Павел Далецкий - Рассказы о старшем лесничем

• Название: Рассказы о старшем лесничем
• Автор: Павел Далецкий
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1961

Павел Далецкий — автор ряда книг, из которых такие, как «Концессия», «Тахама», «На сопках Маньчжурии», «На краю ночи», широко известны и советскому и зарубежному читателю.

Как романист Павел Далецкий любит точный материал, поэтому и в новой своей работе он обратился тоже к точному материалу.

«Рассказы о старшем лесничем» — подлинный жизненный материал. Они заинтересуют читателя остротой столкновений честного, преданного своему делу человека с любителями поживиться народным добром, и с карьеристами, примазавшимися к лесному хозяйству, и с людьми, плохо понимающими свои обязанности. Много препятствий встречается на пути такого разумного хозяина. Воля, характер, находчивость помогают ему. Рассказы принесут читателю несомненную пользу и потому, что познакомят его с современным положением дела в наших лесах, а ведь нет ни одного человека, который был бы равнодушен к лесу.

---

Анатолий Анатольевич и Богоявленский отходили — и отображения точно размывались.

Богоявленский пожимал плечами, возвращался к зеркалам, присматривался, даже прикладывал палец… безукоризненная полировка! В чем же дело?

Не добившись добрых результатов на земле, все же подняли зеркала на вышку. Точно небесной синевы стало больше, все засияло внизу.

Небо ясно, видимость исключительная… леса… но над лесами волнистая линия гор.

Пацюркевич усмехнулся:

— Анатолий Анатольевич, вот силища, пожалуй зеркала добирают до Кавказа… Не Эльбрус ли это маячит?

— Перестаньте, — нахмурился старший лесничий, кивая на Богоявленского, растерянно смотревшего в зеркало.

— Ничего не понимаю, — бормотал Богоявленский. — Ведь тут нет высоток?

— Почему?.. Есть. Но ведь в зеркале горы!

Богоявленский и старший лесничий поднялись на площадку. Великолепное чувство там, наверху. Чувство полета, плавного, неторопливого, точно парение в воздухе. Легкие зеленые волны катятся к горизонту. Но гор-то все-таки нет, даже намека нет.

Опыты кончились печально. Маленькое зеркало отражало прилично, большое скверно.

Снеслись с заводом, с оптиками.

Ответ получили неутешительный.

Надо ставить хрустальные зеркала, искусственная масса стекла в таких размерах не может быть однородной и, следовательно, не может дать точного отображения.

— Значит, идея останется идеей? — спросил Анатолий Анатольевич.

— Пока — да.

— Ну, вот видите, — заметил Пацюркевич, — игра не стоила свеч.

— А по-моему, стоила. Теперь мы по крайней мере знаем, что при нынешнем состоянии производства зеркала нам непригодны.

Огорченный Богоявленский заявил:

— Но идея останется все же моей… я на нее сделаю заявку.

— А вы придумайте что-нибудь другое, — посоветовал лесничий.

— Пожалуйста, сколько угодно, у меня голова варит.

И он придумал: перископ!

Поднять перископ над вершинами леса — и малейший дымок увидишь.

Однако и перископ постигла неудача. С такой большой высотой он не мог совладать.

— Ваши идеи выше уровня нашей техники, — поучительно сказал Пацюркевич, — вы что-нибудь попроще…

— Это вы зря, — сделал ему замечание Анатолий Анатольевич, — конечно, зуд изобретательства еще не гарантирует изобретения. Но ведь редкое изобретение рождалось сразу, а может быть, и ни одно не рождалось. Благословим же беспокойную человеческую мысль.

Пацюркевич обиделся зря

Анатолий Анатольевич приехал в лесничество.

— Где наш лесничий?

— Анатолий Анатольевич, он ушел с экскурсией.

— С какой? Что-то про экскурсию я ничего не знаю. И далеко ушли?

— Только что отправились.

— Тогда покличьте ко мне Пацюркевича.

Через некоторое время:

— Здравствуйте, Анатолий Анатольевич… вы меня звали?

— Звал, звал… Что это у вас за экскурсия?

— Из Лисина приехали… тема — противопожарная безопасность.

— Почему же вы не поставили меня в известность? А тему будете проводить по прошлогодней программе?

— По прошлогодней.

— Сожалею. Ведь у нас много нового.

— Анатолий Анатольевич, и по прошлогодней программе хлопотно. Вопросы самые неожиданные, и без конца… Честное слово, последний раз провожу, больше не буду.

Старший лесничий раздумчиво вынул коробку с папиросами, раздумчиво закурил.

— Уж и не будете! А я думаю, что будете. В нынешнем году предстоят семинары, и все серьезные. Вы знаете, что было на семинаре в Смоленской области, где принимал участие начальник главка? Шел, шел семинар, закончили тему, потом начальник сказал: на следующий день приготовьте доску и мел. Ну, все подумали: лектор будет подводить итоги. Только расселись по местам, начальник сказал: вы здесь все руководители, разъедетесь по домам и будете командовать работами… так вот, пожалуйста, к доске. Посмотрим, как вы все усвоили. Задал задачу: механизированная разгрузка базы. И что ж, никто не смог ни механизмов в нужном порядке расставить, ни порядка работ определить… все приблизительно. Скандал! Начальник предупредил: будет в Сиверском лесхозе по строительству дорог важнейший семинар… Смотрите, чуть что неясно, задавайте вопросы, потому что как только вернетесь, получите практические задания… Вот так и сказал начальник главка. Так что, товарищ Пацюркевич, вопросы на ближайшем семинаре будут самые неожиданные и, уверен, дотошные. Я намерен включить вас в работу… Будете проводить семинар. Готовьтесь.

