Анатолий Козлов - Примириться с ветром

• Название: Примириться с ветром
• Автор: Анатолий Козлов
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Здорово стоять под струями горячей воды, но, чтобы взбодриться перед важной (как кажется) встречей, включу на полную мощность холодную воду. Чередование горячей и холодной, холодной и горячей воды не только бодрит, но и просветляет мозги. Упоение собственными страданиями пусть вместе с мыльной водой сбегает в канализацию. Там ему самое место. Меня ждет Юленька. Новое тело. Вероятно, есть в этом что-то интригующее, загадочное, напоминающее надкусывание плода случайно найденной в лесу дикой груши.

Прикидываешь-гадаешь: сладкой мякотью наполнится рот или сведет челюсти от горьковатой кислятины? А пока Юленька — загадка, ребус.

Махровое полотенце вобрало в себя воду с кожи до последней капельки. Теперь надеть синюю полосатую рубашку, запрыгнуть в джинсы, на ноги натянуть легкие белые туфли в заклепках, пробежаться расческой по волосам, немного туалетной воды и — готов. Щелчок дверного замка, вызов лифта. Он — какая удача — на моем этаже. Не теряю ни минуты. Улица встречает прогретым воздухом, разросшиеся вдоль дома клены прячут меня в тени своей листвы. Бодрым шагом приближаюсь к остановке маршрутных такси. Людно, но не слишком. Человек десять, но и маршрутов здесь не меньше. Две машины отъехали. Не мои. Из-за поворота появляется 35-й номер. Салон полупустой. Успею добраться вовремя. Пообещал быть через тридцать-сорок минут, придется держать слово. Первая встреча — определяющая. Никаких опозданий. Хотя на Юленькиной интернет-страничке и помечено: «свидания на один-два раза». А мне, в принципе, больше и не надо. От подобных рас­суждений несет цинизмом. Но ведь в запасе всегда имеется оправдание: не я плохой — жизнь такая. Все на жизнь списываем, сами же остаемся в сторо­не. Словно не мы эту жизнь таковой сделали.

Маршрутка выскочила на одну из центральных улиц и сразу же попала в пробку. Безнадежную. Длинная цепь машин, насколько можно взглядом охватить, намертво прикипела к асфальтовой глади дороги. В обоих направ­лениях. Еще каких-нибудь пять-семь лет назад такую картину с трудом можно было представить, а тем более увидеть в Минске. Богатеем! Наши города заполонили бэушные автомобили из Западной Европы. Скажем ей и за это спасибо. Теперь у нас свое авто имеют и жук и жаба. Вот только я привык к общественному транспорту, а еще любимое занятие — ходить пешком. Повсюду. Никакой четырехколесный зверь меня не увлекает, не заставляет замереть, затаив дыхание. Ну, не люблю я железо, хотя отец и работал шофе­ром. Я искренне равнодушен к любой марке машин. Удивляюсь другому: когда друг, знакомый, коллега самозабвенно хвалится приобретенным авто, а в его голосе звучит такая гордость, которая и не снилась английской коро­леве. Вот в такие минуты я просто теряюсь. Не знаю, что сказать. Молчать неловко, а хвалить, ахать-охать — совесть не позволяет. Поэтому отводишь глаза, бормочешь под нос что-то невнятное.

Ага, ушлый водитель. Дождавшись удобного момента, наше маршрутное такси, нарушая все возможные и невозможные правила дорожного движения, юркнуло на тротуар и, проехав сотню метров мимо равнодушных прохожих, свернуло на полупустую боковую улочку. Пробка осталась за спиной. Даже и не заметил, как машина притормозила на нужной остановке, рядом с цве­точными лотками.

Так, — мелькнула мысль, — а как же идти к Юленьке с пустыми руками. Может, букетик купить? Нет, не то. я же фактически иду не на свидание с любимой, а на обычное, банальное совокупление-спаривание. Перепихон, говоря языком молодых людей, у которых только-только стали пробиваться усики над верхней губой. Цветы отпадают. Уместной будет обычная бутылка вина, а может, бутилированное пиво. Любимый напиток подрастающего поко­ления. Значит: бутылка красного вина (потому что и сам его люблю), и пара бутылочек, нет, лучше банок, немецкого пивка, с горчинкой. Вот это набор для знакомства по Интернету. Ага, неподалеку супермаркет. Их теперь в городе хватает. Некоторые гастрономы достроили, и все необходимое имеем в одном месте: от носков и туалетной бумаги до колбасы и живой рыбы. Прошелся по залу, задержался на полминуты у кассы — и пакет с покупками в руках.

Присев на скамейку в скверике у памятника герою последней войны, на­брал номер Юленькиного мобильного. Почти сразу услышал голос девушки.

— Приветствую еще раз. Это я, Максим.

— Привет. Ты уже добрался?

— Да. Нахожусь на твоей остановке.

— Заходи. За супермаркетом третий дом. Рядом с высокими липами. Номер квартиры помнишь?

— Да.

— Жду.

Вдруг почувствовал непонятный мандраж. Не то чтобы волнение, а ка­кую-то внутреннюю дрожь, похожую на ту, которую чувствуешь, продрогнув поздней осенью.

