Андерс Рослунд - Три секунды

• Название: Три секунды
• Автор: Андерс Рослунд
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Триллер
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-05312-0

Миссия агента Пита Хоффманна смертельно опасна. Он проник в высшие криминальные структуры, чтобы перехватить наркотрафик в одной из самых охраняемых шведских тюрем. По заданию полиции. По заданию мафии. Успех означает свободу и дальнейшую спокойную жизнь с любимой женой и сыновьями. Провал означает смерть. Когда комиссар полиции Эверт Гренс, расследуя странное убийство на одной из мафиозных конспиративных квартир, выходит на след Хоффманна, ничего не зная о его секретной миссии, судьба агента повисает на волоске. От гибели его отделяют лишь три секунды — время полета снайперской пули.

---

Хоффманн сидел за кухонным столом, глядя, как свет пробивается сквозь ночь. Он ждал уже несколько часов и вот услышал тяжелые шаги на деревянной лестнице — не выспавшись, она всегда ступала так, всей подошвой на поверхность ступеньки. Он часто прислушивался к шагам людей. По шагам человека можно понять, что у него на душе, и проще определить его настроение, закрыв глаза и слушая, как он приближается.

— Привет.

Она не заметила его и вздрогнула, когда он заговорил.

— Привет.

Пит уже сварил кофе, налил молока на несколько сантиметров — именно такой кофе она любила пить по утрам. Поднес чашку красивой, взлохмаченной, сонной женщине в халате, и она приняла эту чашку. Усталые глаза — первую половину ночи она злилась, а вторую — полудремала в кроватке больного ребенка.

— Ты совсем не спал.

Она не злилась — голос не сердитый, она просто устала.

— Так получилось.

Он поставил на стол хлеб, масло, сыр.

— Температура?

— Небольшая. Пока держится. Пару дней посидят дома.

Наверху затопали бодрые ножки — свесились с кровати, встали на пол, побежали вниз по лестнице. Хуго, старший, просыпался первым. Пит пошел ему навстречу, подхватил на руки, поцеловал, ущипнул мягкие щечки.

— Ты колючий.

— Я еще не брился.

— Ты колючий больше, чем всегда.

Глубокие тарелки, ложки, стаканы. Все сели, место Расмуса пока пустовало, пускай спит, пока спится.

— Сегодня я посижу с ними.

Она ждала, что он скажет это. Но слова дались с трудом. Ведь они не были правдой.

— Весь день.

Накрытый стол. Совсем недавно на нем лежал нитроглицерин в соседстве с запальным шнуром и заряженным револьвером. Сейчас на столешнице теснились тарелки с овсяной кашей, йогурт и хлебцы. Громко хрустели хлопья, апельсиновый сок пролился на пол; они завтракали, как обычно, потом Хуго вдруг с громким стуком положил ложку.

— Почему вы злитесь друг на друга?

Пит с Софьей переглянулись.

— Мы и не думаем злиться. — Он повернулся к старшему сыну, понимая — этого пятилетнего мальчика вряд ли устроит такой простой ответ, и решил выдержать взгляд требовательных глаз.

— Почему вы врете? Я вижу. Вы злитесь.

Пит с Софьей снова переглянулись, потом она решилась ответить:

— Мы злились. А теперь уже — нет.

Хоффманн с благодарностью взглянул на сына, чувствуя, как расслабляются плечи. Он напряженно ждал этих слов, но сам спросить не решался.

— Хорошо. Никто не злится. Тогда я хочу еще бутерброд и еще хлопьев.

Пятилетние ручки насыпали еще хлопьев на те, что уже лежали в тарелке, сделали еще бутерброд с сыром и положили возле первого, даже не начатого. Папа с мамой решили ничего не говорить, и он сегодня утром тоже промолчит. Сейчас он умнее их обоих.

Пит сидел на крыльце. Софья только что ушла. А он опять не сказал ей того, что должен был сказать, — так получилось. Он поговорит с ней сегодня вечером. Расскажет все.

Едва спина жены исчезла на узкой тропинке между домами Самуэльссонов и Сунделлов, Пит влил в Хуго и Расмуса по ложке альведона. Потом еще пол-ложки. Через тридцать минут температура спала, и мальчики собрались в детский сад.

У Хоффманна остался двадцать один с половиной час.

Заказывал Хоффманн самую обычную для Швеции машину — серебристо-серую «вольво». Однако она оказалась не готова — ее не успели ни вымыть, ни проверить. Хоффманн торопился, поэтому выбрал красный лакированный «Фольксваген-Гольф», почти самую обычную машину для Швеции.

Тот, кто не хочет, чтобы его заметили и запомнили, должен как можно меньше отличаться от остальных.

Он припарковался у кладбища, за полкилометра от мощной бетонной ограды. Склон — отлогий, хорошо просматривается, трава на лугах зеленая, но еще не очень высокая. Его конечная цель. Аспсосское исправительное учреждение, одна из трех шведских тюрем высшего уровня безопасности. Его должны схватить, посадить в камеру предварительного заключения, судить, а потом упрятать под замок сюда — через десять-двенадцать, самое большее — четырнадцать дней.

