Михаил Соколов - Искры

• Название: Искры
• Автор: Михаил Соколов
• Издательство: Ростовское областное книгоиздательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1952

---

— И потому ты решил теперь покупать эту газету?

Симелов понял его, смущенно ответил:

— Я решил… Словом, я надумал возобновить свою прежнюю земскую деятельность. Решил открыть гинекологическое отделение в земской больнице для крестьянок. Сами крестьяне будут содержать это отделение, так что они будут и хозяевами и пациентами.

Чургин сел на диван рядом со штейгером Соловьевым и обратился к нему:

— И вы, Семен Матвеич, принесли первый взнос от своей деревенской родни?

Соловьев с усмешкой взглянул на маленького полного доктора и сказал мягко и добродушно:

— Не верю я в эту затею доктора, Илья Гаврилович. Вот об этом и спорим. Слов нет, гинекологическое отделение было бы для крестьянок благом. Но кто будет содержать его, если земство не отпускает денег? Богач или какая-нибудь городская барыня? Сегодня раскошелится ради того, чтобы увидеть свое имя в газете, пустить пыль в глаза, как говорится, завтра откажет в самом необходимом. Да и, кроме того, бедный мужик вряд ли повезет свою жену в это отделение, скорее всего он обратится к бабке-повитухе.

— Совершенно верно. И мне кажется, Михаил, очень странным, что ты мог уверовать в буржуазную филантропию, — заговорил Чургин, но Симелов прервал его:

— Извини, Илья, но я хочу сказать тебе честно: из меня марксиста не получится. Не могу я, не имею права мечтать о каком-то далеком будущем, когда сегодня кругом так много горя, нужды и самых страшных болезней. Если бы ты видел, какие пациенты бывают у меня из деревни! Я сказал себе окончательно: «Нет, лучше я буду работать для настоящего».

Он говорил и расхаживал по желтому ковру, и ни его шагов, ни его голоса почти не было слышно. Чургин смотрел на него, и ему было смешно и досадно.

— Та-ак, — иронически произнес он, — значит, ты решил земскими костылями деревню подпирать и мужицкие дыры штопать? Что ж, это только доказывает, что все твои идеи в прошлом — не больше, чем пустое интеллигентское увлечение модными теориями.

— Ах, да я все понимаю, Илья! — раздраженно воскликнул Симелов. — Дело тут не в интеллигентских увлечениях, а в том, что вы никакими средствами не убедите мужика в необходимости принять вашу доктрину социального переустройства общества. Я согласен, что когда-нибудь мужик действительно поймет, кто и что является причиной всех его бед. Скорее всего это случится тогда, когда вы, рабочие, свалите царизм и дадите мужику волю, землю и все социальные блага, включая образование. Но до тех пор не лучше ли дать мужику хоть немного сегодня — больницу, например, гимназию, школу?

— Южаковские утопии, — возразил Чургин. — Крестьянские гимназии господина Южакова, крестьянские артели господина Кривенко, как и ваши крестьянские больницы, господин Симелов, — все это карточные домики филантропов, за которыми они прячутся от классовой борьбы. Все это не имеет ничего общего с марксизмом. А ведь ты считал себя, Михаил, марксистом.

— Это замечательно! — воскликнул Симелов. — Осуждать артели Кривенко и в то же время самому создавать артели на шахте. Как это легко в тебе уживается, Илья!

Чургин встал с дивана и, подойдя к книжному шкафу, взял какую-то книгу.

— Ты путаешь, Михаил, — сказал он, листая книгу. — Господин Кривенко создает артели только на бумаге и единственно для того, чтобы доказывать наивным людям возможность избавления мужика-кустаря от притеснений и эксплуатации со стороны купца или городского капиталиста. Почему Михайловский ранее, а теперь Южаков и Кривенко превозносят пресловутую сельскую общину? Да вот тут, в этой книге, ясно говорится об этом: сельская община должна предохранить разоряющегося крестьянина от «разлагающего влияния» капитализма, от «фабричного котла», в котором марксисты хотят, мол, выварить мужика. Но все мы знаем, что от этого ничего не изменится. Капитализм останется капитализмом, и классовое расслоение крестьянства будет продолжаться.

Чургин перелистал несколько страниц журнала «Русская мысль», который держал в руках. В глаза ему бросилась фраза: «Только крестьянство всегда и всюду являлось носителем чистой идеи труда». Взглянув на подпись: «С. Южаков», он закрыл журнал и бросил его на столик.

— Странные у тебя повороты, — недовольно проговорил он, обращаясь к Симелову. — Ведь сам же ты доказывал на кружке, что этот Южаков ни черта не смыслит в крестьянской жизни и разводит в своих статьях утопии с медовыми реками и кисельными берегами. А теперь ты уверовал в эту утопическую чушь?