Пацюркевич несколько минут молчал. Потом спросил:

— За что вы меня так невзлюбили? Это не из-за зеркал ли Богоявленского?

Анатолий Анатольевич развел руками:

— Невзлюбил? Я думаю, наоборот. Я хочу, чтоб, готовясь к семинару, вы себя покрепче подковали. А вы — «невзлюбил»!

Разные заботы

Жеймо сказал старшему лесничему:

— Очень прошу вас проехать со мной…

Жеймо был взволнован, Анатолий Анатольевич внимательно посмотрел на него.

— Что ж, поедем.

За Сиверской взяли направление на Дружную Горку. Хороши здесь леса и просторные колхозные поля. Хороши серовато-красная дорога, огромные валуны по краям овражков, деревни, где еще сохранилась любовь по-старинному украшать жилье: кружево наличников, овальные разлеты над балконами, узор карнизов… Улицы в деревнях подымались на холмы, и вдруг глаз встречался с затененным прудом, следил за тропинкой, протоптанной в чащу… И опять поля и леса.

Остановились на берегу извилистой Орлинки.

— Славная речка, — проговорил Анатолий Анатольевич, — море хорошо, реки широкие хороши, но лесная речка хватает прямо за душу, честное слово!

— А вам приходит в голову, что эта речка мертвая?

Вода была темная, ход ее небыстрый, плыли легкие, сорванные ветром листья и веточки — всегдашнее украшение медленно бегущей воды; две-три солнечные рябинки расцвечивали темноту, две-три воронки у корней предупреждали о глубине…

— Говорите… мертвая?

— Ни рыбешки, ни рачка, даже паучка не найдете. Догадываетесь?

— Не совсем.

— Дружная Горка… Теперь догадываетесь?

— Стекольный завод?

— Анатолий Анатольевич, они нас ведь не спрашивали, а мы как-то внимания не обращали… Они получают моторное масло… Затем пиролиз, разложение масла на фракции. Летучий газ подают в печи для плавки стекла, а тяжелые масла… Думали, думали на заводе и стали сбрасывать их в Орлинку, то есть стали делать то, что делают сотни других заводов.

— Вода-то чистая, — заметил Анатолий Анатольевич. — Впрочем, ясно: удельный вес отходов велик, они сразу и тонут.

— В том-то и дело. И отравили не только Орлинку, но через Орлинку и Орлинское озеро.

— Запретили?

— Конечно.

— Как отнеслись к запрещению?

— Взмолились: как же нам быть? Химически нейтрализовать тяжелые фракции мы не в силах.

— Что вы им посоветовали?

— Сбрасывать отходы в карьеры, что остались после торфоразработок.

— Гм… — издал неопределенный звук Анатолий Анатольевич и полез в карман за папиросами.

— Вас что-нибудь смущает?

— Есть, есть кое-какое подозрение.

Проехали к карьерам. Целые озера синеющей воды, которая уже стала заселяться жизнью. Карьеры на открытых местах, и ветер рябил воду, и неба в них было много, и облака стояли над ними, раскинув пуховые крылья.

— По-моему, ничего лучшего не придумаешь, — сказал Жеймо.

Анатолий Анатольевич вернулся в лесничество, а оттуда отправился в город, на ученый совет института.

Опять пришлось выдержать атаку. Хорошо еще, что поддержал директор института.

Одних профессоров беспокоило то, что лесхоз много занимается дорогами, можно бы поменьше. Другие утверждали, что надо поменьше заниматься мелиорацией.

Профессор Елпатьевский, начальник отдела лесоосушительной мелиорации, патетически воскликнул:

— Вы мне весь лес осушите! Где же я буду проводить опыты?

Анатолий Анатольевич усмехнулся:

— Всех болот не осушу, даже при всем своем желании.

И опять встал вопрос о кураторстве. Каждый профессор хотел бы быть по своей специальности полным господином лесхоза, чтобы распоряжения его считались законом.

— Лесхоз — это лаборатория, а не хозяйство!

Фраза прозвучала внушительно, и говорящий не менее внушительно посмотрел на старшего лесничего.

— Что ж, — заговорил Анатолий Анатольевич, — сделаем по-вашему. Скажем, приезжает в лесничество всеми нами уважаемый профессор Елпатьевский и командует лесничему: «Все силы на мелиорацию, это у меня сейчас важнейшая тема». На следующий день приезжает Евгений Иванович: «Все силы на рубки ухода… Это для меня сейчас важнейшая тема». Что делать? Лесничий должен повиноваться куратору, снимать работников с мелиорации и бросать на рубки ухода. Не успел он еще это проделать, мчится третий и требует все силы бросить на семенные участки. А пожелай вмешаться я, пожелай навести порядок, лесничий мне скажет: «Товарищ старший лесничий, я подчинен не вам, а профессорам-кураторам». Ведь это, многоуважаемые товарищи, будет не опытный лесхоз, а бог знает что! Опытный лесхоз! Давайте оценим эти слова с точки зрения грамматики. «Лесхоз» — существительное, к нему определение «опытный». Не может же определяющее слово быть важнее того, что оно определяет. Значит, лесхоз все-таки — основное. Пусть лаборатория, но в самом высоком и очень хозяйственном смысле… — Анатолий Анатольевич говорил спокойно, но по глазам его было видно, что он взволнован. — Лесхоз должен быть целостным хозяйством, только тогда он будет служить своему назначению.