, у него не оказалось бы ни принцев, ни слуг, ни дворян, а в королевстве не осталось бы ни одной семьи, не надевшей траура». Ее собственный сын, которого она в конце концов уже не могла контролировать, был типичным представителем своего времени. «Господи, наставь его на путь истинный!» — набожно восклицала герцогиня. Но тот был неисправим. Французскому обществу предстояло еще долго страдать от заражения крови, поразившего его сердце.

Глава 6. Этюд к контрастных тонах

Мистическая любовь: святой Франциск Салеский и святая Жанна де Шанталь

Картина семнадцатого столетия, даже в духе импрессионизма, не будет полной без упоминания о возрождении религии, имевшем место в первой половине века. В этот период были основаны новые ордена: сестер милосердия, ораторианцев, визитандинок. Произошло множество замечательных, искренних обращений к религии — например, мадам де Тианж («Со времени ее обращения,— писала мадам де Севинье,—она больше не носит красного и закрывает грудь. В этом виде вы бы, наверное, ее не узнали»), Анны де Гонзага, мадам де ла Сабльер, Луизы де Лавальер, Паскаля, Расина, принца Конти.

Родились дворянин Франсуа де Саль и мещанин Венсан де Поль, ставшие великими святыми. На протяжении столетия на церковной кафедре сменяли друг друга Боссюэ, Бурдалу и Мас-сильон — три великих проповедника. Понемногу люди стали больше задумываться о ближних: проститутках, заключенных, сиротах, подкидышах... Следствием этого была совместная работа мужчин и женщин, духовное общение вне сферы плотских любовных отношений, такие люди посвящали жизнь внешней «третьей силе» или делу: Богу, общественному благополучию или тому и другому вместе. Это были мистические отношения, они связали святого Франциска Салеского и святую Жанну де Шанталь (после поис-тине героического периода, который превосходил все ситуации, вымышленные Корнелем; рассказ о них читается, как воплощенная история Абеляра и Элоизы).

Задолго до того как эта встреча произошла в действительности, Жанна де Шанталь (бабушка мадам де Севинье) и Франсуа де Саль увидели друг друга во сне. В 1604 году вдова hour-geoise приняла приглашение своего брата, архиепископа Буржского, послушать в Дижоне великопостные проповеди успевшего к тому времени прославиться епископа Женевского. Ее будто громом поразило, когда она, подняв глаза на кафедру, остановила взор на лице и фигуре священника (это был тот, кто явился ей во сне),— с тех пор он стал главным в ее жизни.

После первых проповедей Франсуа также почувствовал присутствие Жанны и узнал ту, что явилась ему во сне и которой суждено было стать его соратницей,— святой и основательницей ордена визитандинок. Франсуа узнал, что эта дама — сестра архиепископа, и вскоре сделал так, чтобы они встретились. По-видимому, Франсуа с самого начала ясно ощущал присутствие некой тайны в его отношениях с Жанной: «Мне кажется,— писал он,— что Господь уготовил меня Вам — с каждым часом я все более в этом убеждаюсь. Вот все, что я могу Вам сейчас сказать». Неделю спустя он добавил: «Чем больше разделяющее нас расстояние, тем сильнее я ощущаю связь между нами».

Когда Жанна в конце концов приняла его в качестве своего духовника, он дал ей бумагу, на которой значилось: «Во имя Господа, я беру на себя духовное руководство Вами и буду осуществлять его со всей заботой и преданностью, на которые я способен без ущерба для моего нынешнего положения и обязанностей».

Однако он настаивал на исполнении заповеди, воистину достойной пера Корнеля: «Вы должны быть такой же храброй, как мужчина, в Вас больше не должно быть ничего женского». Они придавали друг другу силы, и, как пишет Е. К. Сандерс в биографии святой Шанталь, «стремление ее души к небесам пробудило в нем способности, дотоле дремавшие, и он начал делать стремительные успехи, как только его дух и разум вступили в свободный союз с родственной душой, которую для него предназначил Господь»{141}.

«В конце концов,— писал он,— мы оба целиком, безраздельно, безоглядно, принадлежим Господу и не желаем ничего, кроме позволения принадлежать Ему. Если в наших сердцах окажется хоть одна ниточка любви, не связанная с Ним и не принадлежащая Ему, мы должны немедленно вырвать ее оттуда. Поэтому да пребудет с нами покой».

Но пришло время, когда Франсуа почувствовал, что Жанна стала слишком зависеть от него, настолько, что он не должен был более руководить ее работой и духовным развитием. Возможно, он опасался, как бы его привязанность к ней не превратилась в обычную слабость вместо того, чтобы быть источником силы. Их отношения достигли высшей точки, исполнив свое особое предназначение.