Доктор Симелов извлек из шкафа другую книгу и протянул ее Чургину.

— На, тут ты найдешь все обоснования своих мыслей. Плеханова сочинения, — с насмешкой сказал он и, сунув руки в карманы, опять зашагал по мягкому ковру.

Штейгер Соловьев перелистал журнал и, найдя статью Южакова, стал бегло просматривать ее. А Чургин спрятал книгу Плеханова и сказал, усаживаясь в мягкое, затянутое в белый чехол кресло:

— Сыграем в шахматы, что ли, пока не поссорились? Эту работу Плеханова я читал, но с удовольствием прочту еще раз.

— Поссориться легче, чем установить истину, — возразил Симелов и, присев на другое кресло у столика, придвинул шахматную доску черными фигурами к себе.

— Истина давно установлена, друг мой, — ответил Чургин и сделал ход пешкой. — Ты знаешь, что говорит на этот счет Маркс, а нет вот опять повернул к народникам, достаточно уже битым Плехановым и в особенности Ульяновым-Лениным. Южаков вон в своей статье договорился до утверждения, что «только крестьянство является носителем чистой идеи труда», а ты ему веришь. Вздор, дорогой мой. Носителем чистой идеи труда является пролетариат — самый революционный класс современного общества.

— Было бы странно слышать, если бы ты, шахтер, утверждал что-нибудь иное, — усмехнулся Симелов.

— Мой тесть — типичный крестьянин-бедняк и всю жизнь под ярмом ходит, — продолжал Чургин. — Но я не помню дня, когда бы он не думал о том, как разбогатеть. Его труд нацелен единственно на то, чтобы стать сначала маленьким богатеем, а потом он неизбежно превратится в кулака, ибо на этом капиталистическом пути нет границы стяжательству и наживе. Где же тут «чистая идея труда»?

Соловьев успел ознакомиться со статьей Южакова и вмешался в разговор.

— Как хочешь, Михаил, а придется нам с тобой переучиваться у них, — кивнул он на Чургина, — у шахтеров, а точнее сказать — у социал-демократов. Они указывают правильный путь избавления современного общества от его пороков. И, конечно же, не крестьянин, этот собственник, явится главной движущей силой русской революции.

— Вот именно, — подтвердил Чургин.

— Нет, ты скажи, — обратился к нему Симелов, — почему ты сам идешь по стопам Кривенко и создаешь артели? — и подмигнул Соловьеву: дескать, посмотрим, как он будет изворачиваться.

Чургин и сам давно задумывался над созданными им артелями; Симелов знал его больное место. Он помолчал, обдумывая ход, и, сделав шах черному королю, снова заговорил:

— Ты знаешь, Михаил, что я создаю артели из шахтеров совсем для иных целей. А кроме того, могу сказать еще вот что: убирая посредника между хозяином и рабочими, я не только помогаю рабочим избавиться от одного из самых отвратительных кровососов — подрядчика. Я помогаю им также избавиться от иллюзии, что корень зла — подрядчик, а хозяин — добрый отец. To-есть, я хочу обнажить отношения между капиталистом и рабочими, сделать их прямыми, непосредственными, и тогда шахтер яснее будет видеть, что дело не в людях, а в самой капиталистической системе. Короче говоря, я хочу обострения классовых отношений между пролетариатом и капиталистом — вот и все.

— А это оригинальная мысль, — заметил Соловьев. — Рабочие действительно считают, что причиной их бед является подрядчик или хозяин шахты, а не существующий порядок государственного устройства. Я слышу об этом чуть не каждый день.

— Вот в чем разница между моими артелями и артелями господина Кривенко, — заключил Чургин. — По словам Ульянова, «теоретики», подобные Кривенко, Левитскому и Южакову, замазывают антагонизм современных русских общественно-экономических отношений, стараются примирить непримиримое. Они выдают свои теории за социалистические, а между тем их теории реакционны и вредны, поскольку сбивают с толку общественную мысль, как говорит Ульянов: «играют наруку застою и всякой азиатчине».

Симелов всплеснул руками, горячо возразил:

— Но ведь мои-то стремления демократичны в самой своей основе! Неужели ты причисляешь меня к обманщикам народа, реакционерам, мешающим общественному прогрессу?

Чургин улыбнулся, мягко ответил:

— Нет, не причисляю. Но твои благородные намерения облагодетельствовать мужика проникнуты реакционными утопиями Южакова — Кривенко. Думать, что средствами буржуазной филантропии можно улучшить жизнь бедных людей, — глупость, недостойная марксистски образованного человека. Судьбу народа можно изменить только одним способом: свергнуть самодержавие и изменить самую экономическую основу жизни общества.