Владимир Лосев - Апокалипсис 2060

• Название: Апокалипсис 2060
• Автор: Владимир Лосев
• Жанр: Научная Фантастика

В сторону Земли направляется поток гамма лучей, образовавшийся от столкновения двух нейтронных звезд в центре галактики. В России спешно начинают закупать продовольствие и игровые кресла, в которых правительство планирует разместить людей, намереваясь таким способом защитить их от солнечной радиации. Готовится метро и правительственные бункера, но спасутся немногие. За несколько часов гибнет почти все население планеты, в живых остаются только те, кто спасается в бункерах и подземных убежищах, и те, кто лежит в креслах, хоть погибших и среди них немало. Выжившее человечество делится на две части — подземную и поверхностную, одни не могут жить на поверхности, другие под землей, но дети могут родиться только у смешанных пар. Странные дети…

---

— А то, — Лада подошла ближе, схватила девушку за волосы, ударила в живот, а потом об колено, второй, которая вскочила с места и бросилась на защиту своей подруги, пнула в грудь, и та, хрюкнув, рухнула на походную кровать. Первой девице Гольбдерг добавила локтем по ребрам, когда, та взвыла от боли, бросила ее ударом ноги на пол. Подождав, пока та успокоится, прошипела. — А если попробуете еще что-нибудь обо мне подумать плохое или не дай бог сказать вслух, то придушу ночью обеих, а станционные помогут вас к мертвым оттащить, чтобы никто не искал. Ясно?!

— Все, все, — девушка понемногу пришла в себя и потрогала разбитый нос. — Я поняла. Не лезь ко мне! Не трогай!!!

— Кто к кому лез? — прошипела угрожающе Лада. — Ты что не поняла, что жить тебе осталось пару часов? Сейчас к ребятам схожу, расскажу, что вы тут задумали, и вам обоим конец. Дошло, стерва?

— Не убивай! — завыла девушка. — Прости, не знала, кто ты. Нам сказали, что ты шлюшка.

— Еще раз так назовешь, и больше твой противный голосок вообще никто не услышит, — мрачно пообещала Лада. — Я пошла в душ, приду, чтобы ни тебя ни твоей подруги здесь не было. Вы в этой палатке больше не живете. Ясно?

— Да, да, — девицы забились в угол. — Мы уйдем.

Она вышла, сама себе удивляясь. Чего так взъелась на этих дур? Понятно же, что ума у них нет, что ничего не соображают. Привыкли интриги плести, но они хороши на поверхности, когда их кто-то прикрывает, а здесь внизу, этого делать не стоит, потому что каждый человек на виду.

Но о том, что она сделала, Лада не жалела. Давно ее шлюшкой не называли. А если такое снести, только хуже будет, за спиной начнут шушукаться, договариваться, а потом стаей набросятся. Этого точно допускать нельзя. То что она с путевыми обходчиками разговаривала, еще не факт, что она с ними спит. Правда, говорить сейчас о чем-то конкретно глупо. Мир рушится, и что будет после того, как он рухнет окончательно, никто не знает. Вот отец бы сумел правильно сориентироваться, только нет его, совсем нет. Лада закусила губу, чтобы не завыть от горя.

На платформе она подошла к кухне, повар был тот же. Увидев ее, радостно закивал и, даже не спрашивая, наложил ей большую чашку из нержавейки рисовой каши с мясом. Гольдберг недоуменно посмотрела на чашку, она такую в первый раз увидела — на саксонский старинный фарфор, из которого она привыкла есть, посуда точно не походила, да и ложка не казалась фамильным серебром. Впрочем и сама еда показалась ей немного странной.

Лада села за складной стол и начала есть. К ее удивлению плов ей понравился, он был вкусным, сытным и отдавал какой-то травкой. Гольдберг съела полную чашку и даже не заметила, потому что внимательно наблюдала за тем, что происходит на платформе. Из шестнадцати палаток никто не выходил и никто не входил, шум голосов слышался, а людей не видно.

— Извините, — Лада подошла к повару. — Я, похоже, все самое важное проспала. Скажите, сколько осталось на станции людей?

— Немного, — повар покачал головой. — Должно было прятаться больше тысячи, думали, кухня будет работать круглосуточно, чтобы всех накормить, а осталось только двести пятьдесят шесть человек, это не считая станционного персонала, с ним набирается триста двадцать два.

— Дети есть?

— Грудники погибли после первого удара, — повар вздохнул. — А за ними старики и дети до пятнадцати. Вообще нет ни стара ни млада, выжили только люди зрелого возраста. Я слышал о твоем горе, Гриша рассказывал. Такая беда у всех случилась, и, как я понял, на других станциях та же история. Остались мы без стариков и детей. Плохо это.

— Ни детей ни стариков? — Лада недоуменно посмотрела на повара. — Была тысяча, а осталось только триста? Это же сколько всего москвичей погибло?

— Говорят, что больше десяти миллионов, — покачал головой повар. — И боюсь, это еще не конец. По телефону передали, идут новые вспышки сильнее прежних. Да еще этот гамма всплеск покрошил весь озоновый слой, всю нашу защиту. Чем закончится, не знаю, но уже сейчас ясно, трудно будет потом жить, как после войны все восстанавливать придется.

