Антонина Валлантен - Пабло Пикассо

• Название: Пабло Пикассо
• Автор: Антонина Валлантен
• Издательство: Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1998. — 448 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00593-3

Пабло Пикассо — одна из самых ярких, противоречивых и потрясающих фигур в мировой живописи. За свою более чем полувековую деятельность Пикассо превратился в личность почти мифическую, его воспринимают уже не как человека, а как уникальное явление, как невиданный феномен. Книга Антонины Валлантен — одна из первых попыток в России создать живой и незабываемый образ замечательного художника, человека, общественного деятеля.

Книга рассчитана на самый широкий круг читателей, любителей живописи и поклонников неувядаемого творчества Пабло Пикассо.

---

Праздничные фанфары, звенящие в средиземноморских пейзажах Пикассо, громче всего звучат в «Пейзаже», написанном в 1952 году (частная коллекция, Париж): белые стены, небольшая красная вилла с зелеными ставнями, синяя в золотистых солнечных пятнах беседка, а на фоне ярко-синего, почти фиолетового моря виден серебристый парус лодки.

Продолжая готовиться к большой работе, задуманной им, Пикассо занимается скульптурой, пробуя себя в новом жанре: он создает скульптурные натюрморты. Ему хочется объединить живопись со скульптурой, поэтому он покрывает яркими красками изваянные им предметы: бутыли, фрукты, кувшины. Он раскрашивает даже бронзовую статуэтку «Читающей женщины», напоминающей даму начала века.

Самым впечатляющим произведением в подобном жанре стал бело-черный журавль (1951 год). Его очень длинные ноги покрыты пушком, он вытягивается на них, всем своим существом выражая настороженность. Скульптура представляет собой еще и триумф Пикассо над материалом, потому что основные составляющие ее куплены были Пикассо на распродаже старых вещей: одна лапа, например, сделана из большой вилки, хвост — из лопатки, шея — из кабеля, а хохолок — это просто старый газовый вентиль.

В Париж Пикассо теперь почти не ездит и в тот момент, когда добровольная изоляция, на которую он себя обрек, начинает ему понемногу надоедать, он приглашает своего собрата по ремеслу, художника Эдуара Пиньона, приехать вместе с женой в Валлорис, где в его распоряжении будет вторая мастерская Пикассо. С Пиньоном они познакомились лет 15 назад во время большой выставки в Альгамбре. Пикассо стал тогда свидетелем ожесточенного спора между Пиньоном и Фернаном Леже: Пиньон требовал предоставить его молодым собратьям лучшие места для картин, а Леже предполагал отдать их под картины уже известных, признанных мастеров, например Матисса и Пикассо. Разобравшись в предмете спора, Пикассо стал на сторону молодых: «Я не позволю, чтобы сегодня с молодежью поступили так, как с нами, когда мы были в их возрасте…».

Как-то Вламинк сказал: «В нескольких поколениях молодых художников Пикассо задушил дух созидания». Безусловно, это не слишком доброжелательное преувеличение. С одной стороны, Пикассо несомненно оказывал мощное влияние на свое поколение, но с другой — влияние это действовало, так сказать, опосредованно; у Пикассо никогда не было — и не будет — ни одного ученика. Тирания его взглядов прямо воздействовала лишь ка окружавших его женщин. Однако Доре Маар довольно быстро удалось прийти в себя, она принялась писать портреты и пейзажи в своей собственной пронзительной манере; Франсуаза Жило также ищет свой стиль.

Пиньон же, бывший шахтер с севера, унаследовал от своих предков упорство человека, занимающегося тяжелым трудом. Вера в искусство стала для него своего рода религией уважения и соблюдения законов созидания. Между Пиньоном и Пикассо сразу устанавливается та искренность отношений, которую оба способны оценить. Пиньон не испытывает абсолютно никаких опасений по поводу возможного давления на него со стороны такого мастера, как Пикассо. «Эдуар — настоящий танк», — смеясь говорит его жена.

Каждый день после обеда Пикассо выносил из дома те картины, над которыми работал накануне, расставлял на подрамниках в саду на траве и обсуждал их со своими молодыми друзьями. «Мы называли этот сад ослиным лугом, — пишет Пиньон, — Пикассо, считая, что там слишком высокая трава, велел запустить туда осликов попастись. Траву они съели довольно быстро, но оставили после себя некий… фермент, благодаря которому на следующий год весь луг был просто усеян маргаритками, они цвели до середины октября».

С конца апреля 1952 года Пикассо начинает серьезно готовиться к работе над «Войной и Миром». Он уже знает, каким будет это произведение, поэтому обходится без этюдов, делая лишь быстрые наброски и используя для этой цели все блокноты, попадающие ему под руку, даже тетрадку в клеточку, в которой рисует его сын Клод. Всего получается приблизительно около 175 набросков и эскизов. Ему хочется раскрыть тему, не загромождая ее деталями.

