Барбара Картленд - Глубинное течение

• Название: Глубинное течение
• Автор: Барбара Картленд
• Издательство: Панорама
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994

Действие остросюжетного романа известной английской писательницы Барбары Картленд развертывается в годы Второй мировой войны, в глухой британской провинции; в центре повествования — судьба Фенелы Прентис, дочери известного художника, всецело посвятившей себя воспитанию многочисленных младших братьев и сестер. Забота о детях, тяготы ведения большого хозяйства не оставляют девушке времени и сил на мысли о собственном будущем. Но вот судьба посылает сразу двух претендентов на ее руку и сердце. Любя одного, Фенела вынуждена выйти замуж за другого, и, тем не менее, впереди ее ждет счастье.

Для широкого круга читателей.

---

— Послушай, ты что, хочешь, чтобы я тебя возненавидела? — оскорбленно воскликнула Фенела.

— Ага! Слава Богу, наконец-то мне удалось вызвать у тебя хоть какое-то чувство! Впрочем, как хочешь.

Николас рывком тронулся с места и в полнейшем молчании продолжил путь. Фенела сидела рядом в смятении. И это говорит Николас?! Тот самый Николас, какого она знала раньше, говорит с ней таким тоном, раздраженным, обиженным, сердитым?! Не может быть!

Перед ней предстал теперь совсем другой мужчина, вовсе не тот, за кого она выходила замуж. Этот мужчина пугал и беспокоил ее, тогда как она ожидала встретить в муже лишь мальчика, робкого и нежного.

Автомобиль притормозил у парадного входа. Фенела обернулась к Нику.

— Николас! — умоляюще произнесла она.

Но тот не удостоил ее даже взглядом: он мрачно хмурился, и Фенела видела, что глаза его сильно потемнели.

— О чем еще говорить? — сердито бросил он. — Слова не помогут. Лучше выходи из машины и иди в дом.

Она покорно повернулась и пошла.

На следующий день Фенела приступила к работе. Сначала она страшно нервничала, но бригадир, симпатичный человек, который успел сообщить ей, что работать начал уже с двенадцати лет, терпеливо показывал и разъяснял ее обязанности, постоянно успокаивая девушку тем, что через день-два все у нее пойдет, как по маслу.

Поздно вечером, лежа в горячей, благоухающей душистым мылом ванне, Фенела думала о тех несчастных, кому приходится возвращаться с работы в жалкие нищие лачуги или в тесные, перенаселенные квартирки, где их ждет непочатый край домашних забот и труда.

«О, я не подведу Николаса, нет?» — думала она.

И тут же сама себе удивилась, удивилась своим мыслям, в последнее время целиком сосредоточенным на Николасе. Факт оставался фактом: на работе она все время ловила себя на том, что волнуется о судьбе его истребителя, его дорогой «Кобры».

Не раз с тех пор, как Фенела переступила порог дома Коулби, любой намек на боевые раны ее мужа или сочувствие к его инвалидности заставляли девушку невероятно стыдиться, что война так мало задела ее лично.

Сущим мучением было наблюдать, с каким трудом Николас выбирается из машины или неловко пытается подняться из-за стола, категорически отказываясь принимать чью-либо помощь.

Иногда он передвигался лучше, иногда — хуже, но порой выпадали такие черные дни, когда казалось, что ноги полностью отказываются повиноваться ему: ступни подворачивались, колени подгибались и дрожали, и Ник вынужден был хвататься за первую попавшуюся мебель, чтобы удержаться на ногах.

Фенела также знала, что временами боли мучают его настолько сильно, что он проводит без сна ночи напролет; а леди Коулби однажды вскользь упомянула о том, что, вполне вероятно, возникнет необходимость в еще одной операции, и в самом ближайшем будущем.

— Это будет уже пятая, — сообщила мать Николаса. — Он так страдает, бедняжка, но держится молодцом!

С самого детства Фенела избегала даже мысли о физической боли, но теперь муки Николаса рождали живой отклик в ее душе.

Девушке казалось, что когда леди Коулби упоминает о ранах сына своим спокойным, безликим тоном, то говорит о ком-то чужом, постороннем, вот почему Фенелу однажды повергли в ужас слова My, случайно услышанные Фенелой, когда она неожиданно вошла в гостиную. Младшая сестренка просила Николаса показать ей свои раны.

— Боже, как ты можешь просить о таких вещах! — возмутилась Фенела.

Девушка тем больше сердилась и ругала сестру, чем явственней ощущала в глубине собственного сердца вину — вину оттого, что сама она, жена Николаса, была не в силах вынести зрелище его ран.

— А что такого? Мне интересно, — удивленно отвечала девочка. — Николас рассказывал мне о том, что с ним происходило, и если война затянется, я лучше стану медсестрой. Завод — это не по мне!

— Да ты же ненавидишь медицину! — укоризненно покачала головой Фенела. — У тебя ничего не получится. — Какой-то тайный, странно злобный инстинкт заставлял девушку обращаться сейчас с сестрой жестко, почти жестоко.

