Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

• Название: Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма
• Автор: Эмиль Золя
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Критика
• Год: 1967

В двадцать шестой том Собрания сочинений Эмиля Золя (1840–1902) вошли материалы из сборников «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», а также письма.

Под общей редакцией И. Анисимова, Д. Обломиевского, А. Пузикова.

---

Золя не убоялся напечатать эту крамольную рецензию в сборнике «Что мне ненавистно», хотя до этого ее и отвергла газета «Эко дю Нор».

В статьях «Моего Салона» Золя с той же отважностью выходит за рамки эстетических споров и вторгается в злободневные политические вопросы. Не может быть настоящего искусства и объективной его оценки, если в дела художников вмешиваются полицейские власти и если все подчинено регламенту: «…Вы знаете, что у нас во Франции люди крайне осторожны; мы не осмелимся сделать и шага, не имея надлежащим образом выправленного разрешения; а если мы и позволим человеку публично выступить с акробатическими трюками, то лишь после того, как он будет вдоль и поперек изучен специально назначенными людьми».

«Мой Салон» завершала статья «Прощание художественного критика», по форме своей предвосхищавшая знаменитое письмо Золя к президенту Феликсу Фору — «Я обвиняю!». Подводя итоги своим наблюдениям, Золя иронизировал:

«Итак, суд надо мной окончен, и я признан виновным…

Я совершил непотребство, ибо восхищался Курбе…

Я допустил преступную наивность, ибо не сумел проглотить, не поперхнувшись, современную пошлость…

Я изрыгал хулу.

Я совершил страшное святотатство…

Я поступил, как еретик…

Я обнаружил дремучее невежество, ибо я не разделил мнений присяжных критиков…

Я повел себя как бесчестный человек, ибо шел прямо к цели…» и т. д.

Нельзя недооценивать роли публицистических выступлений Золя в эти годы (1865–1867). Они сыграли немалую роль в формировании антибонапартистских настроений и к тому же помогли ему самому набрести на идею создания цикла романов о Второй империи.

С начала 1870 и до конца 1871 года Золя сотрудничает в органе республиканской оппозиции — газете «Ла Клош». Здесь он публикует резкие антибонапартистские статьи, свидетельствующие о его последовательном республиканизме.

В конце 60-х годов внутреннее положение Второй империи крайне обостряется. Половинчатые реформы, проведенные правительством Наполеона III в 1868 году, не помогли остановить роста антиправительственных настроений. В 1867 году провалилась военная авантюра в Мексике. В 1869–1870 годах правительство с помощью войска подавило несколько больших стачек рабочих. В воздухе пахло войной.

Сотрудничая в «Ла Клош», Золя полностью отдался антибонапартистской кампании. В памфлете «Его сельское величество» он изображает деревенского мэра, который торжественно приглашает Наполеона III на постоянное проживание в местечке Гусиное Захолустье. Рисуя комическую встречу, которая ожидает Луп Бонапарта в деревне, Золя как бы походя вкладывает в уста мэра такие слова: «Наконец-то вы отдохнете. А то, говорят, вас порой донимают кошмары. Все мерещатся расстрелы да реки крови». В статье «Наши поэты» Золя говорит об уходящем в прошлое романтизме, о поэтической группе «парнасцев». Это серьезная литературная статья, но и здесь он успевает обронить несколько слов, направленных против Империи: «Да, воздух Империи вреден для поэзии… Когда же придут наконец поэты без страха перед настоящим, с верой в будущее, которые откроют в самих себе бурный источник созидательной жизни?» За восемь дней до начала франко-прусской войны Золя публикует очерк «Война», заканчивающийся словами: «Будь проклята ты, война, обрекающая Францию на слезы». Буквально за день до объявления войны, Золя рисует образ шовиниста, который «защищает свою землю бахвальством». «…Шовинист разгуливает по бульварам со своим знаменем. Каждый вечер он устремляется в атаку на столики в кафе „Риш“. „Смерть пруссакам!“ — кричит он… и покорно дает полицейским себя отдубасить Что ж! Каждый развлекается, как умеет!» Но началась война, и шовинистов как ветром сдуло. Настоящие патриоты оказались в рядах республиканцев-демократов. В очерке «Да здравствует Франция!» Золя изображает такого истинного патриота. Его и ему подобных до сих пор еще называют «плохими солдатами», но именно такие, как он, будут до конца отстаивать честь Франции. «Если, на беду, мы испытаем поражение, тогда пусть на Империю обрушится проклятие. Если же мы будем победителями, тогда лишь Францию необходимо благодарить за победу…»

