Ким Сен - В водовороте века. Мемуары. Том 2

• Название: В водовороте века. Мемуары. Том 2
• Автор: Ким Сен
• Издательство: Издательство литературы на иностранных языках
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Мемуары Великого Вождя товарища Ким Ир Сена «В водовороте века».

Они охватывают период деятельности Ким Ир Сена с 1912 по 1945 год, и считаются неоконченными.

Лично Ким Ир Сеном написаны тома с 1-го по 6-й, а остальные два составлены на основе черновиков, найденных после смерти и записей его разговоров.

ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛИТЕРАТУРЫ НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ

КОРЕЯ, ПХЕНЬЯН

1993

---

Мы махнули рукой на контакты с ним и, изменив маршрут, пошли в район Ванцина, конечное место назначения. Покинув Лоцзыгоу, мы преодолели несколько сотен ли и добрались пешком до пункта, откуда видна советско-маньчжурская граница, но были вынуждены повернуть назад, не добившись своей Цели. Тогда меня охватили горечь и отчаяние.

Мне тогда думалось так: Армия спасения отечества насчитывает десятки тысяч штыков, но и она не смеет противостоять японским войскам и дает тягу, как же проводить зиму нашему отряду, в котором осталось всего только 18 человек? Каким необыкновенным способом преодолеть нам эти суровые испытания?.. Да, 18 человек — это число можно было бы без преувеличения назвать «каплей в море», как любят выражаться японцы.

Отряд наш сократился от 40 до 18 человек по разным обстоятельствам. Одни погибли в бою, другие оторвались от нас по болезни. Были и такие, которых уволили по состоянию здоровья. Некоторые возвратились домой по собственному желанию, будучи не в силах продолжать борьбу. В частности, трудно было пожилым бойцам из Армии независимости и бывшим сельским юношам.

До конца остались с нами в отряде те товарищи, которые боролись еще с периода деятельности в Гирине, включившись в комсомольскую организацию. С этими 18 бойцами я направился в Ванцин, переступая через грань между жизнью и смертью. В ходе этого я вновь осознал, что может до конца отстоять свое убеждение в любой критической ситуации и выполнить долг революционера только тот, кто закален в самой жизни своей организации.

На пути к Ванцину мы встретились со связным У Ичэна и шли вместе с ним. Его звали Мэн Чжаомином.

Вначале бойцы нашего отряда задержали его для установления личности. В то время повсюду кишмя кишели японские шпионы, и мы крайне остерегались незнакомых людей, чью личность нельзя было установить. У Мэн Чжаомина был билет члена антияпонской организации, установленный по соглашению между Комитетом по работе с солдатами Армии спасения отечества и китайскими антияпонскими отрядами. Эти билеты были вручены и нашим партизанам, и бойцам китайских антияпонских частей. Тогда обе стороны договорились охранять и оказывать помощь людям, имеющим такой членский билет. Мэн Чжаомин имел при себе не только этот членский билет, но и письмо У Ичэна к Ван Дэлиню, в котором тот требовал подкрепления. Мы могли полностью поверить, что он связной У Ичэна.

Мэн Чжаомин объяснил, почему он идет в Тяньцяолин.

— Я добрался до Дуннина, чтобы передать это письмо. Но возвратился несолоно хлебавши, ибо Ван Дэлинь убежал. А У Ичэн тоже эвакуировался в сторону Хуншилацзы. Он оставил в Лаомучжухэ лишь один батальон. Оказалось, и этот батальон ушел оттуда в сторону Сяосаньчакоу (Тяньцяолин). И вот я иду к этому батальону. Надо же воевать с японцами, даже если и погибну в бою, — сказал он.

Это был человек очень сильного антияпонского духа. Он сетовал, что в трех провинциях Северо-Востока Китая нет личности, способной поправить ситуацию, и спросил меня:

— Как вы думаете, командир, кто победит — мы или японцы?

— Думаю, что победим мы. Один писатель Запада говорил, что человек рожден не для поражения, а для победы. И вы и мы так пробиваемся сейчас сквозь сугробы для победы.

Я решил вместе с Мэн Чжаомином искать командира этого батальона, ушедшего в сторону Сяосаньчакоу. Мы сделали последнюю ставку на этот батальон в осуществлении совместных действий, думали, что надо уговаривать его во что бы то ни стало, чтобы он не отказался от борьбы.

Мэн Чжаомин дошел вместе с нами до Ванцина и участвовал в оборонительном бою за Яоингоу. Он был незабываемым нашим спутником, который помогал нам в самое трудное для нас время и воевал вместе с нами, пренебрегая смертью. В 1974 году он прислал мне письмо, в котором с глубоким волнением вспоминал нашу встречу на плоскогорьи под Лоцзыгоу.

Прочитав письмо, я узнал, что жив бывший связной У Ичэна, который сдружился с нами в невзгодах, и что он занимается земледелием в кооперативе в Дуньхуа.

