Иштван Рат-Вег - Пестрые истории

• Название: Пестрые истории
• Автор: Иштван Рат-Вег
• Издательство: Крафт
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-93675-042-6

Иштван Рат-Вег стяжал европейскую славу как бытописатель курьезной истории человечества. В центре его внимания исторические, литературные, научные, военные и кулинарные курьезы, необыкновенные, загадочные и эксцентричные личности, слухи и небылицы, мир мошенников, проходимцев и авантюристов, мистификаторов и шарлатанов, шутов и дураков, человеческая предприимчивость и хитрость и ее обратная сторона — глупость. Все, о чем пишет автор, пе выдумано им, а взято из многовековой истории человеческой культуры. Книга предназначена широкому кругу читателей.

---

Получатель аккуратно заклеивает письмо, пишет новый адрес и посылает простака к другому далекому адресату. И так далее, пока даже самый большой простак из простаков не спохватится.

Но я еще не закончил. Самое интересное впереди. Но это уже не теория, а самая что ни есть удивительная реальность. В Индии подобные розыгрыши вошли в моду с древности. Там самый последний день весенних праздников, праздников Хули, приходится на 31 марта. В этот день знакомые развлекаются тем, что стремятся каким-нибудь хитроумным способом оставить друг друга с носом! Наиболее распространенный для этого способ, хотя не слишком уж и хитроумный, таков. Сначала выведывают, какого семейства в этот день не будет дома. От имени этого отсутствующего семейства рассылают приглашения на обед или ужин. Удачной шуткой считается, если приглашенные, нагуляв хороший аппетит, приходят и никого, естественно, не застают дома.

Дурашливый дух 1 апреля даже с самыми премудрыми разыгрывает шутки, гоняя ученых от одной теории к другой в попытке отыскать исторические первопричины дурацкой традиции.

Первыми жертвами апрельских посыльных розыгрышей были дети. Подчеркиваю были, потому что теперь даже маленькие — те еще тертые калачи, и не принимают таких поручений, как принести из молочной лавки сто граммов птичьего молока или из бакалеи столько же соломенного масла, не говоря уж о петушином зубе либо о щуке без костей.

Что касается розыгрышей взрослых, то прекрасным образчиком немецкого юмора может послужить первоапрельская шутка, которую запечатлел в своих мемуарах герцог Сен-Симон[62].

Кельнский курфюрст находился с визитом в Валансьенне. Ему хотелось показать, что он вполне способен конкурировать в остроумии с французами. Под барабанный бой и звук труб он объявил, что в такой-то и такой-то день он лично прочтет проповедь в храме. Действительно, в указанный день храм был полон, все хотели быть свидетелями исключительного княжеского выступления. Курфюрст взобрался на кафедру, обвел взглядом застывшее в напряженном ожидании собрание и прокричал: «Первое апреля!» С тем слез с кафедры и отлично повеселился над обведенными вокруг пальца французами.

Куда удачнее была затея, придуманная графом Тулузским, сыном Людовика XIV и мадам де Монтеспан. Жертвой пал маркиз Грамон. Ночью 31 марта, пока маркиз спал, граф с сообщниками выкрал его одежду. Каждый отдельный предмет одежды был распорот и перешит заново поуже. Утром маркиз стал натягивать панталоны — не налезают. В тревоге берется за жилет — не застегивается. То же с камзолом. Он долго возится с одеждой, как вдруг открывается дверь и к нему входит один из сообщников и притворно восклицает, изображая на своем лице неподдельное изумление: «О, Господи! Маркиз, что с вами случилось? Вы весь опухли!» С маркиза пот градом, да, в самом деле, какая-то ужасная болезнь. Побежали за врачом, врач тоже посвящен, осматривает больного, пишет рецепт, в тяжкой задумчивости удаляется. Бегут с рецептом к аптекарю, тот отсылает их назад, не понимает, что написано. Еще бы ему понять, потому было написано: «Accipe cisalia et dtissue purpunctum».

To есть: возьми ножницы и распори жилет.

В мыслительное пространство широкой публики поставляет духовную пищу газета. В старые времена газета имела патент на первоапрельское головоморочение; в этот день на первой полосе громоздились фантастические новости, а на последней публиковалось разоблачение, что, мол, все это только первоапрельская шутка. Иначе поступила лондонская «Evening Star», в номере от 31 марта за 1848 год было помещено объявление, что завтра утром в ислингтонском зале сельскохозяйственных выставок открывается первая выставка ослов. Большая толпа интересующихся пришла назавтра в выставочный зал и там с некоторым разочарованием приняла к сведению, что участники выставки, собственно говоря, они сами. Насколько увеличила количество подписчиков эта удачная шутка, данных нет.

