Элизабет Чедвик - Лавина чувств

• Название: Лавина чувств
• Автор: Элизабет Чедвик
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-8138-0241-Х

Джослин де Гейл одержал много побед в сражениях, но вынужден сдаться перед красотой своей юной возлюбленной, которую зовут Линнет де Монсоррель.

В недавнем прошлом с лихвой хлебнув горя от жестокого и грубого мужа, Линнет теперь просто наслаждается семейным счастьем, находясь в сильных руках нового защитника, Джослина де Гейла. Но их любви предстоит пройти через многие испытания: муки ревности, подозрения, гордость, — и даже смерть вступит в схватку с ними, угрожая всему, чем они так дорожат…

---

При осмотре больного страх Линнет несколько прошел. Мэтью на самом деле лежал, словно при смерти. Его дыхание стало неровным и сиплым, на бледном лице совсем не осталось красок, кроме двух ярких болезненных полос на каждой скуле и грязных темных впадин глазниц. Взглянув внимательнее на пятна, о которых упоминал Генри, Линнет обнаружила, что они не такие, как обычно бывает в случае смертельной формы тифа. Если больные выздоравливали, то их кожа почти всегда оставалась испещренной и изрубцованной ими. Но у Мэтью пятнышки не нагноились и больше напоминали сыпь.

Его оставили в углу комнаты для челяди под легким одеялом, изолировав ото всех и убедив пить отвары из ивовой коры, чтобы сбить жар.

— Я должна предупредить Роберта, чтобы он не находился рядом с ним, — сказала она Генри, оставив разносчика духовной заботе отца Грегори. — Это наверняка очень опасно.

Генри закусил губу и отвел глаза, понимая, что, может быть, уже слишком поздно и эта предосторожность не будет иметь никакой пользы.

Жар у торговца не спадал, его легкие продолжали наполняться мокротой, и он умер на рассвете следующего дня. Слово «тиф» переходило из уст в уста. Женщины собирали и сушили травы, чтобы отразить удар болезни. Обеспокоенные посетители наводнили хижину мудрой знахарки, живущей в деревне недалеко от Рашклиффа. У отца Грегори тоже хватало работы. Признания во время исповеди так и сыпались на него. Священные амулеты и ароматические шарики против всякой заразы соперничали за место на ремнях людей с букетиками цветов. Мрачные истории о предыдущих эпидемиях пересказывались разными поколениями выживших.

В день, когда Мэтью похоронили на кладбище у церкви, прачка и ее дочь пожаловались, что чувствуют себя плохо, и уже к вечеру того же дня обе лежали на матрасах с высоким жаром и сильной головной болью. Пришла весть из Ньюарка, что там уже бушует эпидемия и в деревнях между городом и Рашклиффом уже умирают люди. Единственная хорошая новость заключалась в том, что большинство больных тем не менее поправлялись. Болезнь уносила лишь стариков и детей, а также тех, кто уже чем-нибудь болел. Мэтью страдал воспалением легких и лишь потом подхватил заразу, поэтому для него все и закончилось так печально, решила Линнет.

Чувствуя усталость и тревогу, она отослала Эллу спать и села на скамью в своей спальне, чтобы закончить узор на новой рубахе, которую шила для Джослина. Сам он был внизу и разговаривал о делах с Майлсом, Генри, Малькольмом и Конаном — людьми, очень много значившими сейчас в Рашклиффе. Конан отвечал за боевую готовность и следил за постами. Майлс исполнял обязанности главного управляющего, а Малькольм ему помогал, являясь его первым подручным, в то время как Генри следил за тем, чтобы все шло гладко в самом замке.

Не прошло и шести месяцев с тех пор, как Джослин взял бразды правления в свои руки, а в людях уже замечалась существенная перемена. Они ясно видели перед собою цель и знали, что, если хорошо выполнят свою работу, их хозяин будет гордиться ими и щедро наградит за это.

Мужчины ушли, и Джослин направился в спальню, подняв над головой руки, чтобы расслабить занемевшие мышцы.

— Моих братьев выкупили, — объявил он. — Похоже, их схватили в лесу недалеко от поля боя и держали у одного жителя деревни в погребе с яблоками под местной пивной. — Опустив руки, он подошел сзади к Линнет, обнял ее и поцеловал в щеку.

— И что теперь произойдет?

— Как обычно, — сказал он, и она почувствовала, как он пожал плечами, после чего, отпустив ее, сел на большую кровать. — Они будут рычать друг на друга, но громче всех станет рычать мой отец, и Рагнару придется уступить — по крайней мере на какое-то время. Как только он убедится, что отец чуть-чуть успокоился, он снова натворит бед, а Иво, как всегда, последует за ним.

Линнет зевнула и, отложив шитье, тоже подошла к кровати. Не переставая думать об отношениях Джослина с его отцом и братьями, она спросила:

— Почему ты убежал в Нормандию, когда тебе исполнилось пятнадцать?