— Ясно, — Гольдберг посмотрела на свое короткое и вызывающее в этой обстановке платье. Возможно, из-за него ее назвали шлюшкой эти две дуры. — Мне бы переодеться во что-нибудь более практичное, у меня есть деньги, может быть тут магазинчик какой имеется?

— Кому сейчас нужны твои деньги? — повар грустно усмехнулся. — Одежда лежит на складе, а он находится в вагоне на запасных путях, и кладовщик там есть, точнее кладовщица, но она ничего тебе не выдаст без распоряжения начальства, так что иди к начальнику станции.

Глава шестая

— Спасибо, — Лада благодарно погладила большого человека по руке, на что тот ответил широкой улыбкой, и пошла к обходчикам, дорогу туда она уже знала. Сначала нашла Гришу, а тот провел ее к начальнику станции, который находился в большом кабинете недалеко от обходчиков. Это был сорокалетний грузный рано постаревший мужчина, он проверил ее по спискам, нашел, поставил понятный только ему знак и написал записку, в которой рекомендовал одеть просителя по высшему разряду.

Потом она отправилась с Гришей к составу на запасных путях. Кладовщицей оказалась толстая тридцатилетняя женщина с некрасивым лицом, которая, прочитав записку, сразу отправила обходчика обратно к своей банде, объявив, что девушки так быстро не одеваются, как хочется мужчинам. После этого кладовщица отправилась в глубину вагона и вернулась со свертком, в котором оказался мешковатый комбинезон, линялые серые трусики, дешевый синий лифчик и небольшие черные туфельки на низком каблучке. Другого на складе не имелось. Возможно, так представляли себе одежду на станции поставщики, или, что вероятнее всего, кто-то на этой поставке сделал очень хорошие деньги. Наверняка один их финансистов друзей его отца, который сделал на этом деньги и умер, а вот продукт его сделки достался Ладе.

Женщина посмотрела, как одежда сидит на девушке, вздохнула, достала иголку с ниткой, швейную машинку с полки и за полчаса превратила ее наряд во вполне сносную одежду. Лада, раскрыв рот, смотрела, как она это делает, по ее преставлению все, что носили люди, в мире шили роботы, никто другой этого делать просто не может. Оказалось, что может, да еще как. А когда кладовщица пришила карманы из другой ткани, то комбинезон стал походить на модную, дорогую одежду от кутюр.

Женщина выдала ей жесткое полотенце и розовое мыло, и девушка решила, что жизнь понемногу налаживается.

Гольдберг вышла из вагона и побрела по путям, не зная, что делать, и неожиданно для себя обрадовалась, увидев Гришу, который сидел на краю платформы и ждал ее.

— Привет, незнакомка, — сказал он. — А тебе идет эта одежда, ты в ней какая-то простая и естественная.

— Да уж, — Лада грустно улыбнулась. — Никогда раньше такого не носила. В душ проводишь? Очень хочется помыться, точнее отмыться от всего, что произошло…

— Конечно, — улыбнулся обходчик. — Для того и сижу. Поужинаем вместе?

— Да, — кивнула девушка. — Все равно на этой станции делать нечего, только есть да спать, ну еще и плакать о том, что ушло и больше никогда не вернется.

— Это точно, — обходчик задумчиво покивал, потом хлопнул широкой мозолистой ладонью по плитке. — А мне нравится. Мы и раньше здесь жили, на поверхность выходили редко, работы было много, так что для нас почти ничего не изменилось, если только не считать того, что теперь добавилась приятная компания.

— Да, — вздохнула Лада. — Так всегда, кому война, а кому мать родна…

— Это как? — удивился Гриша. Он так похлопал недоуменно своими зелеными глазами, которые немного потешно смотрели под его соломенными бровями, что Гольдберг не смогла сдержаться и улыбнулась. — Не понимаю.

— А так, что одним беда, а другим лучше жить становится, когда другим плохо. Так всегда было. Не обижайся. Одни деньги делают на человеческом горе, другие гибнут. Думаешь, почему в мире во все времена было так много войн? Потому что это самый легкий способ сделать деньги.

— Да… — Гриша немного помолчал. — Не думал об этом. Получается, нас же бьют, и на нас же кормятся? Не по-людски как-то, хоть и понятно. Всякой швали во все времена хватало, и на верх она легко взбирается, потому что хребта нет. Ладно, грустно это, а грустить сейчас нельзя, помрешь от тоски. Идем.

Григорий отвел ее в душ, оказался он небольшим — метр на метр, облицованным керамической плиткой, на потолке висела форсунка, разбрызгивающая воду. Такого Лада еще не видела, она привыкла к более комфортным кабинкам, но и эта показалась вполне ничего, к тому же горячей воды было вволю.

Она мылась, а по лицу текли слезы, смешиваясь с водой. Это был плохой день, самый худший день в ее жизни, и он никак не кончался. И возможно никогда не кончится. И это было самым страшным.