Виктор Кондырев - Всё на свете, кроме шила и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове. Киев – Париж. 1972–87 гг.

• Название: Всё на свете, кроме шила и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове. Киев – Париж. 1972–87 гг.
• Автор: Виктор Кондырев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Виктор Некрасов (1911–1987) ещё при жизни стал легендарной фигурой. Фронтовик, автор повести «В окопах Сталинграда», обруганной официальными критиками; в конце сороковых был удостоен Сталинской премии; в семидесятых – исключен из партии с полным запретом издаваться, покинул страну и последние годы прожил в Париже – там, где провёл своё раннее детство…

Боевой офицер, замечательный писатель, дворянин, преданный друг, гуляка, мушкетёр, наконец, просто свободный человек; «его шарм стал притчей во языцех, а добропорядочность вошла в поговорку» – именно такой портрет Виктора Некрасова рисует в своей книге Виктор Кондырев, пасынок писателя, очень близкий ему человек. Лилианна и Семён Лунгины, Гелий Снегирёв, Геннадий Шпаликов, Булат Окуджава, Наум Коржавин, Александр Галич, Анатолий Гладилин, Владимир Максимов, эмигранты первой волны, известные и не очень люди – ближний круг Некрасова в Киеве, Москве, Париже – все они действующие лица этой книги.

Издание иллюстрировано уникальными фотографиями из личного архива автора.

---

Но это было давно, в безмятежные райские дни. А сейчас прямо на улицах родного города посыпались на писательскую голову неприятности.

Апрельским вечером задержали на Крещатике, всю ночь продержали в милиции, потому что при В.П. не было документов. Утром как ни в чём не бывало отпустили, можете жаловаться, сказали, они не возражают.

В мае в Пассаже, чуть ли не у самых дверей дома, подхватили под руки и отвезли в вытрезвитель. Нельзя, сказал дежурный по району, ходить пьяным по улицам города-героя.

Киевские гэбэшники уже тогда продумали, что это мероприятие им наверняка пригодится и при случае очень хорошо впишется в характеристику писателя – опустившийся тип, с приводами в милицию и помещением в вытрезвитель…

Потом на какое-то время всё в Киеве успокоилось.

Из письма от 31 марта 1974 года: «Я спокоен и раскован. Не знаю только, чем толком заняться. Писать – не пишется. Так – болтаюсь, придумываю какие-то занятия…» Занятия эти состояли главным образом в перебирании бумаг и фотографий. Прикидывал уже, что взять, что оставить, кому что отдать. Хотя об отъезде вслух никто не говорил.

«Писать – не пишется. Так, болтаюсь, придумываю какие-то занятия, читаю “Былое и думы” вперемежку с “Виконтом де Бражелоном”. Листаются купленные для тебя “Смерть Артура” и Мандельштам».

И главная новость, в конце письма: «Сегодня пришло от дядюшки приглашение – мне и Галке – на 90 дней. Буду что-то пытаться».

Приглашение в Швейцарию! Все ликуют, делят неубитую шкуру, будто бы всё уже решено. Мама в Киеве, конечно, всполошена и не слезает с телефона, Вика вида не подаёт, по всей видимости, не знает точно, как реагировать.

Решает, наконец, радоваться и надеяться…

Целесообразно не препятствовать

Приодевшись в новый гэдээровский серо-коричневый пиджак, Виктор Платонович как-то слишком церемонно пригласил меня проводить его до Центрального Комитета КПУ. Вызывают, сказал, на очередную беседу, хотя давно исключили из партии. Успокоиться не могут!

Здание громадное и длинное, приятного цвета, с колоннадой у парадного подъезда. Я проводил В.П. до самой проходной, громко пообещав подождать.

Некрасов прошагал внутрь, я же пересёк неширокую улицу и уселся на парапете. Постовой милиционер проследил за моим манёвром и отвернулся, сообразив, что так нагловато может вести лишь лицо, облечённое полномочиями. Он, вероятно, принял меня за личного телохранителя только что вошедшего в ЦК седовласого человека.

Минут через десять улица вдруг опустела, приехали две-три милицейские машины, возникло несколько милиционеров и штатских. Прошёлся прилично одетый мужчина, сел в двух шагах, не глядя в мою сторону, не тревожа вопросами.

К левому крылу здания подъехал тяжеловесный лимузин, из него вышел здоровенный мужик – первый секретарь ЦК Компартии Украины Щербицкий.

Я очумело глазел по сторонам, мой сосед напряжённо смотрел прямо перед собой.

Щербицкий прошествовал к служебному входу, машины тут же разъехались, улица ожила, сосед ушел с небрежным видом. Я успел выкурить несколько папирос, прежде чем между колоннами показался Виктор Платонович.

– Мозги морочили! – коротко отчитался В.П. и замолк.

Так молча и дошли до Пассажа.

С секретарем ЦК КПУ по идеологии Валентином Маланчуком В.П. уже виделся пару месяцев назад. Тогда всё было очень официально, секретарь ЦК встретил его холодно, смотрел неодобрительно – докатились вы, товарищ Некрасов, по правде сказать, дальше некуда… Заговорил о письме к Брежневу. Почему вы не обратились к нам непосредственно, мы бы могли всё утрясти здесь, не вмешивая Москву? А публикация за границей идеологически вредной статьи «Кому это нужно?»? Зачем это было делать?..

