Роуз Тремейн - Музыка и тишина

• Название: Музыка и тишина
• Автор: Роуз Тремейн
• Издательство: Амфора
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-647-Х

«Музыка и тишина» — один из самых известных романов современной английской писательницы Роуз Тремейн, чьи книги удостоены многочисленных литературных премий и переведены на 14 языков.

Роман-аллегория о поиске и обретении взаимной любви достойными её, несмотря на трудности и преграды на пути друг к другу.

Действие этой нежной и яростной истории, полной безутешного горя, страсти и музыки, разворачивается в Дании XVII века. Во дворец Росенборг прибывает из Англии молодой лютнист Питер Клэр, дабы радовать Его Величество своей искусной игрой на лютне в составе придворного оркестра. Обстоятельное описание будней королевских особ и их приближенных незаметно переходит в мир сказочных историй, где добро в конце концов побеждает зло, а влюбленные находя друг друга.

---

Если у превосходнейшего Джорджа Миддлтона и есть недостатки, то, возможно, это, прежде всего, отсутствие любопытства и, как следствие, резкое неприятие того, чего он не понимает. Сама мысль о том, что его невеста «знает» нечто такое, что происходит за сотни миль от нее, а возможно, и вообще не происходит, представляется ему настолько нелепой, что он, вовсе не желая быть грубым, восклицает:

— Чепуха, Маргаритка!

Слова «чепуха» (которое почти против воли Миддлтона сорвалось с его губ) вполне достаточно, чтобы Шарлотта залилась слезами. Как ужасно, думает она, жить в мире, если ты внутренним взглядом видишь трагедии и бедствия, всем своим существом так чувствуешь их близость, что вся холодеешь и не можешь пошевелиться, а человек, которого ты любишь, тебе не верит. Она высвобождается из теплых рук Джорджа, шатаясь, подходит к окну, прислоняется головой к стеклу, испытывая лишь отчаяние и безысходность.

Все еще стоящий на коленях перед лестницей, Джордж Миддлтон пребывает в полной растерянности. Он не может оставить свою дорогую Маргаритку рыдать у окна, но как найти слова, которые одновременно и утешат ее и убедят в том, что ее дурные предчувствия не имеют никаких оснований? Плохо, думает он, когда человек предается фантазиям. Это нарушает температуру воздуха. Усложняет то, чего не следует усложнять. И он искренне надеется, что после свадьбы Шарлотта будет делать это не слишком часто.

Но тем не менее он человек добрый и практичный. Он выпрямляется, быстро подходит к Шарлотте, от чьих рыданий уже успело затуманиться окно, и нежно кладет руку ей на плечо.

— Я слишком поспешил со своей «чепухой», — говорит он. — И все же я не… очень верю в предчувствия, вот и все. Но, Шарлотта, послушай меня. Давай спустимся в кабинет и напишем твоему брату в Данию, чтобы он вернулся к нашей свадьбе. Пойдем, любимая. И мы вскоре получим от него ответ.

Некоторое время Шарлотта не оборачивается и продолжает плакать. Она знает, что страх закрался глубоко в ее душу и ничто его не изгонит до тех пор, пока брат не вернется в Англию целым и невредимым. Никакими письмами ее не успокоить. Никакими уверениями Джорджа в том, что страх напрасен, не ослабить его тисков.

И все же близость Джорджа, его табачный запах, его внушительная фигура всегда волшебным образом действуют на нее. Она не может не повернуться и не позволить ему поцеловать ее в щеку и широкой, красной рукой смахнуть слезы с ее глаз.

Она прижимается к нему, ее тело начинает согреваться, и все же она бормочет:

— Бедный Питер. Мой бедный Питер…

— Не надо, Маргаритка. Все будет хорошо.

— Я бы этого не перенесла, и Мама не перенесла бы.

— И твой дорогой папа тоже. Но это не так. Ничего не случилось.

Но Джордж ошибается. Шарлотта знает, что он ошибается. Однако больше ничего не говорит. Она разрешает Джорджу поцеловать ее соленые губы, и они вместе спускаются в кабинет, чьи стены, конечно, не синие, они аккуратно обиты темно-коричневой кожей. В комнате пахнет табаком для трубки, бумагой и чернилами. Все в ней говорит о мужчинах и практических, спокойных, неторопливых делах, которыми они занимаются.

Шарлотта садится в дубовое кресло. Она серьезно смотрит, как Джордж начинает затачивать белое перо.

— Напиши ему ты, Джордж, — говорит она. — Я не могу. Уговори его, как будущий шурин, приехать домой. Скажи, что он должен сделать это ради меня.

Незабытое пророчество

Король Кристиан пробует молиться.

Он стоит на коленях в капелле Фредриксборга, которая по его приказу украшена балюстрадой и потолком черного дерева, отделана серебром и слоновой костью. Боковые стены капеллы завешены выполненными на медных листах картинами на библейские сюжеты. Король всегда считал, что подобная пышность весьма полезна при его общении с Богом. Он часто говорил, что взгляд его менее сосредоточен при созерцании вещей прекрасных, нежели простых и незначительных, а потому и душа «более открыта молитве».

