Иосиф Ликстанов - Зелен камень

• Название: Зелен камень
• Автор: Иосиф Ликстанов
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1949

Рисунок на переплете, форзац и заставки: Ю. Рейнера

Рисунки: Б. Винокурова

---

— Нет, мне здесь быть нужно, я должен здесь остаться, — возразил Павел. — Может быть, меня Роман позовет, старик этот. — Он с трудом пояснил: — Роман в Клятый лог ходил, вернулся и велел Леночке начальство звать. Должно быть, хотел что-то важное сказать. Он в старину на Клятой шахте работал, вероятно знает вентиляционный шурф… Леночка говорит, что Петюша ушел в лог искать Романа и не вернулся. Где Петюша? Я за него отвечаю… Надо найти мальчика!

При этих словах у Ленушки, все еще сидевшей за столом, покривилось личико, она соскользнула с табуретки и отошла к печке.

— Жар снова поднимается, — шепнул пересохшими губами Павел. — Беспамятства боюсь… Вдруг старик позовет… Ты, Ленушка, возле деда будешь. В случае чего ко мне беги, заставь меня подняться, слышишь? Если бы удалось проникнуть в шахту, взять ее в руки! И следствие нужно! Кто телеграмму прислал? Зачем?

— Вот так… — удивился Никита Федорович.

— Что?

— А говорят, вас знакомая девушка вызвала… И вы, мол, скрываете, чтобы ее не потревожить и чтобы до Валентины Семеновны слух не дошел…

— Пустые разговоры!.. Поспешите на шахту… Уберите яичницу — противно как!

Уложив Павла поудобнее, Самотесов сказал Ленушке:

— Возьми ешь, — и передал ей тарелочку с незадачливой яичницей. — Ну и дедушке дай… Умница, что старика не забываешь… За дедом и Павлом Петровичем приглядывай. А Петюшу твоего найдем, будь спокойна.

Он уже хотел задуть свечу на столе и зажечь на ночь аккумуляторный фонарик, когда дверь скрипнула.

— Здравствуйте, Никита Федорович!

На пороге стоял парень в черном свитере с широким отложным воротничком, поверх которого в обтяжку был надет пиджачок, с берданкой за плечами. Широкое лицо, разрумяненное ветром, улыбалось.

— Первухин Василий! — удивился Никита Федорович. — Ты что ж, отпуск в Конской Голове проводишь?

— Никак нет, Никита Федорович! — ответил Первухин, стараясь разглядеть, кто лежит на лавке. — Меня папаша с мамашей на шахту погнали. Говорят: «Не нужно нам тебя без Мишки. Мишку приведи». Бегу на шахту из Баженовки, смотрю — ваш конек стоит. Я и зашел, — может, подвезете!

— Подвезти подвезу.

Взгляд Первухина остановился на пиджаке и кепке, висевших на гвоздике возле печи, лицо его вытянулось.

— Это кто же? — спросил он почти испуганно. — Павел Петрович?

— Ладно, шагай за порог, сейчас едем, — недовольно оборвал Самотесов.

На минутку он склонился к Павлу, прислушался к неровному дыханию, задул свечу, зажег аккумуляторный фонарик, прикрыл свет кепкой Павла и вышел. Увидев у крылечка Осипа, который не решался показываться на глаза Павлу Петровичу, он приказал:

— Утречком прибеги на шахту, скажешь, как здоровье товарища инженера. Понятно?

Возле лошади его ждал Василий Первухин.

5

В один из первых наборов в ремесленное училище Кудельного, готовившего кадры и для Новокаменска, явились два сына колхозника из баженовской Гилевки — Василий и Михаил Первухины, первый старше второго всего на один год. Бойкие и способные ребята, оба русые, светлоглазые, схожие до того, что их принимали за близнецов, они учились прекрасно, ездили в Горнозаводск на смотр художественной самодеятельности трудовых резервов; об их пляске даже писалось в газете. Кончив училище, братья-неразлучники пошли сначала в трестовскую механическо-ремонтную мастерскую Новокаменска, а потом на Клятую шахту. Молодые слесари сразу стали признанными заводилами и запевалами в комсомольской шахтной организации. Начинается допризывная подготовка — они в строю, как у себя дома, точно всю жизнь мечтали о солдатской выправке и ухватке; появились в промтоварном магазине охотничьи берданки — первыми покупателями были они, и оказалось, что Михаил — прирожденный снайпер, с железной рукой и безошибочным глазом. Несмотря на всю занятость Павла Петровича, братья уговорили его «кое-что показать» в боксерском кружке и старательно ставили друг другу и товарищам синяки. Словом, это были веселые ребята, рукастые, завидные работники и хорошие товарищи.

Вдвоем они составляли ровно пятьдесят процентов всего рабочего состава ремонтной мастерской Клятой шахты, и поэтому Павел Петрович решил, что братья сходят в отпуск порознь.