Итак, в 1616 году в Уитсантайде Франсуа принял решение об уединении и отречении от земного. «Моя дорогая матушка,— писал он Жанне, занятой организацией нового ордена,— Вы не должны более рассчитывать на людскую помощь; Вам надлежит отречься от всего, что Вы имели до сих пор, и повергнуть себя, слабую и одинокую, на алтарь милосердия Божия, оставаясь лишенной всего и не требуя от людей никакой симпатии, выраженной в словах или поступках. И далее Вы должны оставаться безразличной к тому, что Он может даровать Вам в будущем, не задумываясь о том, есть ли Ваша заслуга в том, что Вы получили то, в чем нуждались. Иначе Вам остается лишь тщить себя надеждой подняться над собой».

Жанна шла тернистым путем, каким идут святые, но ответ, данный Франсуа, показывает, что она по-прежнему оставалась человеком, и прежде всего — женщиной с ее неутолимой жаждой ласки и нежности: «Я рада, что Вы продлите Ваше уединение, так как Вы по-прежнему сможете посвящать его потребностям Вашей души. Я не говорю слово «нашей», ведь я не могу употреблять его более, поскольку чувствую, что теперь не составляю часть этой души, я лишена всего, что для меня было самым ценным. Как глубоко вонзился нож, отец! Сегодня мне кажется, что у меня в душе не осталось ничего. Нетрудно отказаться от внешних удобств, но отделиться от тела, опуститься в самую глубину души, что, как мне кажется, мы сделали,— страшно, это столь же тяжко, сколь невозможно жить без благодати Небесной. Отец, я не буду искать встречи с Вами без Вашего позволения... Кажется, будто я вижу наши души слитыми воедино в полном смирении перед Всевышним».

Франсуа, который, вероятно, предвидел уготованное им духовное будущее, отвечал: «Все происходит так, как и должно происходить, матушка. Вы должны оставаться нагой, пока Господу не будет угодно вновь Вас одеть. Господь любит нас, матушка, и желает, чтобы мы принадлежали ему всецело. У меня, благодарение Богу, все хорошо, в глубинах моего сердца пробиваются ростки осознания новой силы, благодаря которой я смогу лучше служить Богу в оставшиеся мне дни».

В последний раз они встретились три года спустя в Лионе. Это была всего лишь короткая беседа, в которой речь шла о делах ордена. Франсуа настоял на том, чтобы отложить все личное до следующей встречи (она должна была состояться позже в Ан-неси). Жанна провела Рождество в Гренобле, а когда молилась за Франсуа в День избиения младенцев, в ее ушах отчетливо прозвучало: «Франсуа больше нет». (Таким же сверхъестественным образом о смерти святого было сообщено тем, кто особенно его любил: брату Луи, послушнице сестре Анне Кост и его племяннику, Шарлю Огюсту, который был опасно болен, но исцелился в тот момент, когда видение дяди предстало перед ним.) «Сердце мое,— писала Жанна,— никогда еще не знало столь страшного удара и вместе с тем — такого успокоения».

Франциск Салеский был одним из первых моралистов, которые действительно любили женщин. Он высоко ценил брак и советовал мужьям пользоваться своим авторитетом, не прибегая к насилию. Другой его прекрасный совет, которым те, к сожалению, пренебрегали, гласил: «О мужья, если вы желаете, чтобы ваши жены были вам верны, подавайте им добрый пример собственным поведением». Он призывал мужей и жен укреплять в себе любовь друг к другу и возвышенно относиться к браку — революционные наставления, принесшие свои плоды лишь три века спустя,— и советовал им чаще ласкать друг друга и целоваться. Читателей того времени шокировали такие замечания. Франциск очень тонко анализировал любовь, считая ее не состоянием, а скорее способом развития личности, в котором многие люди никогда не продвигаются дальше «самого начала»{142}.

Свободная любовь: Нинон де Ланкло

В этом же столетии мы впервые встречаем немногих смелых женщин, решившихся восстать против существующего порядка вещей — тирании собственников-мужей и брака, каким он был в семнадцатом веке. Мы видели, что некоторые из них — экстремистки — были так чрезмерно чопорны и манерны, что заслужили прозвище Precieuses и были высмеяны не только Мольером в одной из самых известных его пьес{143}, но и большинством консервативно настроенных bourgeois, что нанесло ощутимый удар по нарождающемуся (и теперь уже подлинному) феминизму. Однако Нинон де Ланкло избрала для своего протеста другой, более изящный способ выражения. Она была первой женщиной, воплотившей идею свободной любви, исполненной благородства, в чисто французской обстановке изящества, литературной беседы и в изысканном обществе салона, ставшего прославленной школой светской жизни для молодых людей, еще проходивших здесь период любовного ученичества.