Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

• Название: Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)
• Автор: Владимир Мавродин
• Издательство: «Наука»
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-02-026834-8

Данная работа преследует своей целью обрисовать историю одной из частей Украины, а именно Днепровского Левобережья, с древнейших времен и до второй половины XIV в., т. е. до захвата Левобережной Украины Литвой.

… я попытался поставить и в какой-то мере подойти к разрешению ряда вопросов (например, о древнейшем населении Днепровского Левобережья и о его связи со славянами, об этногенезе славян, о разложении первобытнообщинного строя и развитии феодализма, о роли Хазарского каганата и тюрко-яфетических племен лесостепной полосы и степей Причерноморья в жизни и быте населения Левобережья, о формировании украинской народности на территории древней Северской земли, о наиболее слабо изученном времени татарского владычества на Украине и др.), не затронутых или неправильно разрешенных моими предшественниками: П. Голубовским, Д. Багалеем, В. Ляскоронским, М. Грушевским, Р. Зотовым и др.

---

После Михаила Дмитриевича, скончавшегося в начале XIV в., следующим князем черниговским был Михаил Александрович, сын Александра Рюриковича,[1134] а последним князем черниговским — его сын Роман Михайлович Младший, владевший и Брянском от 1356 до 1368 г. При нем Чернигов захватывается Литвой.

В Брянске до 1356 г. во всяком случае продолжает княжить смоленская линия. Так, в 1334 г. упоминается Дмитрий Брянский, на дочери которого женился в 1341 г. Иван Иванович Красный, сын Ивана Калиты.[1135] В 1340 г. в Брянске княжил Глеб Святославич, сын убитого в 1310 г. Святослава Глебовича. Против него поднялось восстание: «…крамольницы сшедъшеся вечем брянцы убища своего князя Глеба Святославовича».[1136]

По поводу этого восстания П. В. Голубовский замечает: «Едва ли спор был за прерогативы власти, нарушенные с той или с другой стороны. Удельные князья не имели в то время силы бороться с вечем, а напротив, искали в нем поддержки, как это мы видели в деле Василия и Святослава в 1310 г. Скорее можно предположить, что борьба происходила из-за стремления Брянска стать под покровительство Литвы».[1137] Мы можем констатировать вслед за Голубовским силу брянского веча. Вече проявляет себя в восстаниях 1310, 1340 и 1356 гг., причем последнее, по летописи, непосредственно предшествует захвату Брянска великим князем литовским Ольгердом Гедиминовичем.

Возможно, что княжие усобицы и татарское иго заставили горожан-брянцев, организованных в сильное вече, тяготеть к «не рушившей старины» и «не вводящей новины» Литве. За это, казалось бы, говорит и то обстоятельство, что позднее, когда Литва захватывает Брянск силой, князь в борьбе с ней опирается на Золотую Орду. Хотя не исключена возможность и других причин восстания, но если учесть явную антипатию «брянцев» к Святославу Глебовичу и его сыну Глебу, тяготевшим к Орде, и такие же симпатии к Орде, ненавистной на Руси, последнего князя брянского Василия, — нам станет очевидной убедительность высказанного выше предположения. Около 1356–1357 г. Василий вернулся «из Орды от царя с пожалованием» и скоро «преставился».

В Брянске поднялся «мятеж» от «лихих людей» и, воспользовавшись им, Ольгерд занял город.[1138]

В 1352 г. чума — «черная смерть», «мор» — охватила Смоленскую, Брянскую, Черниговскую и Суздальскую земли. Это было первое посещение чумой Восточной Европы. В некоторых местах древней Руси вымерло чуть ли не все население. Так, например, по летописи в Глухове на юге и в Белозерье на севере не осталось ни одного человека.[1139] Золотая Орда, раздираемая усобицами после смерти Джанибека, не могла дать отпора Литве. Ольгерд завоевывает Брянскую и Смоленскую земли. Сын смоленского князя Василия был взят в плен литовцами. Итак, ко второй половине XIV в. Брянском овладела Литва, и, по-видимому, уже из рук Литвы получает его Роман Михайлович Младший.

В летописи под 1359 г. имеется любопытное указание, на которое обратил внимание еще Р. В. Зотов.

«Того же лета поидоша во Орду к новому царю Наурусу вси князи Русский и биша челом царю о разделении княжений их; и тако смири их, и раздел положи княжением их, и знати им комуждо свое княжение и не преступати. И тако раздели когождо вотчину его, и отпусти их с миром и с честью».[1140] Не свидетельствует ли это место летописи о стремлении со стороны отдельных князьков, не имевших сил и средств бороться с могучими великими князьями, прекратить их объединительные стремления? Золотоордынский хан не вмешивался во внутреннюю политическую борьбу князей, если она не угрожала его владычеству и его доходам, но ему не было выгодно усиление одних из них за счет других.

Остановимся на других княжествах во времена татаро-монгольского владычества.

В Новгород-Северском княжестве с конца XII в. сидит линия Мстислава-Федора или Константина Давидовичей, сыновей Давида Ольговича, внука Олега Святославича — князь-монах Димитрий и другие князья, нам неизвестные, так как имена их сохранил лишь неопубликованный «Северский синодик», хранившийся в рукописи в Новгород-Северском Спасо-Преображенском монастыре. Вывести линию новгород-северских князей в татарские времена за отсутствием у нас «Северского синодика» нет никакой возможности, и только с момента перехода к Литве нам становятся известны имена этих князей уже литовского происхождения. Но, по-видимому, отсутствие упоминаний о них еще не означает прекращения самой их линии. Впредь до обнаружения и опубликования «Северского синодика» вопрос этот остается открытым. Летопись его не разрешает, а упоминаемые в Ипатьевской летописи северские Игоревичи попали в нее только потому, что вся их политическая деятельность развертывается на территории Галицко-Волынского княжества или смежных с ним земель.