Думаю, что наиболее тяжелый момент нам пришлось пережить на горе Лаохэйшань. До этой горы добралась вместе с нами и Армия спасения отечества, пусть и не очень надежная, и мы не так чувствовали одиночество, хотя испытывали немало трудностей. Но на обширном плоскогорьи остались только мы, 18 человек, после того, как эта армия убежала совсем в СССР. Чжоу Баочжун тоже ускользнул в другой район, взяв с собой небольшой отряд, который оставил Ван Дэлинь, перейдя через границу. Итак, мы оказались в совершенно одиноком и беспомощном состоянии.

В небе кружился самолет, разбрасывая листовки с предложением сдаться, а на земле окружали нас со всех сторон японские самураи, мобилизованные на карательную операцию. Стояли такие лютые морозы, каких не бывает и на высоких горах Кореи, а глубокие снега покрыли все вокруг. Отряду, проваливаясь в сугробы по пояс, было неимоверно тяжело продвигаться вперед. Вдобавок к тому кончилось продовольствие, которое накопили, питаясь впроголодь. Обмундирование, в котором мы в мае отправились из Сяошахэ, превратилось в такие лохмотья, что просвечивало голое тело.

В такое время мы встретились на плоскогорьи под Лоцзыгоу с добрым стариком по фамилии Ма и чудом миновали критический момент. Мы встретились с этим стариком в последний день декабря по лунному календарю. Он был безыдейным и беспартийным, а на политику Гоминьдана плевал, говоря, что она неправильна. В то же время он не сочувствовал и коммунизму. Словом, старик впал в крайнее пессимистическое настроение. Однако он был честным и сердобольным благодетелем, которому не терпелось проявлять заботу о других.

У этого старика было два жилища. В нижнем доме остановились мы, в верхнем — солдаты разбитой Армии спасения отечества. Большинство из них заражены антисоветскими идеями. Они остались в Маньчжурии, не перешли через границу Советского Союза потому, что он является коммунистическим государством. Среди них были также подчиненные комбата Го, которого У Ичэн оставил в Лаомучжухэ.

Мэн Чжаомин, сняв дорожное снаряжение, тут же добровольно пошел в верхний дом к солдатам разбитой Армии спасения отечества. Он говорил, что надо узнать их настроения. Я попросил его разведать, готовы ли они действовать вместе с нами. Мэн Чжаомин сказал, что среди подчиненных комбата Го немало его знакомых и сперва он узнает их настроения.

— Если будет надежда на успех, то вы, командир Ким, идите сами и попробуйте официально установить с ними контакт, — предложил он.

Однако, вернувшись после встречи с китайскими солдатами, он понурил голову и сказал с мрачным выражением на лице:

— Никакого дела нельзя делать с этими проходимцами. А о коалиции нечего и говорить. Они уже собираются организовать банду разбойников.

Старик Ма тоже подсказал мне, что китайские солдаты плетут заговор, чтобы разоружить нас. По его словам, они намерены расширить ряды банды, отняв у нас винтовки.

В такой обстановке каждый из нас не мог не задуматься над своей судьбой и о будущем революции. Когда вокруг нас кишмя кишели десятки тысяч бойцов китайских антияпонских отрядов, нам казалось, что можно сразу победить японские войска, если только воевать вместе с ними. Но все они удрали, а в нашем отряде осталось всего 18 человек. «Идти в Ванцин? Но там имеется всего десяток с лишним винтовок, нельзя с ними будет делать хоть какое-нибудь дело. И в Яньцзи, наверное, имеется всего лишь несколько десятков винтовок. К тому же эти невежественные солдаты разбитой армии норовят улучить шанс и отнять оружие у нас. Как же нам тут быть?» — думал я в отчаянии.

Мы добрались до незнакомого плоскогорья под Лоцзыгоу, и не легко было вернуться в Ванцин. «Как же теперь быть? Бросить оружие, возвратиться обратно и снова вести подпольную борьбу? Или продолжать вооруженную борьбу, невзирая на трудности?» — задал я себе вопрос.

Если скажу, что не было такого колебания, то это было бы искажением действительности и фальсификацией истории. Я не скрываю, да и не считаю нужным скрывать, что тогда возникло колебание не только у меня, но и вообще в нашем коллективе.

Сталь тоже ржавеет от окисления. А человек не сталь. Он является существом более мягким и изменчивым, чем сталь. Но можно сказать, что человек и намного сильнее стали. Ибо сталь сама по себе не может предотвратить процесс окисления, а человек располагает способностью самому контролировать и регулировать процесс перемен, происходящих в его сознании. Дело не в колебании, а в том, как преодолеть возникшее колебание. Человек называется венцом творения потому, что он обладает способностью самому управлять собой. А революционер называется великим человеком потому, что он обладает стойким, творческим и самоотверженным характером, позволяющим ему создать все из ничего и превратить неблагоприятные условия в благоприятные…