— Так что там насчет отпуска твои родители говорят? — спросил Самотесов, когда Конская Голова осталась позади.

— Скандал дома, — озабоченно сообщил Василий. — Главное, время какое — сенокос подошел, Никита Федорович. Мать не в силах, отец — колхозный инспектор по качеству. В сельсовете у него тоже дела большие. Он ведь общественник на весь район, да и тоже не молод. Значит, как бы коровенка без кормов не осталась. А покос нам хороший выделили. Трава по плечо… Просто катастрофа, Никита Федорович. Сами понимаете!

Василий усиленно нажимал именно на то, что Самотесов сам понимает покосные дела, и Самотесов невольно посочувствовал ему: действительно, как можно коровенку оставить без кормов, особенно при хорошем травостое!

— Что же делать? — спросил Самотесов.

— А что делать! — досадливо вздохнул Василий. — Хотел я просить Павла Петровича отпустить Михаила тоже, хоть на пол-отпуска. И я тогда только пол-отпуска отгуляю. Раньше вернемся — шахте лучше.

— Павел Петрович, сам видишь, болен лежит…

— Вижу…

Хотел спросить, почему лежит он в такой неподходящей обстановке, но промолчал, чтобы не всказать себя нескромным.

— Мне придется решать. А отпустить вас двоих трудно. Сейчас работы будет много. Строительство развернем круче, чем раньше. После пожара руки особенно нужны.

— Пожара? — переспросил Первухин.

— А ты не слышал? Два барака, стройдетали и каркасы — подчистую.

Если бы не темнота, смена выражений на лице Василия поразила бы Самотесова не меньше, чем весть о пожаре поразила Первухина. Он почувствовал, как покраснел, его окатило жаром и потом холодом.

— Очень прошу, отпустите! — умоляюще проговорил он. — Слесарь Ланской справится. Очень прошу, Никита Федорович! Мы с братенником так нажмем, что «сенокос» в дни свернем, на всю зиму сена поставим. А если ненастье помешает, мы немедленно вернемся. Вы не сомневайтесь…

— Ладно, завтра зайдите с Ланским, — неохотно согласился Никита Федорович.

Посвистывая на лошадь, выбиравшую дорогу в темноте, он задумался о событиях последнего дня. Молчал и Первухин. Ветер уже из последних сил порывисто метался по долине, то проносил косой дождь, сорванный с последних уходящих тучек, то очищал небо, и над лесом синими светляками роились чистые звезды.

— Что ж, не нашли, кто поджигает? — тихо спросил Василий.

— Не нашли.

— Значит, мы строить, а… он жечь будет?

— Кто «он»? — сердито спросил Самотесов.

— Кабы я знал, я бы поймал!

— Вот и поймай!

Первухин хотел ответить, но сдержался.

Братья Первухины жили в шестом общежитии. По длинному коридору Василий на цыпочках пробрался в самый конец барака и прислушался у двери, на которой была прибита медная дощечка, изготовленная самими обитателями комнатушки:

«Бр. Первухины В. и М. Просим стучать. Прием в часы после смены».

Из-за двери доносилось меланхолическое потренькиванье. Ясное дело: Миша скучал и валялся на кровати с мандолиной в руках.

— Васька! — шепнул Миша, когда брат как ни в чем не бывало вошел в комнату. — Я умер… — Он вытянулся на кровати, на минуту притворился мертвым, потом, разом сбросив с койки ноги, вскочил, обхватил брата за шею, в приступе радости повторяя: — Васька, ну черт! Откуда?.. Ну, Васька! — Испугался и заглянул в лицо брата: — Чего там дома случилось?

Пожав плечами и вообще разыгрывая величайшее спокойствие, Василий стал на табуретку, снял со стены черные блестящие боксерские перчатки, которые ему удалось купить во время одной из поездок в Горнозаводск, и бросил их на койку брата.

— Владей! — коротко проговорил он.

— Ну? — не понял Миша.

— Выстрел был довольно точный…

— Какой выстрел? — сначала не сообразил младший Первухин. Потом лицо его напряглось, светлые глаза сузились, рот сжался. — Ты откуда знаешь?

— Чаю налей, — приказал Василий.

Он повесил над кроватью свою берданку, снял пиджачок и свитер, пошел умываться, а когда вернулся, стаканы уже были налиты и бутерброды приготовлены. Он сел, выпил стакан и только тогда позволил себе улыбнуться.

— Значит, Михаил Сидорович, вам интересно знать?

— А хоть не говори! — сердито ответил брат. — Разыгрываешь — и думаешь, на розыгрыш пойду. Зачем на шахту прибежал? Дома порядок?

— Вполне.

— Как там с сенокосом?

— Не будет.

— Чего не будет?