Помимо газеты «Ла Клош» Золя одновременно сотрудничает в «Ле Раппель» и «Трибюн» — газетах республиканского толка. В «Ле Раппель» Золя выступает также в качестве одного из редакторов. Республиканская активность Золя привлекает внимание имперской полиции, и за ним устанавливается слежка. Позднее Золя не без гордости скажет, что он «старый республиканец» («Республика и литература»), и это будет истинной правдой. Еще работая в «Ла Клош», Золя устанавливает связь с газетой «Марсельский Семафор». Умеренно-либеральный орган орлеанистов, предоставляя свои страницы Золя, предупредил его о необходимости быть осторожным и умеренным в оценках событий. Однако Золя не очень считался с этим предупреждением. Корреспонденции Золя в «Марсельский Семафор» с 19 апреля по 30 мая 1871 года (когда он прервал сотрудничество в «Ла Клош») представляют огромный интерес, так как в них говорится, в частности, о Парижской Коммуне.

Прожив некоторое время в осажденном Париже, Золя мог лично наблюдать за действиями коммунаров. Писатель осуждает восставших, объясняя их поступки чьими-то злыми происками, но одновременно предостерегает читателей от слишком поспешных выводов и слепой веры в газетные сообщения. Да, здесь «свирепствует террор, индивидуальная свобода и уважение и собственности попраны, обыски и реквизиции используются, как рычаги управления. Но это ложь, что кровь течет по улицам…» [168]. Золя испытывает искреннее сострадание к жертвам гражданской войны, и прежде всего к рабочим. «К настоящим рабочим, к тем, кого нужда или убеждения толкают под картечь, мое сочувствие велико, я не боюсь это повторять». И он описывает «походные госпитали на колесах», «страшную тюрьму Клиши, которую превратили во временный морг»[169], слезы вдов и детей.

Негодование вызывает у Золя то, что он называет «постыдными сценами». С холмов Монмартра можно было наблюдать подавление Коммуны, и тысячи буржуазных обывателей приходили сюда, как на свидание, испытывая омерзительное удовольствие от кровавой бойни, которая открывалась им с естественного амфитеатра Монмартрского холма. «Приносили с собой стулья, складные сиденья… За два су можно было приобрести места, как в партере театра». Толпа неистовствовала от восторга, когда видела вспышки разрывных снарядов, шутила, смеялась.

Двадцать четвертого мая Париж горел. Золя потрясен: «Вчерашний день — 24 мая 1871 года будет записан в нашей истории траурными буквами». «Прошедшая ночь была сплошным кровавым заревом». Но сильнее всего взволновала Золя — «кровавая неделя». «Представьте себе груды трупов, сваленных под мостами. Нет, никогда мне не забыть, как страшно сжалось у меня сердце, когда я оказался перед этим ужасным нагромождением человеческой плоти, валяющейся у причалов». И, наконец, — последняя сцена трагедии: кладбище Пер-Лашез — конечное прибежище павших коммунаров — и расстрел у кладбищенской стены.

Письма Золя в «Марсельский Семафор» проникнуты презрением к «победителям» и сочувствием к их жертвам.

Несколько месяцев спустя, возобновив сотрудничество в «Ла Клош», Золя напишет очерк «Добрые старые времена». В нем он покажет истинное лицо торжествующих победителей. Великая трагедия, обрушившаяся на Францию, не изменила привычек буржуазии. Как и в «добрые старые времена» Империи, молодые бездельники вновь вкушают все прелести праздной жизни; в Булонском лесу, как призраки «былых времен», появились роскошные экипажи с изнеженными дамами; человека, неосторожно крикнувшего: «Да здравствует республика!» — хватают полицейские… как это случалось в «добрые старые времена». Всей этой нечисти, воскресшей после кровавых дней Коммуны, Золя бросает слово «Седан» — символ поражения и унижения Франции. «Он ваш по праву. Седан — плод вашего веселья… Седан — последняя гримаса мертвецки пьяного карнавала».

После падения и разгрома Коммуны президентом Французской республики становится Тьер. Большинство в Национальном собрании принадлежит монархическим партиям, и только угроза нового народного восстания заставляет их терпеть «республику без республиканцев». Борьба за республику, против угрозы реставрации монархии становится первоочередной задачей демократических сил страны. И в этой борьбе Золя участвует с той же страстностью, с какой он выступал против режима Империи. В одной из корреспонденций, напечатанной в «Семафоре» (от 21 августа 1873 г.), Золя подверг разбору книгу умеренного республиканца Жюля Греви «Неизбежность республики». Соглашаясь с выводами Греви, он писал: «Все реставрированные монархии делали лишь привал между двумя бурями. Республика откроет нам дверь в будущее».