Александр Виноградов - Тысячелетия, погребенные пустыней

• Название: Тысячелетия, погребенные пустыней
• Автор: Александр Виноградов
• Издательство: Просвещение
• Жанр: История
• Год: 1966

Эта книга и о древнем Хорезме и о Хорезмской экспедиции. В первую очередь о Хорезме таком, каким он представляется сейчас ученым. В ней рассказано об основных проблемах, над которыми работали и работают археологи-хорезмийцы, и о главных из раскопанных ими древних памятниках. А так как история изучения Хорезма неотделима от истории Хорезмской экспедиции, то кратко рассказано и о ней, об археологах, каждую весну уезжающих в пустыню. Книга написана и по личным впечатлениям (автор по профессии археолог) и, конечно, по многочисленным работам археологов-хорезмийцев, в первую очередь начальника экспедиции профессора С. П. Толстова.

---

Легкий нажим сверху острым краем маленького скальпеля — и отскакивает-маленький кусочек глины, а такой же кусочек росписи, маленький, всего в несколько квадратных миллиметров, вновь после перерыва в полтора тысячелетия видит свет. Еще один легкий нажим, и еще, и так целый день, и второй, и третий. Зацепить кусочек побольше нельзя, так как глина отскочит вместе с росписью и алебастровой подгрунтовкой. Поставить ее потом на место необычайно трудно, а порой, в условиях экспедиции, и невозможно. Алебастр крошится, краска росписи отслаивается.

Расчищенный участок росписи пропитывается особым клеевым составом и укрывается от яркого солнечного света. На свету краски быстро тускнеют. Поэтому тут же на месте делается копия росписи, которая по цвету значительно ближе к первоначальному оригиналу, чем выставленные сейчас в музеях подлинники.

Мы рассказали о самом простом и удобном для расчистки варианте: роспись лежит «вверх лицом». Когда кусок с росписью перевернулся или когда две или несколько росписей, разделенные иногда тонкими прослойками, составляют начинку большого глиняного «пирога», расчистка становится во много раз более трудоемкой.

Хотя однообразна и утомительна эта работа, но все-таки необычайно интересна. Мысль о том, что бесформенный и грубый кусок земли превратится в яркую, многокрасочную картину, новую и, может быть, еще более интересную, чем найденные до сих пор, все время держит в напряжении, торопит, не дает скучать. Хорошо, конечно, если роспись окажется именно такой. Но бывают и огорчения. Как узнать, интересна ли роспись, если по краям серой глыбы заметен лишь тонкий слой белой алебастровой подгрунтовки. Просидишь над таким куском дня три — и в результате девственно-белая поверхность алебастра и где-то сбоку две красные полосы. Зачем они здесь? Ведь это часть какой-то композиции. Для фантазии, самой буйной, здесь непочатый край. Утешаешь себя: конечно, и эти открытые тобой линии тоже нужны; ведь расчищать надо все, даже на первый взгляд неинтересное и сразу непонятное. Возможно, этот кусок, вместе с другими, найденными в этой же комнате, позволит реконструировать хотя бы характер росписи.

Расчистить кусок упавшей стены с росписью — это еще не полдела. Его еще нужно вынуть, оторвав от плотно слежавшейся глиняной массы, отнести в лагерь, доставить на ближайший аэропорт или железнодорожную станцию (в пустыне это не так-то просто), наконец, отвезти в Москву или Ленинград, где искусство реставраторов еще на многие десятилетия продлит жизнь росписи. Самое ответственное — вынуть роспись.

Сидит археолог в раздумье перед накрытым бумагой большим куском глины. Под бумагой — «писец». Так называют эту роспись потому, что на ней изображена фигура юноши с подносом в руках, на котором лежат какие-то белые, перевязанные на концах цилиндры. По-видимому, это те самые рукописи на коже, которые нашлись в помещениях юго-восточной части дворца. На шапке юноши тамга (знак) правящей в Хорезме династии Сиявушидов, очевидно, это дворцовый писец.

Вчера была закончена расчистка росписи, ночь «писец» одиноко пролежал во дворце, заботливо укутанный бумагой и брезентом. Сегодня его нужно вынуть и перетащить вниз, в лагерь.

Кусок тяжелый, работа будет не легкой. Глина под алебастром хотя и пропитана обильно клеем, но при малейшем движении может все же разломиться на несколько частей и испортить роспись. Чтобы избежать всяких случайностей, кусок росписи заключается в прочный гипсовый обруч с марлевой прослойкой. Когда этот «марлебетон» просохнет, можно будет начинать.

Володя Лоховиц, откопавший и расчистивший «писца», прикидывает сейчас, как лучше это сделать. Комната узкая, да и роспись лежит близко от стены. К противоположному ее краю вряд ли подберешься.

