Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

• Название: Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма
• Автор: Эмиль Золя
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Критика
• Год: 1967

В двадцать шестой том Собрания сочинений Эмиля Золя (1840–1902) вошли материалы из сборников «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», а также письма.

Под общей редакцией И. Анисимова, Д. Обломиевского, А. Пузикова.

---

Как всегда, я хотел охватить в книге всю войну, хотя центральный эпизод в ней — Седан. Под «всей войной» я понимаю: ожидание на границе, походы, сражения, панику, отступление, отношения крестьян с французами и с пруссаками, партизан, горожан, оккупацию с реквизицией съестных припасов и денег и, наконец, ряд важных эпизодов, имевших место в 1870 году. Вы, конечно, догадываетесь, что втиснуть все это в мой план было не просто. Я всегда, как говорится, глазами все бы съел, да желудок не позволяет. Когда я берусь за какой-нибудь сюжет, мне хочется, чтобы в нем поместился целый мир. Вот откуда мои мученья — от этой тяги к огромному, всеобъемлющему, которая никогда не бывает удовлетворена.

Я разделил роман на три части, по восемь глав в каждой; таким образом, всего в нем двадцать четыре главы. Боюсь, как бы этот том не получился еще толще, чем «Земля». Первая часть содержит первые поражения на Рейне, отступление до Шалона и поход от Реймса до Седана. Вторая часть целиком посвящена Седану, — это картина сражения, развернутая на целых двести страниц. В третьей части описывается оккупация, лазареты, личная драма, которая вплетается в эпизод партизанской борьбы, наконец, осада Парижа и в особенности пожары во время Коммуны, под кровавым небом; этим я кончу.

Что касается моих подготовительных работ, то вот они.

Я следовал своему постоянному методу: гулял в тех местах, которые буду описывать, читал все письменные документы, которых невероятно много, наконец, подолгу беседовал с авторами драмы, срок постановки которой я смог приблизить. А вот что мне больше всего послужило для «Разгрома». Когда была объявлена война, среди безработных представителей свободных профессий, среди адвокатов, молодых учителей, даже среди преподавателей университета, бывших профессоров, оставшихся без должности, были люди, очень часто высокообразованные и освобожденные от военной службы, которые добровольно шли в армию простыми солдатами. Вечером, на бивуаке, они записывали свои впечатления и приключения в маленькие записные книжки. У меня в руках побывало пять-шесть таких книжек, которые были мне письменно предложены авторами в оригинале либо в копии; одна или две из них даже были напечатаны. В этих записях меня больше всего интересовала жизнь, пережитое. Все они были похожи друг на друга. Их объединяла совершенная общность впечатлений. И вот самую суть «Разгрома» я получил из этих книжек.

1892 © Перевод С. Рошаль

Ж. ВАН САНТЕН КОЛЬФУ

Париж, 26 января 1892 г.

Благодарю Вас, любезный собрат, за быстроту, с которой Вы прислали нужную мне справку относительно формы простого солдата и капитана прусской гвардии в 1870 году. Маленькие рисунки и пояснительные заметки меня вполне удовлетворяют.

А теперь отвечу наконец на вопросы, которые Вы мне задали в начале ноября. Простите, пожалуйста, мое долгое молчание. «Осада мельницы» — рассказ, с начала до конца сочиненный мною; сначала он был опубликован на русском языке в санкт-петербургском журнале «Вестник Европы» — в то время я ежемесячно посылал туда свои материалы. Я лишь воспользовался фактами общего характера, слухи о которых носились в воздухе. Но все — среда, местность, персонажи, фабула — было придумано, причем без малейшей связи с моим будущим романом о войне 1870 года. Мне нужен был сюжет, и я выбрал этот просто потому, что военные сюжеты были тогда в чести.

Вы спрашиваете, не причинило ли мне затруднений то, что я вышел за пределы 1870 года и довел повествование в «Разгроме» до Коммуны. Но я с самого напала намеревался дойти до Коммуны, ибо Коммуну я рассматриваю как прямое следствие краха Империи и войны. Впрочем, много сказать о Коммуне я не могу. Добавлю, что действие «Доктора Паскаля», последнего романа серии — этого научного итога всей работы, будет происходить в семьдесят втором году, если не позже.

Нет, я не работал над романом во время моего последнего путешествия по Пиренеям. Я могу работать, только устроившись хотя бы на несколько дней в одном месте. На сей раз я вез в своем багаже пять первых законченных глав, надеясь их перечитать, а у меня даже и для этого не нашлось времени.

