Владимир Гаков - Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

• Название: Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности
• Автор: Владимир Гаков
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Филология
• Год: 1989
• ISBN: 5 - 250 - 00332 - X

Что делать, чтобы каждый человек на Земле задумался о вероятности ядерной катастрофы, проникся и личной ответственностью за сохранение жизни на планете? Фантасты предвидели ядерную опасность и своими средствами боролись с угрозой уничтожения человечества еще тогда, когда о ней не задумывались ученые и политики, В книге сквозь призму «антиатомной» темы в научной фантастике рассматриваются проблемы войны и мира, возможности безъядерного мира и выживания человечества. Автором собраны своеобразные досье, отражающие мнения по этим вопросам известных писателей, режиссеров, ученых, журналистов, политиков, общественных деятелей, причем как сторонников мира, так и апологетов войны.

Книга адресована широкому кругу читателей.

---

Впрочем, оказывается, что общество периодически испытывает необходимость и в такой странной деятельности, как вызывание духов. Это не просто дань моде, обычно подобные социальные "сеансы" преследуют вполне определенную цель. Потребовались потусторонние "создания" и в Америке, как раз во времена маккартизма и атомной истерии. На сей раз на роль спиритов время назначило фантастов.

Они точно угадали едва зашифрованный социальный заказ. Поскольку обществу в целом явно недоставало информации (в 40 — 50-е годы все военные планы ведения атомной войны были строжайшим образом засекречены), только фантастам и оставалось писать об этом. Лишь они обладали фантазией, интуицией, наконец, тем особым, более никому не доступным знанием, которое развили их предшественники в прошлом веке.

И писали…

В одной из редакционных статей Хорас Голд, возглавлявший популярный журнал научной фантастики "Гэлакси", пеняет на авторов — и за что! "Свыше 90 % предлагавшихся в журнал рассказов, — пишет он, — это уже всем приевшаяся атомная, водородная и бактериологическая война, послеатомный мир, возврат к варварству, дети-мутанты, которых убивают за то, что у них только по десять пальцев на руках и ногах — вместо двенадцати… Послушайте, братцы, так же нельзя! До конца света еще далеко"[77].

Самое любопытное, однако, дата: январь 1952 года. Продолжая наше наблюдение за циферблатом атомных часов — они "тикают" и после взрыва, отсчитывая теперь уже секунды, минуты атомной эры, — можно подсчитать, что со "времени ноль" не прошло и десяти минут. А тема третьей, чаще всего последней мировой войны уже успела редакторам прискучить.

Голд имел в виду коммерческий вал американской фантастики. В этой стране налаженный издательский конвейер действительно способен быстро откликнуться на любой спрос и выдавать продукцию сразу "промышленными партиями". Причем в полноводном потоке обычно все перемешивается: паника, трезвый анализ, протест, циничный расчет на всегдашнюю любовь читателя к страшненькому и просто стихийная реакция на моду, которая, бог даст, продержится долго. Шум, ярость, страх, надежда, боль, недоумение…

Разумеется, те, кто громко протестовал и возмущался, вступали в определенное противоречие с официальной доктриной "накачки" атомных мускулов. Но книжный рынок исправно поглощал и этих, недовольных. Дело не в "плюрализме": чего не было в маккартистской Америке, это свободы мнений! Причина в другом. Вал, заглушавший голоса отдельных "прогрессистов", сам по себе оказался уж очень могуч.

Издательская "бетономешалка" быстро справилась с поначалу неудобной темой. Традиционный, вошедший в кровь и плоть нации оптимизм не смогли поколебать тревожные картины ядерного Апокалипсиса, их быстро переиначили, приспособили на вкус "среднечитающего" американца. Правда, выяснилось это позднее, когда атомная фантастика в США оказалась не чем иным, как развлекательной безделушкой.

Однако самое интересное в этом потоке — как раз камешки исключения. Вот только три ярких примера.

О военной доктрине ядерного устрашения, подземных противоатомных убежищах и многих других технических деталях, в то время широкой публике неизвестных, рассказал Мюррей Лейнстер в своем раннем романе "Убийство Соединенных Штатов Америки" (1946). В трагической и человечной "Тени над домом" (1950) канадская писательница Джудит Мерилл описала почти реалистическую историю жертв атомной бомбардировки, умирающих от лучевой болезни. А уже известный нам Филипп Уайли в романе "Завтра!" (1954) — тот вообще попытался представить себе то, что, кажется, просто не возьмется описать рука художника. "Время ноль", мгновение перехода в небытие людей, оказавшихся в эпицентре ядерного взрыва.

"Вот оно и явилось, — подумал он со странным чувством.

Длинный темный цилиндр с огненным оперением на хвосте, сверкнувший на зимнем небе. Куда-то он нацелился — у человека возникло такое ощущение; и в тот миг, когда светящееся тело возникло на горизонте, до пункта назначения было уже, вероятно, рукой подать. Нос падающего предмета был тонким, заостренным.