Перед его глазами стоит символ войны: человек с совой вместо головы. Человек, олицетворяющий войну, держит раскрытый ящик Пандоры, из которого вылетают и разлетаются в разные стороны всевозможные беды и несчастья. Вокруг человека, на земле, лежат человеческие черепа. Еще один человек с обнаженной шпагой надвигается на чудовище, чтобы убить его; в стороне, под деревом, как бы в противовес ужасу, пляшут молодые девушки. Лошади в доспехах тащат по мостовой катафалк в виде танка, гулко стуча тяжелыми, как кузнечные молоты, копытами. Война превратила их в своих сообщников. Рядом с ними — крылатый конь, символизирующий лучшие человеческие стремления.

Пока Пикассо работает над эскизами, часовню расчищают и приводят в порядок: выносят оттуда тонны жмыха (сама мельница слишком тяжела, ее приходится оставить у входа), устанавливают лестницы, и Пикассо, так боящийся старости, карабкается на них с ловкостью зяблика.

Когда он начинает переносить осаждающие его видения на стены часовни, складывается впечатление, что не было никаких эскизов. «Война и Мир» становится как будто результатом импровизации.

В какой-то мере это так и есть. Лицо войны Пикассо изображает в виде схематичного фавна; его корзина наполнена черепами. С его обнаженной шпаги стекает кровь, из ящика Пандоры выползают черви, скорпионы и сороконожки. В погребальную повозку запряжена тройка. Чувство смертельной опасности передается вполне современным символом: лошадь топчет копытами большую охваченную пламенем книгу. Из черной дыры в залитой кровью земле высовываются лишенные плоти руки, обвиняющие и проклинающие.

Самая впечатляющая часть картины полностью стала результатом импровизации: она была написана в последнюю очередь. За катафалком идут неясные гнусные существа: властители тьмы или демоны, вооруженные топорами, пиками, ножами. Они похожи на китайские тени, на отражения реальных существ на стене, состоящей из колеблющихся облаков. Фавн на танке-катафалке и армия теней идут на приступ человека-горы, он защищается от них щитом, на котором вместо головы Медузы изображена голубка. Человек-памятник символизирует вооруженный мир, под его ногами выросли колосья, в руке он держит весы, поэтому становится еще и символом мира в правосудии.

В левой части картины, на самом ее краю, сидит на улитке маленький фавн и играет на свирели. В центре композиции — большой крылатый конь, его под уздцы ведет ребенок, ведет сквозь голубоватый туман; немного в стороне лихорадочно пляшут две женщины со скрученными телами, их видно со всех сторон одновременно. Есть здесь еще один ребенок с совой на голове, птичья клетка с рыбками, огромный аквариум, в котором бьются птицы. Справа, под знаком, изображающим дерево со светящимся плодом, Пикассо пишет мир у семейного очага: один человек ставит котелок на раскаленные угли, второй рисует, а сидящая рядом женщина кормит грудью ребенка.

Над всей этой сценой в розовом небе многочисленными призмами сияет солнце, заключенное в ограненный желтый бриллиант, солнечные лучи принимают форму веток.

Два огромных панно (более 10 метров в длину и около 4 метров 70 сантиметров в высоту), впервые выставленных ка большой ретроспективе Пикассо в Милане в конце 1953 года, разочаровали публику, ожидавшую повторения «Герники». На этот раз Пикассо упрекали в том, что он использовал слишком традиционные символы, хотя и расположил их сообразно своей манере. Пикассо, казалось, ожидал такого приема. Работая над своими огромными панно, он запирался в часовне, никому, даже Франсуазе Жило, не разрешая туда входить.

В Милане же растерянные зрители как будто упрекали Пикассо в том, что в этом случае он в недостаточной степени оказался Пикассо. И тем не менее, как с точки зрения формы, так и с точки зрения колорита, композиция «Война и Мир» была просто создана для маленькой темной часовни.

Храм мира, задуманный Пикассо, так и остался незаконченным. Он хотел дополнить два уже готовых панно третьим, которое предназначалось для стены в глубине часовни, и тем самым, так сказать, завершить свой рассказ. Но не слишком доброжелательный прием публики охладил его порыв; он закрыл часовню и запретил кому бы то ни было туда входить.

Пикассо продолжает писать портреты своих младших детей и Франсуазы. Его подруга очень изменилась, это нашло отражение в картинах, но, вероятно, сам он не отдавал себе в этом отчета. «Для нас двоих время текло по-разному», — скажет потом Франсуаза Жило. У женщины между 20 и 30 годами проходит целая жизнь; у Франсуазы она была заполнена большой страстью. Страсть постепенно сгладила повседневность — любовь оказалась слишком сильной и не смогла перерасти в спокойное, безмятежное семейное счастье. И однажды Франсуаза забирает детей и покидает Валлорис.