Лидия Ивченко - Кутузов

• Название: Кутузов
• Автор: Лидия Ивченко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03527-0

Эта книга — о великом русском полководце и дипломате Михаиле Илларионовиче Кутузове (1745–1813). Последний из плеяды «славных екатерининских орлов», герой Очакова, Измаила, Мачина, он выжил после серьезнейших ранений, чтобы в конце земного пути совершить главный свой подвиг: возглавив русскую армию, разгромить и изгнать иноплеменное воинство, вторгшееся в Россию под предводительством Наполеона в 1812 году.

Привлекая богатый документальный материал, автор биографии развенчивает многочисленные мифы о своем герое, созданные его недоброжелателями и поднятые на щит некоторыми современными исследователями, показывает Кутузова как человека и семьянина, повествует о непростых отношениях полководца с императором Александром I.

---

Согласно «Наказу» императрицы Большая комиссия под руководством князя А. А. Вяземского должна была составить проект Уложения и представить его затем ей на утверждение. В состав комиссии входили родственники М. И. Кутузова по линии Ивана Логиновича Голенищева-Кутузова, женатого на Авдотье Ильиничне Бибиковой: ее братья Александр Ильич и Василий Ильич, причем первый из них, генерал-поручик, пользовался особой доверенностью Екатерины II и был назначен ею верховным маршалом комиссии. Для разработки отдельных проектов создавались депутатские комиссии, называвшиеся «частными». Каждая комиссия состояла из пяти депутатов: М. И. Кутузов был включен в секретариат Юстиц-кой комиссии. Он должен был составлять реестры депутатских наказов, выписки и сводки из существующего законодательства, связно излагать формулировки статей проектов, вести протоколы заседаний, которые затем сводились в одну дневную записку, и ее «екстракт» ежедневно направлялся на прочтение императрице. В архивных делах сохранились составленные им записки с 11 октября по 13 ноября. Жесткие прения между депутатами разгорелись по вопросам дворянских привилегий: дворяне-аристократы требовали их расширений, а представители военного сословия и купцы настаивали на ограничении прав потомственных дворян. «Обнаружился антагонизм между двумя важнейшими группами дворянства: настоящая аристократия, т. е. Рюриковичи по происхождению, богачи по состоянию, потомки столпов государства, не хотели пользоваться одинаковыми правами с дворянами нового происхождения, т. е. с людьми, вступившими в дворянское сословие не иначе как путем постановления „Табели о рангах“»22. Наибольшее впечатление произвела на всех членов Большой комиссии речь князя M. M. Щербатова, который, оставаясь верным себе, предложил назначать дворян не только на офицерские, но и на унтер-офицерские должности. Однако депутат от крестьян, однодворец Воронежской губернии Ефим Фефилов, резонно возразил на эту пафосную речь: «Во-первых, такого ограничения никогда не было и что такое нововведение было бы „несообразно с самым естественным законом“, а во-вторых, что одних дворян не хватит для занятия во всей империи не только всех унтер-офицерских чинов, но даже не хватит его для занятия всех обер-офицерских чинов». Вопрос о дворянстве был впоследствии решен императрицей в духе предложений Фефилова. Во время прений о правах благородного сословия, которые вряд ли оставили равнодушным М. И. Кутузова, основными оппонентами были дворяне и офицеры; во время споров о правах купеческого сословия «выступили на сцену в качестве главных ораторов купцы и крестьяне». Безусловно, обсуждался депутатами животрепещущий вопрос о крепостном праве. И неслучайно: среди крестьян ходили упорные толки о том, что указ Петра III о дворянской вольности предшествовал указу о крестьянской вольности. Все, кто собрались в Москве с целью дать стране новые и справедливые законы, не предполагали, что страна находится накануне страшного социального взрыва — крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева. Пока же депутаты в мирной обстановке обсуждали возможности «улучшения быта крестьян» в границах крепостной зависимости. «Мы люди, и подвластные нам крестьяне суть подобные нам, — обратился к депутатам князь M. M. Щербатов. — Разность случаев возвела нас на степень властителей над ними; однако мы не должны забывать, что и они суть равное нам создание. <…> И я, конечно, не сомневаюсь, что почтенная Комиссия узаконит запрещение продавать людей поодиночке без земли». Конечно же Кутузова интересовал вопрос о привилегиях окраин, тех самых мест, где он предпочитал нести службу. Подчас наказы, привезенные депутатами, носили курьезный характер: «так, например, в одном наказе первым пунктом поставлено, что „дворянство, имея штаб и обер-офи-церские чины, приехав в город, за неимением при себе домовой водки и вина, принуждены бывают с питейных домов покупать водку и вино, многим с противными и с непристойными специями и запахом; посему дворянство по характерам их видеть принуждены себе в том недостаток, посему о дозволении о скидке вина каждому помещику по достатку доложить комиссии“»23.