— Да откуда ты знаешь! — обиделась My. — Я же еще вообще в жизни ни одной профессии не успела попробовать…

— А ведь девочка права, — вмешался Николас. — Старайся, лови свой шанс и все получится, My.

— Ах, Ники, спасибо на добром слове, ты просто чудо!

И она сжала в объятиях своего новоявленного брата. Гнев Фенелы нарастал.

— My, отправляйся наверх и позови сюда детей. Попроси, чтобы Нэни проводила их вниз.

My нехотя повиновалась.

— Ага, ты просто хочешь от меня избавиться?

— Будь добра, делай, что сказано, — приказала Фенела.

Когда за My с грохотом захлопнулась дверь, девушка обратилась к Николасу.

— По-моему, потакать любому детскому вздору — это значит развращать ребенка, — заявила она. — Или ты таким способом стремишься завоевать дешевую популярность?

Фенела говорила колко, с горечью. Николас медленно поднялся на ноги.

— В чем дело, Фенела?

— Ни в чем, — отрезала та, однако сама дорого бы дала за то, чтобы понять: в чем же, собственно, дело?

Просто войдя в комнату и видя My, сидящую бок о бок с Николасом, Фенела почувствовала, что ее охватывает приступ горького одиночества.

Казалось, этим двоим так хорошо, так уютно друг с другом, что им больше никто не нужен и Фенела здесь лишняя, посторонняя, чуждая их интересам и обречена одна влачить бремя своих несчастий и рухнувших надежд.

И вот, стыдясь себя самой, стыдясь собственных вышедших из-под контроля эмоций, девушка поспешно бросилась к выходу.

— Вернись, Фенела, — окликнул Николас, однако она просто-напросто сбежала, зная, что муж не в состоянии догнать ее.

Эта короткая сценка долго не давала Фенеле покоя, вновь и вновь всплывая в памяти. Работая, девушка воссоздавала в уме жест за жестом, подробность за подробностью. Вслед за этим эпизодом следовали другие, тревожа и смущая ее.

«Ну почему я так страшно жестока, так ужасно несправедлива?» — спрашивала она себя и не находила удовлетворительного ответа.

Угроза общественного скандала, страх за семью — все эти уважительные причины больше не существовали; какое-то странное, глубинное течение чувств увлекало ее, скрываясь за внешним беспокойством о судьбе Илейн и повседневными проблемами, и сложностями жизни в Уетерби-Корт.

С одной стороны, Рекс, с другой — Николас… Вот две стороны, враждующие в ее сознании помимо ее воли, разрывающие ее на части. Порой Фенеле чудилось, что они оба действуют независимо от нее, вопреки ее желанию найти убежище и покой хоть где-нибудь.

Однажды вечером Фенела стояла одна в своей просторной спальне. К этому моменту она успела уже проработать в мастерских примерно с неделю, и теперь впервые серьезно задалась вопросом, насколько нынешняя жизнь удовлетворяет ее.

Казалось, внутри какой-то посторонний голос упрямо твердит: «Ты одинока. Чудовищно одинока. Но кто же виноват в этом?»

6

My ворвалась в комнату Фенелы.

— Тебя к телефону!

— Кто это еще? — недовольно отозвалась та, отрываясь от зеркала над туалетным столиком, где поправляла последние пряди наконец-то отлично уложенной прически. — Ты же знаешь, я и так опаздываю!

— Звонят по поручению Саймона, — пояснила My. — Сильные помехи на линии, я разобрала только, что хотят поговорить именно с тобой, и срочно!

— Господи, только еще одной его увольнительной нам и не хватало! — в сердцах воскликнула Фенела, откладывая в сторону расческу и поднимаясь с места. — Захвати мое пальто и чистый носовой платок, пожалуйста.

Фенела поспешно вышла из комнаты и сбежала вниз, в общую гостиную. Ей и так с большим трудом удавалось каждое утро заставлять себя вовремя вставать на работу, поэтому любая дополнительная задержка сильно раздражала ее.

Она торопливо схватила телефонную трубку.

— Алло?

— Алло, это леди Коулби?

— Да, это я.

Голос в трубке был мужской, и пока Фенела вслушивалась в его спокойный, безличный тон и осознавала смысл сказанного, рука ее невольно нащупывала опору — спинку стула.

«Нет, это невозможно, этого просто не может быть!» — назойливо вертелось у Фенелы в голове, а равнодушный голос все продолжал и продолжал свою тихую речь.

Положив в конце концов трубку на рычаг, Фенела с минуту сидела совершенно неподвижно, уставившись невидящими глазами в пространство прямо перед собой. Потом поднялась, огляделась по сторонам, так, будто впервые увидела окружающее и с трудом сознает, что ей теперь следует делать, с чего начать?

— My! Николас! — позвала она снизу, подойдя к лестнице. Затем взбежала по ступенькам и, задыхаясь, бросилась к дверям своей спальни.

— Что случилось? — встретила ее недоумевающая My, испуганно глядя на изменившееся лицо сестры.