По этой причине — в гораздо большей степени, чем из боязни совершить кощунство, — он не ограбил капеллу, как ограбил комнату с золотой и серебряной посудой, и не обратил ее убранство в далеры. Более того, он всю церковь оставил в первозданном виде. Поднимая голову и глядя вверх, он хочет вновь открыть для себя всю ту роскошь, о которой некогда мечтал, и позволяет взгляду путешествовать с предмета на предмет.

Он молит Бога о защите. Последние дни Кристиан часто вспоминает старое пророчество, сделанное Тихо Браге в день его рождения, и это еще больше усиливает его беспокойство.

Было предсказано, что на пятьдесят четвертом году, а Королю только что исполнилось пятьдесят три, жизнь его окажется под угрозой. Было предсказано, что в этот год он может умереть, и тогда на Данию обрушатся беды в тысячу крат большие, чем те, которые она испытала в его царствование. Король спрашивает себя, возможно ли доступными человеку средствами предотвратить исполнение пророчеств, которые составляются по знакам, замеченным на звездах, и по положению самих небес? И не только это: может ли сам Бог, Творец мира, изменить то, что распространяется по Вселенной в виде серебряного дождя и, возможно, есть не что иное, как разменная монета дьявола?

Ответ не приходит. И Кристиан напоминает себе, что определенные явления — с какой бы рабской преданностью человек ни следовал при их анализе картезианским принципам — просто непознаваемы.

Когда Король идет из часовни в свои комнаты, уже смеркается, и он размышляет о том, сколь тщетны усилия первых мартовских дней возвестить о приходе весны — ведь ночь по-прежнему быстро сменяет день.

Король потягивает горячее вино, когда ему сообщают, что Эллен Марсвин, мать Кирстен, прибыла во Фредриксборг и просит аудиенции. Он улыбается.

— Скажи ей, — говорит он слуге, — что никто не имеет права вступаться за Кирстен. Поскольку я не только отослал ее отсюда, но и начинаю делать успехи в том, чтобы изгнать ее из своего сердца.

Но вскоре он меняет решение и посылает за Эллен. Да, она слишком горда и честолюбива, однако он всегда восхищался ею, а ее некогда красивое лицо, отмеченное печатью всех мирских страстей, но при этом безмятежно-спокойное, волнует его больше, чем следовало бы — словно она его любимая, давно потерянная сестра.

И вот они, как старые друзья, сидят у камина и пьют вино со специями. Ни имя Кирстен, ни роковое слово «развод» не слетает с их губ. Они разговаривают о деньгах, о необходимости поступиться Исландией, об инженерах из России, которые уже, наверное, приближаются к Нумедалу, о тамошнем проповеднике, который скорбит о том, что надежда покинула долину Исфосс.

Разговор сам собой переходит на будущее и то, сколь трудно его постичь, ведь все, что некогда казалось бесконечным, теперь представляется таким кратким. Эллен говорит Королю, что «до последнего вздоха, до последнего проблеска света в глазах» будет сражаться за жизнь и за то, что имеет. Ее горячность забавляет Короля, ведь иного он от нее и не ждал. Он говорит ей, что, если пророчеству Тихо Браге суждено исполниться, его собственное будущее «висит на волоске» и впереди уже ждет разверстая могила.

Стараясь излечиться от боли в животе и кишечнике, Король стал пить воду из источника в Тисвильде. Во дворец ее привозят в огромных бочках и держат под ключом, чтобы их не вскрыли и целебную воду не заменили обыкновенной.

Король старается представить себе, как «тисвильдский нектар» медленно течет по его телу, вымывая из него источники его страданий. Когда без внезапных приступов тошноты проходит несколько дней, он заявляет, что эта вода сделает его здоровым.

— Возможно, — добавляет он, — Тихо Браге предвидел возбуждение в моем кишечнике и то, что оно приведет к смертельному исходу. Но теперь, при помощи волшебной силы Тисвильда, я с этим справлюсь.

Пять раз в день ему приносят чашку воды, последнюю перед сном. Он смакует ее чистоту на языке, заявляя, что, пока у него не наладится пищеварение, не будет пить ни вина, ни крепкого пива. С фанатическим упорством блюдя воздержание, отказываясь от любых развлечений, Король познает самого себя: у него нет желания умирать. Его труд Короля Дании не завершен, и он не хочет оставлять свой пост.

Однажды вечером в ожидании, когда принесут воду, поудобнее устраиваясь в постели, он видит, что в его спальню входит молодая женщина.

Она полная, у нее розовая кожа, веснушки на щеках, и по этим веснушкам он узнает, что когда-то ее знал, но имени не может припомнить.

Она делает книксен, улыбается (отчего веснушек на ее щеках становится еще больше) и ставит чашку с водой. Женщина подходит достаточно близко к Королю Кристиану, и он слышит исходящий от нее аромат, похожий на запах чернослива, который однажды, когда Кирстен не пустила его в свою постель, навел его на мысль посетить эту скромную девушку и сжать ее в объятиях.