Стоило раньше начать знакомиться подобным образом, — это я сам себе, чтобы успокоиться, — а то привязался после двадцати пяти к одной юбке, и все. Однолюб ударенный. Смелее. Никакого заднего хода. Сам же себя убеж­дал, что все когда-то бывает в первый раз. Поднимай задницу со скамейки и двигай прямиком на встречу с легкой любовью. Не будь тюфяком! Отведай сладкого вкуса Мести. Заполни душевную пустоту новыми ощущениями. Словом, не бойся. А чего или кого мне бояться? Если только самого себя. Мне, вероятно, не хочется уподобляться ей, Единственной. Не жуй сопли.

Вот и дом, лифт, квартира. Палец на клавише дверного звонка. Нажимаю один раз, другой. Коротко, отрывисто. Там, в глубине квартиры не слышно ни звука. Но спустя секунду щелкает замок и на пороге появляется привлекатель­ная, среднего роста девушка. Прямые волосы до плеч, в голубых глазах прячется еле уловимая улыбка, сквозь шелковый халатик проступают кулачки грудей.

— Максим? — улыбка обнажает ровнехонькие белые зубки.

— Да. А вы Юленька? — по-еврейски вопросом на вопрос.

— Ага. Проходи.. .те.

Оказываюсь в довольно темном тамбуре на две квартиры. Вхожу вслед за Юленькой в приоткрытую дверь слева. Прихожая просторная и свободная.

— Раздевайтесь, — девушка щелкнула выключателем.

— Как, сразу и совсем? — пытаюсь плоско пошутить.

— Можно и совсем. Зачем время тянуть. Делай, как тебе удобно, — под­черкнуто вежливо проговорила девушка, необратимо отбрасывая в прошлое (совсем недавнее) «выканье». — Что будешь пить? Могу приготовить кофе, есть водка.

— Я принес неплохое вино. и пиво, — приподнимаю руку с пакетом.

— Значит, полный набор, — Юленька игриво встряхнула головой, бле­стящие волосы всколыхнулись волной и накрыли тоненькую правую бровь. — Идем за стол.

Чистая уютная комната. На полу однотонный ворсистый ковер, два кресла у журнального столика, небольшой диван. У противоположной стены горка со встроенными телевизором, музыкальным центром, видеосистемой и ^V^ (зачем и то, и другое?).

На столике — легкие закуски; из глубины колонок льется ненавязчивая инструментальная музыка.

— Чувствуй себя как дома. Чтобы расслабиться, давай вина пригубим. Штопор вмонтирован в вилку. Лежит возле тарелки с сыром, — говорит хозяйка, сбрасывая с плеч халатик.

Я в кресле в одних плавках. Юленька присаживается рядом, ее гладкая, бархатная на ощупь рука дотрагивается до моего живота. По всему моему телу пробегает электрический разряд дрожи.

— За встречу, — едва уловимое столкновение бокалов. Неровное дыхание Юленьки над моим ухом. Ее волосы щекочут мне шею. Чувствую, что я уже в форме. Готов к бою. Молодая женщина видит это и шепчет:

— Не спеши, — наши губы сливаются в поцелуе.

Юленька, не отрывая губ, оседлала мои колени. Наконец откинула голову, руками держится за мои плечи.

— Вот, самое главное сделано, — хитро подмигивает, — я стеснительная только до первого поцелуя, а после не остановишь.

Вышел я от Юленьки в сумерках. В каждой клеточке тела — сладко-легкая усталость; слабость в коленях. Такое ощущение, словно разгрузил вагон или преодолел марафонскую финишную черту. Нет, сравнения бездарные. Просто был отличный секс. Не рабоче-крестьянский, а со своеобразной изюминкой. Безоглядный, как перед концом света или в последний день жизни. Вот так тебе, моя Единственная! Тем же концом по другому месту.

В душе разрасталась еще не совсем понятная злая радость. Радость от изме­ны, от расставания с верностью. От осознания того, что незнакомые девушки и женщины хотят твоего тепла, внимания, наконец (а возможно, и глав­ное), жаждут твоего тела.

Накрапывал дождь. Капли перешептывались с листьями деревьев, вытя­нувшихся вдоль тротуара. Зажглись придорожные фонари — и мрак вокруг тротуара сгустился, набряк тяжелой теменью. Еще раньше, в юности, заме­тил такую странность: если попадаешь в новый район города, на улицы, по которым прежде не ходил, чувствуешь, будто находишься не в том городе, в котором живешь бессчетное количество лет, а оказался в незнакомом месте, заселенном людьми, настолько отличающимися от тех, которые живут в твоем районе и с которыми едва ли не каждый день встречаешься в троллейбусах, автобусах, трамваях, — что теряешься и диковато озираешься, ищешь хоть какие-то ориентиры, привязки к местности. только бы убедить себя: нет, ты не спишь, никуда не уехал, а находишься в своем стольном Минске. И люди не чужаки, а твои родные белорусы с характерными только для них чертами лица, фигурами и поведением.