Нет, я не побывал ни в Эльзасе, ни в Лотарингии. Я хотел бы отправиться в Мюльхауз и вернуться через Бельфор, чтобы проделать весь путь отступления седьмого корпуса. Мой роман открывается этим отступлением. Но и я отступил перед скучными хлопотами о паспорте и перед назойливым любопытством, которое, несомненно, возбудила бы моя поездка. А потом, мне надо было написать всего несколько страниц, и я удовольствовался выписками, которые дал мне один из друзей. Моя главная забота — это Реймс и Седан, в особенности окрестности Седана.

Вы пишете о каких-то мыслях Флобера по поводу того случая, когда после разгрома при Седане французские пленные оскорбили проезжавшего мимо императора. Не знаю, что Вы имеете в виду. Мне Флобер на сей счет ничего не говорил. Об этом эпизоде существует легенда. Я выяснял, такая встреча могла произойти; я этим воспользуюсь, хотя сам факт не доказан. Он правдоподобен, а некоторые офицеры мне говорили, что он на самом деле имел место.

Название «Разгром» истории не имеет. Я его выбрал уже давно. Оно яснее всего выражает суть моего романа. Это не только война, это крушение династии, это крах целой эпохи.

А теперь Вы хотите знать, доволен ли я? Разве я Вам уже не говорил, что я никогда не бываю доволен книгой, пока я ее пишу? Я хочу вместить в нее все, я всегда в отчаянии оттого, что меня ограничивает объем книги. Создание романа для меня — мерзкая пытка, потому что он все равно не удовлетворяет мою властную потребность в исчерпывающей полноте. А этот роман мучает меня больше других, ибо он сложнее и запутаннее. Это будет самый длинный из всех моих романов. В нем будет тысяча рукописных страниц, что составит шестьсот печатных. Сейчас я заканчиваю вторую часть, то есть вторую треть книги. Кончу все только в апреле. Печатание начнется в «Лави попюлер» 20 февраля и будет длиться четыре с половиной месяца. Отдельным томом роман выйдет у Шарпантье 20 июня. Одновременно он выйдет в переводах в Германии, Англии, Америке, Испании, Португалии, Италии, в Богемии, Голландии, Дании, Норвегии, Швеции и в России.

Вот и все, любезный собрат. Пожелайте мне мужества и здоровья.

АЛЬФОНСУ ДОДЕ

Париж, 5 марта 1892 г.

Дорогой Доде, я надеялся высказать свое мнение о Вашей книге[144] при личной встрече. Но боюсь, что мое посещение задержится, и потому решил написать Вам, с какой радостью, с каким волнением я только что прочел эту историю, такую изящную и трогательную.

Ведь я уже говорил Вам, что меня больше всего восхищают Ваши «ракурсы» — уж в моем-то сундуке они не водятся. Вы уместили на нескольких страницах много гуманных и важных мыслей и чувств. Да еще в изысканной форме, присущей лучшим из Ваших новелл. А между тем все это так грустно, так ужасающе жестоко. Право, очень хорошо.

До скорого свидания, дорогой Доде, наши лучшие пожелания г-же Доде и всем Вашим.

ПОЛЮ МАРГЕРИТУ

Париж, 12 марта 1892 г.

Меня необычайно тронуло, любезный господин Маргерит, Ваше хорошее, благородное письмо. Поверьте, я ждал его не для того, чтобы узнать и разгласить его содержание. К тому же это давняя история, а я не злопамятен.[145]

Вы вовсе не должны меня благодарить. Славная смерть Вашего отца высоко ставит его в истории, и простой правдивый рассказ романиста не может еще больше его возвеличить; но все же я очень рад, что это обстоятельство нас сблизило, теперь смогу пожать руку писателю, которого очень ценю и выделяю среди наших молодых романистов.

Примите уверения в моей сердечной преданности.

АЛЬФРЕДУ БРЮНО

Медан, 6 июня 1892 г.

Дорогой Брюно!

Посылаю Вам наконец несколько стихов,[146] которых Вы по моей вине так долго ждали. Я решил, что нужно разбить ритм тех строф, где говорится о ноже, и немного подчеркнуть их прозаичность, чтобы избежать сходства с романсом. Мне кажется, здесь достаточно будет ясности и силы. А сцене прощания в лесу, напротив, я придал широкое лирическое звучание. Этого Вы и хотели, не правда ли? Если Вы имели в виду что-то другое — скажите мне откровенно. У меня только одно желание — угодить Вам своими виршами.

Галле я посылаю копию двух кусков с уведомлением, что одновременно выслал подлинник прямо Вам, чтобы выиграть время. Думаю, он не обидится. Я написал ему также, что Вы спешите и что я жду третьего и четвертого актов.

Мы здесь с позавчерашнего дня, немного устали от суматохи переезда. Я лично очень нуждаюсь в покое и с трудом втягиваюсь в работу. Если у Вас дело пойдет хорошо, через два месяца Вы нам сыграете все, что будет готово.