Такой первоапрельский розыгрыш через газеты раньше был лондонской особенностью. Не всегда организатором выступала газета, находились и частные лица, тешившие себя таким манером. В 1798 году во всех лондонских газетах появилось объявление: «Через неделю, считая с сегодняшнего дня, точно в 12 часов невиданное шествие пройдет в собор Вестминстерского аббатства. В шествии примут участие следующие лица. Старые женщины и мужчины. Обоего пола вдовые и дети. Женатые и разведенные мужчины. Замужние и разведенные женщины. Посмотреть на это торжественное шествие приглашаются представители всех чинов и сословий». В этой совершенно дурацкой шутке самым замечательным было то, что никто не заметил в тексте того фортеля, что, собственно говоря, все и каждый может стать участником шествия, любого возраста, пола и состояния. Когда в указанный день приличная толпа заколыхалась перед Вестминстерским аббатством, густой голос загремел: «Первое апреля!» Толпа — а что она могла поделать? — разошлась, посмеиваясь.

В Лондоне долго вспоминали известную историю с купанием львов. В конце марта 1860 года почта разнесла жителям города всех чинов и сословий красиво отпечатанные, заверенные штампом приглашения. В тексте говорилось:

«Комендатура лондонского Тауэра. Билет на посещение 1 апреля 1860 года ежегодной церемонии купания белых львов. Вход только через Белые ворота. Просим воздерживаться от дачи чаевых служащим».

На обещавшую быть интересной церемонию потоком потянулась толпа пешеходов и экипажей в направлении к Тауэру. Один прохожий спросил у другого, где эти самые Белые ворота? Их, конечно, нигде не было. Потом выяснилось, что в Тауэре ни белых, ни другого какого цвета львов не держат и этих несуществующих львов ни ежегодно, ни в какие другие промежутки времени не купают. Авторы проделки точно знали психологию любопытной толпы. Среди огромных башен Тауэра одна носит название Белой Башни. Один из ворот называются Львиными Воротами, потому что когда-то в этой части замка в самом деле держали львов для развлечения властителей. Эта схожесть названий составила зерно проделки. Разгоряченная собственным любопытством толпа, жадная до зрелищ, не заметила путаницы названий, ей даже не пришло в голову, что львы уже давно живут в зоопарке, она могла подумать что-то вроде: если существуют белые слоны, может и белые львы бывают. Удостоившихся приглашения совершенно ослепил оттиск официальной печати в уголке, а посмотри они повнимательнее, так увидели бы, что это не что иное, как оттиск шестипенсовой монетки.

Под конец я оставил самый странный случай. Король Людовик XIV по политическим мотивам велел схватить и посадить в Нантскую крепость Франциска, герцога Лотарингского, вместе с женой. Друзья хотели устроить им побег. Время действия случайно пришлось на 1 апреля. Им раздобыли крестьянскую одежду, и так переодетые, с поленьями на плече, они счастливо вышли из замка. Но уже снаружи возникла неожиданная угроза. Там проходила служанка, обычно прислуживавшая им. Она-то и узнала беглецов и с колотящимся сердцем помчалась к стражнику: «Герцог с женой бежали!» Солдат только захохотал: «Первое апреля, никому не верь!» — только и сказал, игриво ущипнув служанку за щечку. Девушка побежала к капралу, лейтенанту, капитану, но все ее только щипали и посмеивались, дескать, знают: сегодня первое апреля. Беглецов уже ждали с оседланными конями, так что, пока о побеге узнали правду, они уже были далеко.

Из всех первоапрельских розыгрышей с посылками и хождениями этот оказался в своем роде единственным.

Придворный шут

История придворного шута очень древняя. Один из его прародителей появился в Риме: парасит, или дармоед. Этот безрадостный тип человека создали утопавшие в роскоши богачи-римляне. Парасита терпели на пирах, но за лакомые кусочки он был обязан веселить пирующих. Это производилось двояким способом: либо иарасит выкидывал какую-нибудь шутку, либо гости издевались над параситом. Подчас несчастному приходилось сносить грубые и унизительные выходки. Прежде чем дать лакомство, в него впихивали разное гнилье, затхлое и противное, под хохот веселящихся гостей. Салат ему заправляли ламповым маслом, в пирог запекали камешки. В вино подмешивали горчицу и уксус, и ему приходилось эго пить, прыгая на одной ножке. На десерт он получал оплеухи и подзатыльники, и при этом его долгом было смеяться, если кто из гостей хорошо въезжал ему в нос или давал пинка пониже спины.

В королевских замках Европы придворные шуты появились около X века. Во Франции их дела шли особенно хорошо: они были включены в штат придворных чинов. Шут был настоящим чиновником, с постоянным годовым окладом и прочими благами и привилегиями. Его ранг находился где-то посредине между камергерами и прислугой. По старым документам можно точно установить официальный статус шута. В целости и сохранности до нас дошли сметы на содержание двора французского короля Иоанна в 1356 году, когда король после битвы при Пуатье попал в плен к англичанам. Пленного короля из Бордо отправили в Лондон, в его свите был и непременный шут. Сметы упоминают эту особую персону как «Мастер Жан, шут». Из записей узнаем, что мастера Жана его хозяин-король ослепительно одевал — в шелка и бархат, в меха, даже жемчугами щедро одарял. За столом он пил не из обычной кружки, у него был отдельный серебряный кубок. Когда король отправился в плен, за ним следовало пять телег. В первых трех ехали придворные сановники, в четвертой павлином восседал мастер Жан, а в пятой теснилась прислуга. Более того, лично у мастера Жана было два собственных лакея, в смете упоминаются даже их имена: Жирардин и Мажистер.