Курск был опустошен татарами в 1237 г. или вскоре же после 1237 г. Княжеская линия здесь, по-видимому, прекратилась или, во всяком случае, прервалась на некоторое время. Упоминаются курские князья Георгий (отец) и Георгий Георгиевич (сын), по мнению Зотова, из рода курских Ольговичей, и Димитрий Курский, по-видимому, владевшие Курском со времен татарского завоевания и до 1278 г., когда Курск был разорен и окончательно покорен Ногаем. После этого Курское княжество прекратило свое существование. В 1283–1285 гг. в Курске сидел баскак Ахмат, и Курск еще существовал как город. После 1285 г. сведений о Курске нет. Город был восстановлен лишь в XVI в.

В татарские времена «сему граду Курску пленену и до основания разорену сущу бывша и оттоле многие годы пребывая пустея и от многих лет запустения положение того града Курска и уезд велиим древесом поросташа и многим зверем обиталище быша. И от отстоящих близь того положения града Курска из градов из Рыльска и иных, в тех местах где же бе положение и уезд творяху людие хождение прибытка ради своего зверей и меда».[1141] По-видимому, и здесь, как и на юге, в Переяславльской земле, население поредело, запустели пашни, зато большую роль стали играть промысла и всякого рода «ухожаи».

Из истории Посемья в татарские времена нам известен только один факт, связанный с именем баскака Ахмата. Хан Золотой Орды Тулабуга отдал дань с Курского княжения на откуп баскаку Ахмату, что тогда вообще практиковалось. По мнению А. Ю. Якубовского, баскаки в покоренных странах часто набирались из купцов-откупщиков дани.[1142] Система сбора дани, практиковавшаяся в XIII в., приводила к тому, что баскаки грабили население, стараясь выкачать из него все, что возможно. Разорение и обнищание сопровождали хозяйничанье баскака. В 1283 г. баскак Ахмат, сын Темира, получивший на откуп Курское княжение, «тягость творяще князем и черьным людем».

В княжествах Олега Рыльского и Воргольского и Святослава Липецкого Ахмат основал две слободы. В эти слободы стекалось окрестное население, привлеченное, очевидно, теми льготами, какие давал Ахмат новопоселенцам. Слободы росли быстро: «Умножишася людие… быша те велики слободы яко же грады великиа», развивались «торги и мастеры всякиа». Жителям Курского княжения, где грабил Ахмат, естественно, оставалось либо покоряться своей судьбе и нищенствовать, либо скрываться, либо идти в слободы Ахмата. Слобожане целиком зависели от баскака, самовластно распоряжавшегося ими. Летопись указывает «бысть им (слобожанам. В. М.) от него вся». Не без участия Ахмата, с его, по-видимому, разрешения, а быть может, и для него, исполняя его волю, «исхожаху человецы ис тех слобод, и насилие и обиду творяху многу в Курском княжении, и около Горгола (Воргола. В. М.) и около Рыльска и около Липетска все пусто створиша». Очевидно, среди слобожан было немало вооруженных слуг Ахмата типа княжеских тиунов — «рядовичей», грабивших по указке баскака и в его пользу окрестных жителей.

От слуг Ахмата пострадали жители княжества Рыльского, Воргольского и Липецкого и сами князья. Тогда Олег и Святослав решили жаловаться на Ахмата Тулабуге. Поехал к Тулабуге один Олег, убедивший хана в своей правоте. Тулабуга дал ему приставов и разрешил слободы разгромить, а население вывести. Святослав же, не дождавшись возвращения Олега из Орды, напал на слободы Ахмата «и много пограбив, возвратился». Затем он отправился вслед за Олегом в Орду жаловаться на Ахмата. Вернувшись, Олег и Святослав еще раз напали на слободы, пограбили и пленили многих слобожан, «а свои люди выведеша в свои вотчины».

Ахмат в то время был у Ногая — независимого от Золотой Орды главы причерноморских татар и соперника Тулабуги. Ногай выслушал Ахмата, убедившего его в злых помыслах Олега и Святослава, которые «царю супротивни и ратни суть». Ахмат предложил Ногаю проверить его слова. Ногай послал к Олегу сокольников на лебединые ловы и пригласил его к себе. Расчет был прост. Если Олег, чувствуя свою вину, откажется, явиться к Ногаю, следовательно подозрения были основательны. Сокольники Ногая, ловя лебедей во владениях Олега, не забывали цели своей поездки и пригласили его к Ногаю. Олег отказался приехать. Он действовал по распоряжению Тулабуги, громили слободы его люди, но не он сам; поступок Святослава, напавшего ночью на слободы Ахмата без разрешения хана, Олег осуждал, и по этому поводу между ними была даже «брань велика» — так он оправдывался перед самим собой, но вряд ли с его доводами согласился бы Ногай. Вызов к нему ничего хорошего для Олега не сулил. Сокольники рассказали Ногаю об отказе Олега и при этом согласились с доводами Ахмата. В ответ Ногай послал на Олега свою рать во главе с Темиром и предложил Ахмату идти с ними, захватить самого Олега и его бояр.