Участие двадцатилетнего Кутузова в столь необычном для России деле, как работа Большой комиссии, не могло пройти для него бесследно. «Правда, мы не имеем отзывов современников, в которых высказывалось бы признание за ней большой пользы: напротив, многие находили, что она была совершенно излишней и бесплодной, что никакого дела из нее не вышло, так как большинство дворян и по своему развитию было еще весьма далеко от возможности быть полезными в таком деле. Но если даже не признавать, что намерение императрицы было лишь узнать желания и нужды сословий, — указаниями депутатов очень много воспользовались при составлении учреждения о губерниях, если даже не признавать этой единственной цели, то все же не мог не оказаться полезным для дворян призыв собраться, обсудить свое положение и нужды, обдумать свои желания и поискать средств к устранению недостатков»24. По признанию самой Екатерины, депутаты, съехавшиеся из разных мест, «подали мне свет и сведения о своей империи, с кем дело имеем и о ком пещись должно». В продолжение своего 34-летнего царствования Екатерина нередко пользовалась этими сведениями: так, в 1778 году в указе особой комиссии для преобразования Тульского оружейного завода императрица ссылалась на требования, заявленные в 1767 году в наказе депутату от завода. Не преувеличивая значимости вклада М. И. Кутузова в работу над Уложением, нельзя не признать, что он смог обогатить себя полезными в будущем сведениями, касающимися сословных взаимоотношений, хозяйственной жизни, юриспруденции и т. д. Ему представилась редкая возможность «людей посмотреть и себя показать»: среди депутатов были известные в России люди — князь M. M. Щербатов, четверо братьев Орловых, Г. А. Потёмкин, граф П. И. Панин. В декабре 1768 года деятельность Большой комиссии прервалась. Россия стояла на пороге войн: против нее решились выступить одним фронтом Турция и Польша, объединенные старинной враждой. Депутаты, бόльшая часть которых состояла из военных, поспешили вернуться к своим прямым обязанностям. Кутузов расстался с мирной жизнью без сожалений: он всегда рвался туда, куда призывали его долг и страсть к «науке Морицов».

Глава пятая «ГДЕ ТРЕВОГА — ТУДА И ДОРОГА»

Говоря однажды о храбрости, Екатерина сказала: «Если б я была мужчиною, то была бы убита, не дослужась и до капитанского чина».

С. Н. Глинка. Русские анекдоты

Поводом для вмешательства России в польские дела послужила защита прав диссидентов, то есть православного населения. Отстаивая в Польше их права, Екатерина II играла в глазах Европы роль «представительницы религиозной терпимости в борьбе против фанатизма католической церкви»1. Именно в этом качестве она представлялась Вольтеру, утверждавшему, что «в первый раз в истории военные действия оказываются средством для благодеяния человечеству»2. Позиция императрицы в отношении диссидентов была довольно жесткой: «<…> Православные в Польше подвергаются разным притеснениям. <…> Большая часть их принуждена признать унию, остальных в Белоруссии оскорбляют католическое духовенство и дворянство. Сейм должен согласиться на неограниченную свободу религии…»3 Поляки, в свою очередь, проявляли неуступчивость в этом вопросе, сознавая, что покладистость прямым путем приведет их к потере независимости. Король Польши Станислав Август Понятовский тяготился зависимостью от России, но его попытки найти поддержку у Франции, Австрии и Великобритании успеха не имели. Он готов был частично признать права диссидентов в обмен на реформы, усиливающие монархические начала в государственном правлении, но Екатерина II твердо придерживалась принципов русской дипломатии, существовавших со времен Петра I: не допускать централизации власти в Польше во избежание усиления западного соседа, который принес немало бед России в XVII веке. Накал политических страстей в Польше с 1764 года возрастал: наш резидент князь Н. В. Репнин, «неограниченно царствовавший в Варшаве», недвусмысленно пообещал на сейме умножить количество русских войск, которые фактически оставались там со времен Семилетней войны. Не получив действенной поддержки в Европе, поляки возложили надежды на Оттоманскую Порту, сознавая при этом призрачность этих надежд: «изгнать русских при помощи турок значит зажечь дом для того, чтобы избавиться от мышей». Турцию тревожил союз между Россией и Пруссией: ее беспокоило вступление на российский престол Петра III, равно как и Екатерины II, вмешательство которой в польские дела Порта расценила как нарушение собственных интересов. К вооруженному конфликту с Россией турок подталкивал французский посланник, полагавший, что время для войны настало подходящее: он уверил турок, что Екатерине II не удержаться на престоле. Французская дипломатия тех лет, как впоследствии и при Наполеоне, была одержима стремлением во что бы то ни стало отбросить Россию к допетровским временам. «Что касается России, то мы причисляем ее к рангу европейских держав только затем, чтобы исключить ее из этого ранга, отказывая ей в праве даже помыслить об участии в европейских делах, — высокомерно писал граф де Бройль. — Необходимо устранять все обстоятельства, которые могли бы дать ей возможность играть какую бы то ни было роль в Европе». Опираясь на Швецию, Польшу и Турцию (опять же, как во времена Наполеона!), Франция надеялась возвести «непроницаемый барьер между Россией и остальной Европой от полюса до архипелага». Помощь оружием поступала в Турцию не только из Парижа, но и из Вены и от крымского хана. Претензии Блистательной Порты возрастали день ото дня: она требовала удаления русских войск от турецких границ, очищения от них Подолии и всей Польши. 25 сентября 1767 года русский посланник А. М. Обресков был арестован, что означало объявление войны. Русская императрица встретила это известие спокойно, благо мужества ей было не занимать: «На начинающего Бог! Не первый раз России побеждать врагов!» По натуре Екатерина II всегда была оптимистом — неоценимое качество для монарха, привлекающее к нему сердца подданных, а в той ситуации, когда разразилась Русско-турецкая война 1768–1774 годов, заразительный оптимизм был просто необходим. Россия плохо подготовилась к войне: положение спасало лишь то, что Турция была готова к ней еще меньше. Но настроение императрицы передалось всем, кто встал под ее знамена и кого впоследствии А. С. Пушкин назвал «екатерининскими орлами». В те дни императрица писала: «<…> И вот разбудили спавшего кота, и вот кошка бросилась на мышей, и вот, смотрите, что вы увидите, и вот о нас заговорят, и вот мы зададим такого звону, какого от нас не ожидали, и вот турки побиты <…>»4. До победы, конечно, было еще очень далеко. Россия вступала в войну сразу на двух фронтах. С точки зрения военного искусства — не самое удачное начало, но спустя много лет сподвижники Екатерины будут гордиться тем, что они справились с трудностями, выпавшими на их долю.