Он, расшнуровывая сапог, ответил:

— Потому что, если бы не сбежал, я бы убил Рагнара или он убил бы меня. Наш отец тогда постоянно вмешивался в наши дела — он однажды посадил нас в темницу, в разные камеры, конечно, и оставил там на три дня. Но это лишь заставило нас возненавидеть его и еще больше — друг друга. Побег казался мне тогда единственным способом разорвать цепь. Я вернулся домой по своей воле, а не по воле отца, и к тому времени уже перерос Рагнара. — Стянув сапог, затем другой, он оперся локтями о колени. — А Рагнар до сих пор пытается разорвать этот порочный круг, но его попытки еще крепче связывают его.

— А если он все-таки вырвется? — спросила Линнет.

Джослин плотно сжал губы.

— Тогда да поможет нам всем Господь Бог, — ответил он, и, услышав шорох за шторкой, отделявшей маленькую кроватку Роберта от их кровати, насторожился.

— Мама, у меня в животе все урчит и голова болит, — прохныкал Роберт, выходя на свет, как маленькое привидение. Линнет, тяжело вздохнув, направилась навстречу сыну, но Джослин опередил ее и, взяв ребенка на руки, поднес к кровати.

— Он горячий, как печка, — сказал он Линнет, и они с ужасом в глазах взглянули друг на друга.

— Все в порядке, мой сладкий, — успокоила Линнет, беря маленькое тельце на руки. — Мама кое-что тебе даст, и тебе станет лучше.

Роберт задрожал от озноба.

— Я видел папу, бывшего папу, во сне и очень испугался.

Линнет бросила встревоженный взгляд на Джослина.

— Тише, тебе не о чем беспокоиться, сны не причинят тебе никакого вреда, — сказала она вполголоса, целуя его пылающий лоб. — Посиди здесь с Джослином, пока я схожу и принесу кое-что тебе выпить. Вкус будет не самый приятный, но оно поможет твоей бедной головке. — Возвращая Роберта на руки к Джослину, она оставила постель и быстро пошла к очагу.

Джослин почувствовал, как неистово колотится сердце Роберта в его хрупкой детской груди, услышал его учащенное дыхание. Его научил опыт прошлого, и теперь он понимал, как страшно быть совершенно беспомощным.

Наступал сырой октябрьский рассвет. Джослин беспокойно дремал в кресле, стоявшем возле большой кровати. Под одеялами спали Линнет и Роберт, который то и дело стонал, охваченный жаром.

По ставням барабанил дождь, но в голове Джослина этот звук превратился в стук лошадиных копыт по истоптанной почве лагеря наемников, разбитого под палящим летним солнцем.

Он сидел верхом на гнедом жеребце, который выглядел уже не лучшим образом, прихрамывая на заднюю ногу. Весь его вид напоминал хищника, в лапы которого уже давно ничего не попадалось.

К его стремени подбежала какая-то женщина и уставилась на него своими большими темными глазами. Он увидел ее хрупкую беспокойную фигуру и поразился желтоватому болезненному цвету ее кожи. Он ощутил на языке вкус вина и понял, что пьет, хотя оно совсем не пьянило его. Спешившись, Джослин последовал за ней к рваной пестрой от заплат палатке. Когда он согнулся перед входом, ему в нос ударил зловонный дух лихорадки. Непреодолимые любовь и долг двигали его вперед, в то время как страх за свою жизнь удерживал на месте.

Ребенок, лежавший на тюфяке, все еще дышал, хотя скорее походил на труп. Его темные глаза, унаследованные от матери, глубоко запали в глазницы, а губы приобрели синеватый оттенок. Он повернул голову и посмотрел на Джослина.

— Папа, — произнес он сухими опухшими губами. Женщина беззвучно плакала. Она тоже взглянула на Джослина безжизненными глазами, после чего медленно повернулась к нему спиной.

— Нет! — застонал он и проснулся от звука собственного голоса.

Линнет, вздрогнув, устало подняла голову с подушки.

— Дурной сон, — сказал он, стараясь отогнать от себя образ помертвевшего лица Джуэля. Образ померк, но остался где-то в глубине сознания. — Как он?

Линнет, опираясь на один локоть, взглянула на своего ребенка, приложив ладонь к его шее.

— Ивовая кора уменьшила жар, но он еще весь горит. Надо дать еще. Мне придется постараться и заставить его выпить. — Она села, отбросила с глаз волосы и потерла поясницу.

— Давай я принесу ему чего-нибудь, например, яблочного сока? — предложил Джослин.

— Да.

Джослин какое-то время пребывал в нерешительности, смущенный мрачным тоном ее голоса, пытаясь разглядеть ее лицо, еле видное в сумерках.

— Линнет?

Повернувшись к нему, она зябко обхватила себя за плечи.

— Лучше всего, если ты отдашь яблочный сок Элле и не вернешься сюда, — произнесла она сквозь стучащие зубы.

Страх вспыхнул в глазах Джослина, словно пелена огня, затем его охватил ужас.

— Что ты такое говоришь?

— Думаю, ты понимаешь…

Лицо Джослина стало неподвижным, потом он медленно и четко произнес:

— Ты не можешь приказывать мне.