Затем, почти мгновенно, возник Свет.

Он был до того яркий, что Коули не смог бы ничего сказать о нем, кроме того, что он режет глаза и стремительно заполняет все вокруг. Коули мог бы рассказать, что именно чувствовал в это мгновение, только начал чувствовать: странное физическое ощущение отсутствия тяжести… он взлетает, его уносит куда-то далеко-далеко, и все тело будто пронизывают мариады шипов, а кожу обжигает нестерпимый жар…

Но он никому ничего не рассказал, ибо в тот момент его уже не существовало на свете"[78].

Эти одиночные выстрелы заглушила в самом начале 50-х годов грозная "канонада": к теме атомной войны обратились подлинные художники. В особенности один — новичок, уже второй своей книгой снискавший мировую известность. Это был Рэй Брэдбери, автор вышедшего в 1950 году сборника "Марсианские хроники".

Досье по теме "Атомные часы":

РЭЙ ДУГЛАС БРЭДБЕРИ

Род. в 1920 г.

Выдающийся американский писатель, классик современной фантастической литературы. Систематического образования не получил, рано посвятив себя литературной деятельности. Печатается с 1941 г. Автор романов "451° по Фаренгейту" (1953), "Вино из одуванчиков" (1957), "Чувствую, что Зло грядет" (1962), сотен рассказов, эссе, стихотворений, пьес, киносценариев.

Так обычно бывает: чем более знаменит писатель, тем лаконичнее, скуднее на подробности его досье. Разумеется, если не перечислять книги — они-то и составляют наиболее весомые "факты" подлинной писательской биографии…

В годы войны Рэя Брэдбери не призвали в армию из-за его близорукости. Физический недостаток с лихвой искупила зоркость социальная. Одним из первых он смог не только разглядеть ядерный гриб на горизонте, но и отлить свои эмоции — гнев, страх, страсть — в совершенную художественную форму.

Это важный момент. До Брэдбери многие предвидели — ему удалось все это впечатляюще показать. Растормошить соотечественников, а затем и читателей всего мира (книга только на английском языке вышла шестьюдесятью изданиями и переведена в сорока с лишним странах), заставить сердцем прочувствовать еще не свершившуюся трагедию как трагедию их собственную, уже пережитую. Атомная тема под пером Брэдбери превращалась в явление искусства.

Потому что не о далеком Марсе его книга. Скорее о Земле, населенной глупыми, невежественными эгоистами, нетерпимыми ко всякому проявлению неординарности. И в конце концов погубившими свою планету.

Те из них, кто не мог дальше готовить это убийство планеты-матери, бросили все и подались на Марс: "Прилетали, потому что чего-то боялись и ничего не боялись, потому что были счастливы и несчастливы, чувствовали себя паломниками и не чувствовали себя паломниками. У каждого были свои причины. Оставляли опостылевших жен, или опостылевшую работу, или опостылевшие города; прилетали, чтобы найти что-то или избавиться от чего-то, или добыть что-то, откопать что-то или зарыть что-то, или предать что-то забвению. Прилетали с большими ожиданиями, с маленькими ожиданиями, совсем без ожиданий"[79].

Но, оказывается, бежали и от надвигавшейся войны: "Любой здравомыслящий человек мечтает унести ноги с Земли. Не позже, чем через два года на Земле разразится атомная мировая война…"[80]Знали о ней, страшились ее, она неотступно стояла перед мысленным взором людей, но, вместо того чтобы как-то ей противодействовать, предпочли сбежать. Только разве от себя убежишь?

Земля была беременна войной. Она неотвратимо вызревала в обществе, добровольно отдавшем себя на попечение машин. Комфорт был своеобразной платой — за отказ от поступка, от ответственности и необходимости думать. Но за комфорт пришлось заплатить еще дороже. И когда в финальных эпизодах "Хроник" колонисты на Марсе видят родную планету, расцвеченную атомным заревом, они с горечью понимают, что видят собственное детище. Большинство улетает обратно на Землю, скорее всего на верную гибель — но хоть так выполнить свой долг перед прахом тех, кого в свое время покинули…

Эти патетические сцены оставляют, мне кажется, чувство неудовлетворенности. Героизм в ситуации, когда какая-либо героика теряет смысл, не просто нелеп или смешон — он становится чем-то сродни раскаянию матерого преступника, выслушавшего зачитанный ему смертный приговор… Может быть, писатель еще в начале 50-х годов хотел подчеркнуть именно это: атомная война все самые светлые человеческие качества, такие, как героизм и самопожертвование, сведет к абсурду, сделав тот самый единственный шаг от великого до смешного.

Не буду подробно разбирать весь цикл "Марсианских хроник"[81]. Но остановлюсь на одном рассказе — художественно совершенной новелле "Будет ласковый дождь". Заупокойная служба по человечеству не обязательно должна поражать размахом действа — Брэдбери потрясает и своим маленьким, камерным реквиемом.