…К четырем часам, когда после обеда и отдыха мы снова поднялись на раскопочную площадку, гипс просох. Длинными и острыми ножами (тоже из хирургического набора) подкапываем со всех сторон глиняную глыбу. Нож проникает далеко, но все же длина его недостаточна. На помощь приходит пила. Обыкновенная ножовка с деревянной или металлической ручкой. В сделанную ножами выемку просовываем пилу и сантиметр за сантиметром отделяем роспись от груды завала. Пила идет плохо, часто попадаются плотные куски кирпича. Больше часа уходит на подкапывание глыбы со стороны стены: работать дьявольски неудобно.

Наконец настает момент, когда лишь небольшой столбик земли связывает роспись с остальной массой глины. Под подкопанными частями, чтобы глыба не разломилась, плотно уложены кирпичи. Наступает самый ответственный момент. Володя, стоя на коленях, осторожно берется за гипсовые края глыбы. Несколько легких движений в ту и другую сторону. Глыба слегка подается, затем, поддерживаемая слегка, мягко ложится на подстилку из кирпичей. Кажется никаких трещин, все в порядке — и вздох облегчения.

Все остальное не так сложно и опасно. Осторожно ставим роспись на ребро, очищаем и выравниваем низ, который так же, как и бока, заливаем гипсом. Большой кусок глины с росписью оказывается в довольно прочном гипсовом ящике. Спуск его в лагерь — торжественный момент. Конечно, можно было бы доверить это рабочим. Они сделали бы это не менее осторожно и аккуратно. Но мы несем «писца» сами — такова традиция. Из глубокого раскопа доносится завистливый комментарий:

— Поволокли, счастливчики…

* * *

Пятьдесят лет назад археологом В. Л. Вяткиным при раскопках Афрасиаба — домонгольского Самарканда — был найден обломок штукатурки с росписью. Это было первое вещественное доказательство (до этого имелись лишь сведения из письменных источников — китайской летописи) о существовании живописи в древней Средней Азии. Найденная в 1913 г. В. Л. Вяткиным роспись погибла: находка была неожиданной и застала археологов врасплох. Оставленный на длительное время незакрепленным красочный слой ее растрескался, отошел от грунта и свернулся. К счастью, художнику удалось сделать копию. На росписи были видны изображения трех фигур, прорисованные черными линиями. В живописи преобладали желтые, пурпурно-красные и различные оттенки синих тонов.

К моменту, когда были открыты росписи Топрак-калы, стала известна живопись и из других районов Средней Азии, в частности замечательные росписи из Пянджикента VII–VIII вв.

Живопись Топрак-калы занимает особое место среди памятников искусства древней Средней Азии. Время, когда создавались росписи Топрак-калы, — период расцвета античной культуры Средней Азии. Это обусловило реалистический характер живописи (это же относится и к топрак-калинской скульптуре, о которой мы еще будем рассказывать) в отличие от более поздней живописи Пянджикента, в какой-то степени условной, стилизованной.

Мы уже говорили, что во дворце хорезмшахов были расписаны (или по крайней мере окрашены) стены почти всех многочисленных помещений. Хорезмийские художники писали минеральными красками, закрепленными каким-то клеящим веществом. Комочки этих красок и черепки с краской, своего рода палитры, применявшиеся для пробы густоты красочного слоя, находили во многих помещениях. Поражает большое богатство цветов и оттенков: красного, малинового, алого, розового, оранжевого, желтого, зеленого, синего, голубого, голубовато-серого, коричневого, фиолетового, белого. И при этом преобладают теплые, радующие глаз тона.

О чем же рассказывали хорезмские живописцы? Восстановить сюжеты росписей чрезвычайно сложно. Навсегда останутся загадкой сюжеты росписей многих комнат, представленные мелкими обломками. Работу исследователя затрудняет и то обстоятельство, что в завале одного помещения могут оказаться обломки росписей сразу двух помещений: верхнего этажа и нижнего. Попробуй разберись!

Но одна находка следовала за другой, и тщательное исследование и сопоставление многих обломков позволяло иногда расшифровывать тайну росписей. Вот так называемая «красная комната». В ней и в нескольких соседних помещениях были найдены и расчищены многочисленные фрагменты большой, связанной несомненно единым сюжетом живописной композиции. Поднятая лапа тигра или льва на одном куске, нога лошади, согнутая на скаку в колене, — на другом; еще одна лапа, опирающаяся на черную линию, ограничивавшую нижнюю часть росписи; лицо черноволосого мужчины, изображенное в профиль. И еще множество более мелких кусков.

Как разобраться в этих загадочных обрывках? Может быть, по принципу известной детской игры — складывающихся из кубиков картинок? Ворочать тяжелые куски при этом не придется: все изображения скопированы в красках на бумаге. Скажем заранее — ничего из этого не получится. Уж если сравнивать наши находки с детской игрой, то они будут напоминать набор, в котором из десяти кубиков не хватает семи или даже восьми.