Но это было тогда, сейчас же писатель Виктор Некрасов был принят по-свойски и улыбчиво препровождён до кресла.

Секретарь сел напротив, чуть в стороне копался в бумагах референт.

Маланчук огорчился, что дело дошло до исключения, советовал зла не таить. Партия, мол, всегда права, всё ведь зависело от вас, шановный Виктор Платонович…

Попросил поделиться планами. В.П. повторил свою просьбу об отъезде в Швейцарию.

Секретарь всплеснул руками – и не думайте, никто вас не выпустит, за границей и без вас хватает антисоветчиков! Хотя он понимает, что не стоить ставить писателя-фронтовика Некрасова на одну доску с этой нечистью. Коммунист, даже не покаявшийся перед партией и исключённый из её рядов, остаётся в душе коммунистом и патриотом. Ведь верно, шановный Виктор Платонович?

Расспросил о дяде в Швейцарии, поинтересовался, чем занимается, почему у него фамилия Ульянов. Понятно, что однофамилец, но такая фамилия накладывает, как ни говори, ответственность…

Некрасов вежливо соглашался: действительно, ситуация непростая…

Секретарь доброжелательно спросил:

– Ну а что вы вообще собираетесь делать за границей?

– Если получится, буду писать, – полушутливо ответил В.П. – Посмотрю корриду, поеду в Монте-Карло, погуляю по Парижу. С друзьями повидаюсь…

– Конечно, конечно, Виктор Платонович, – мягко согласился Маланчук. – Только вот с антисоветским отребьем мы вам якшаться не позволим! А коррида – это хорошо, почему нет! Только мы вас не выпустим!

Маланчук сделал пару шагов к двери, как бы провожая посетителя…

Не доходя до Пассажа, В.П. вдруг сказал, что надо ему съездить в Москву, похлопотать и посоветоваться, как дальше быть…

– И Галку возьму! – добавил. – Пусть прокатится, чтоб одной здесь не нервничать без толку…

10 июля 1974 года документы на выезд были поданы.

...

Секретно

Центральный Комитет

Коммунистической партии Советского Союза

Писатель Некрасов Виктор Платонович, 1911 года рождения, русский, житель г. Киева, и его жена Базий Галина Викторовна, 1914 г. рождения, пенсионерка, беспартийная, 10 июля 1974 года подали заявление в органы милиции, документы для поездки по частной визе в Швейцарию на три месяца к своему дальнему родственнику Н. Ульянову.

Свою квартиру Некрасов превратил в место сборищ антисоветских элементов – сионистов и других экстремистов, которые с его участием обсуждают вопросы активизации т. н. “движения за демократизацию в СССР”, намечают провокационные акции. Будучи единомышленником Сахарова и Солженицына, Некрасов поддерживает с ними личные контакты, одобряет их враждебную деятельность. В случае выезда Сахарова за границу намеревается стать во главе этого движения.

Неоднократно предпринимавшиеся меры воспитательного характера воздействия на Некрасова не оказали. В 1972 г. он исключён из членов КПСС. Некрасов страдает алкоголизмом, помещался в вытрезвитель. Как писатель работает непродуктивно, авторитетом среди литературной общественности не пользуется.

С целью снижения антисоветской активности Некрасова в январе 1974 г. органами КГБ с санкции прокурора произведён на его квартире обыск, в результате которого было изъято значительное количество антисоветской и идейно вредной литературы.

Некрасов по-прежнему ведёт себя вызывающе и остаётся на открыто враждебных позициях. Его жена – Базий, полностью разделяет антисоветские взгляды мужа…

Учитывая, что Некрасов является морально разложившейся личностью и по своим возможностям вряд ли сможет за границей играть заметную роль в антисоветской эмиграции, а также то, что он и его жена не располагают сведениями секретного характера, представляется целесообразным не препятствовать ему и его жене в поездке в Швейцарию.

Вопрос о разрешении Некрасову возвратиться в СССР можно было бы рассмотреть в зависимости от его поведения за границей.

Секретарь ЦК Компартии Украины В. Щербицкий. 15 июля 1974 г.

Отъезд

Эмигранты, покидая страну, уделяют особое внимание символическим моментам – последнее фото, последний взгляд, поцелуй и взмах руки, последнее прикосновение…

У Некрасова, вполне естественно, это была последняя рюмка. Он долго крепился, но перед самым объявлением на посадку вдруг побежал в буфет и выпил сто грамм.

Мы затаили дыхание: ещё не хватало, чтобы Вика насосался до отлёта! Потом поняли, что бояться нечего, даже если захочет, времени не хватит. Да он и не захотел, быстро вернулся к нам, закурил и уставился в никуда…

В последнюю, предшествующую отъезду неделю, в пору чудовищных нервных перегрузок он и в рот не брал. Хотя тут-то тебе, казалось бы, и карты в руки – выпить на прощание хочется, аж кричит! Я не видел его под мухой ни на прощальном вечере в Киеве, ни когда мы были последний раз в Москве. Так что глоток водки, выпитый в бориспольском буфете за полчаса до посадки, был актом высоко символическим. Святое дело – прощание с родиной!..

Перед главным входом киевского аэропорта Борисполь нас было с десяток человек. Вспоминаю Гелия Снегирёва, Галю Евтушенко, Олега и Лялю Лапиных, Сашу Ткаченко, Гарольда Бодыкина, ветеринара Джульки и ещё двух-трёх людей, не помню имён.