Пит вылез из машины, прищурился от солнца и ветра.

Начинался чудесный день, но, поворачиваясь к стенам тюрьмы, Хоффманн не чувствовал ничего, кроме ненависти.

Двенадцать сраных месяцев за другими, не этими бетонными стенами, с единственным оставшимся у него чувством.

Он долго считал такие переживания естественным для юных бунтом против всего, что загоняет в рамки, не пускает на свободу. Оказалось — нет. Пит больше не был юным, но, глядя на эти стены, испытывал всё те же чувства. Ненависть к повседневной обязаловке, насилию, изоляции от мира, необходимости встраиваться в иерархию, ненависть к квадратным деревяшкам в мастерской, подозрительности, зарешеченным фургонам, анализу мочи, обыскам. Ненависть к вертухаям, легавым, униформе, правилам, к любому напоминанию общества о себе, дьявольская ненависть, которую он делил с другими. Единственное, что объединяло заключенных, — это ненависть, наркотики и одиночество, ненависть заставляла их заговаривать друг с другом, иногда даже стремиться к чему-то. Лучше стремиться к ненависти, чем не стремиться ни к чему вообще.

На этот раз его запрут в камере потому, что он сам так захотел, времени на чувства не останется. Он выполнит задание до конца, и это будет его последнее задание.

Пит стоял возле взятого напрокат автомобиля в предполуденном солнце, под легким ветерком. Вдали, у одного края высокой стены, виднелись одинаковые одноэтажные домики красного кирпича, целый поселок, выстроенный вокруг огромной тюрьмы. Их обитатели если не работают непосредственно в исправительном учреждении, то трудятся на строительном предприятии, которое перестилает полы в корпусе «С», или в ресторане, который поставляет еду в тюремную столовую, или в бригаде электриков, регулирующей освещение на прогулочном дворе. Люди, живущие на свободе по ту сторону стен Аспсосской тюрьмы, полностью зависят от тех, кто обитает в тюремных камерах.

Я гарантирую, что вас не будут судить за то, что случалось на Вестманнагатан.

Цифровой диктофон так и лежал в кармане брюк. За последние несколько часов Хоффманн прослушал эту речь не один раз; он тогда постарался поставить правую ногу с микрофоном поближе, и слова замминистра было легко разобрать.

Я гарантирую, что мы обеспечим вам возможность выполнить ваше задание в тюрьме.

Он открыл калитку; гравий на дорожке был недавно выровнен, каждый шаг стирал бороздки, оставленные граблями усердного церковного стог рожа. Хоффманн рассматривал надгробия — ухоженные, четырехугольные, простые камни на ковриках зеленой травы, словно люди из одноэтажных домов продолжали жить привычной жизнью и после смерти, чуть поодаль друг от друга, чтобы не докучать соседям, но достаточно близко, чтобы не оставаться в одиночестве. Новые дома не слишком просторны, зато принадлежат только хозяевам, что ясно обозначено на надгробиях.

Кладбище обрамляла каменная ограда и деревья, посаженные давным-давно на одинаковом расстоянии друг от друга. Достаточно пространства и чтобы расти, и чтобы производить впечатление стены, дающей защиту. Хоффманн подошел ближе; молодая листва на платанах слегка шевелится. Значит, скорость ветра — от двух до пяти метров в секунду. Посмотрел на ветки потоньше — они тоже шевелились, это семь-десять метров в секунду. Задрал голову, поискал взглядом толстые сучья — они пока были неподвижны, до пятнадцати метров в секунду не дотягивает.

Массивная деревянная дверь была открыта; Пит прошел в церковь. Просторная, высокий белый потолок, алтарь далеко в глубине, — наверное, на эти жесткие скамьи усаживается весь поселок, и еще остаются свободные места. Церковь возвели в те времена, когда власть строила с размахом.

Большой зал, пустой, если не считать церковного сторожа, который уносил от купели простые деревянные стулья, и тихий, если не считать шороха, доносящегося с кафедры возле органа.

Хоффманн вошел и положил двадцатку в ящик для пожертвований, стоявший на столе у входа, кивнул сторожу — тот услышал, что кто-то вошел, и обернулся. Пит прошел по проходу между скамьями, подождал, убедился, что на него никто не смотрит, и открыл серую дверь справа.

Теперь он торопливо поднимался вверх по лестнице.

Крутые ступеньки — из того времени, когда люди были ниже ростом. Дверь легко поддалась после того, как он вставил ломик в щель между дверью и косяком и слегка надавил. Простая алюминиевая лестница вела к узкому люку в потолке, к выходу на колокольню.

Хоффманн остановился.

Снизу пробивались звуки. Глухое гудение органа.

Хоффманн улыбнулся; шорох, который он слышал в церкви со стороны кафедры, здесь был слышнее. Кантор готовил псалмы для сегодняшней службы.