Наталья Калинина - Полуночное танго

• Название: Полуночное танго
• Автор: Наталья Калинина
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-586-4

Не хлебом единым жив человек. Еще и любовью. В то жаркое лето любовный вирус поразил все семейство Ветлугиных — от совсем юной Саши до ее бабушки. Или это был всего лишь обман, смятение чувств?

Жестокие сердечные муки, опасные приключения, глубокие разочарования и упоительные радости выпали на долю героев новых произведений Натальи Калининой, написанных в жанре ностальгической мелодрамы с элементами увлекательного детектива.

---

— Здорово у тебя выходит! — заговорил Петр, когда она опустила руки и повернула к нему голову. — И чего тебя по телевизору не показывают? Вчера там один старик лысый головой качал, а сам тише тебя играл. У тебя пальцы так и мелькают, а он один раз ударит — и глаза к потолку. Умора.

Оля улыбнулась наивности Петра Дмитриевича. А тот, ободренный ее улыбкой, продолжал:

— Акулов тоже красиво играет. Он когда сюда приехал, все концерты давал. Бесплатные. Своих учеников заставлял выступать. Это еще когда директором музшколы был. Они по колхозам ездили, на заводы. Пока на него анонимку не настрочили. Ну, дескать, этому врагу нельзя с молодежью работать, не то он их всякой антисоветчине научит. А тут еще его амурные дела…

«Конечно же, такой человек, как Акулов, не может прожить без любви, — подумала Оля. — Он наверняка натура увлекающаяся, страстная, ищущая. Как Илья… Последнее время я что-то уж слишком часто думаю об Илье…»

— Он свою ученицу приютил. У нее отец спился, мать от туберкулеза умерла. Сперва как дочку растил, после… Словом, всякое тут болтали. От скуки. А еще больше от злости. Елена тоже от туберкулеза сгорела.

— А разве это преступление, если он на самом деле полюбил ту девушку? — спросила Оля. — Никто не смеет осуждать человека за любовь.

Петр Дмитриевич долго изучал рисунок на половике у порога.

— Она ему в дочки годилась. Даже во внучки, — сказал он, не отрывая глаз от пола.

— Ну и что? Гёте на склоне лет влюбился без памяти в семнадцатилетнюю. Тютчев полюбил подругу дочери… Счастлив тот, чье сердце и в старости не умерло для любви.

— Ты так думаешь?

Он как-то странно посмотрел на Олю.

— А вы думаете, любить могут только молодые? Они, как правило, не умеют любить. Потому что… потому что в молодости не умеют прощать.

— Н-да, н-да, — приговаривал Петр, уставившись в одну точку прямо перед собой. — Прощать, говоришь? — Его глаза забегали, на лице появилась глуповатая ухмылочка. — Интересно, Ибрагим простил меня за то, что я его вчера нафталином натер? Блохи так и сигали во все стороны. Ибрагим, Ибраги-им! — громко позвал он и встал с табуретки. — А я, между прочим, знаю, кто ту анонимку накатал…

Петр встал и вышел из комнаты.

Оля была слишком поглощена своими мыслями, чтобы обратить внимание на странное поведение Петра. К тому же за полгода она успела к нему привыкнуть. «Ему, как и мне, не повезло в любви», — решила она. Сейчас Оля думала о том, что нужно обязательно написать Илье письмо. Немедленно. Сию минуту. Только вот как, как втолковать ему, что им обоим нужно забыть прошлое, начать все сначала?

Слова фальшивы, как звуки расстроенного рояля. К тому же Илья все время повторяет, что не верит словам. Может, позвонить по телефону, сказать: «Я тебя люблю» — и положить трубку? А потом ждать, ждать его каждую минуту, вздрагивать от стука в дверь, прислушиваться к шагам в коридоре. Однако сможет ли он бросить все и приехать к ней? Да и захочет ли? А ждать без толку — непереносимо…

Оля в смятении ходила из угла в угол, бессмысленно поглядывая на свое отражение в мутном зеркале.

В печной трубе выл злой январский ветер, гремел на крыше оторвавшимся листом железа, заставляя человека проникнуться признательностью к уютному домашнему теплу и покою.

«Я тоже хотела когда-то покоя, — думала Оля. — Мне казалось: еще чуть-чуть, и я не выдержу этого накала, напряжения чувств. Недаром ведь Татьяна говорит, что я обладаю незавидным талантом, даже гением, делать трагедию из каждого пустяка. И вообще двадцатый век не для оперных страстей. Валерка их хоть под шутовской колпак прячет. Я же всегда рублю с плеча и на полном серьезе…»

* * *

Вечером, накануне старого Нового года, неожиданно заявился Валерка в парадном костюме и при галстуке. Вытащил из-за пазухи букет белых гвоздик и галантно склонил перед Олей голову.

— Явился — не запылился, — комментировала от печки его приход баба Галя. — Ну, и с чем пожаловал? — по-родственному прямо осведомилась она.

— Хочу увезти вашу девицу из ее кельи в мой богатый замок. Да не насовсем, баба Галя, не пугайся. На встречу Нового года. Покорнейше просим вашу милость не побрезговать скромным угощением в еще более скромном избранном кругу.

Оля в нерешительности переводила взгляд с Валерки на бабу Галю. Как ей быть? Не хочется сидеть целую ночь в чужой компании, с другой стороны — от своих дум рехнуться можно. Завтра к тому же выходной.

— Ну и как, царевна: будешь непреклонна али благосклонна?

— Вот только облачусь в свои парчовые одеяния…

Она слышала из своей комнаты Валеркин голос, заливистый смех. «Небось опять бабу Галю разыгрывает. А я, кажется, соскучилась по его балагану… И давно не надевала свое концертное платье…»

— Вот это да! — восхищенно воскликнул Петр Дмитриевич, когда Оля появилась на пороге.

— Мослы-то, мослы так и торчат, — отметила баба Галя. — Тебе б жирку маленько нагулять — хоть куда была б девка!

Валерка даже не взглянул в ее сторону. Снял с вешалки шубу, накинул Оле на плечи.

— Ждите к утру, а то и вовсе не ждите! — крикнул он уже с улицы и, едва за ними закрылась дверь, подхватил Олю на руки и побежал к машине. — Простуда, царевна, с ног начинается. Не хватало тебе к больной душе еще и всякие воспаления подхватить. Так сказать, для полного комплекта. Эх, сила небесная, зачем же ты поразила земной любовью мою дурную седую голову!

Он опустил Олю на переднее сиденье, в мгновение ока очутился рядом с ней.

— Что, махнем на край света?

— Это в Нью-Йорк, что ли?

— Какая разница, хоть в Хотунок, лишь бы под ногами никто не путался. А все остальное — обыкновенные декорации.

«Мне тоже хотелось уехать с Ильей на край света, — думала Оля, уткнувшись подбородком в колючий воротник искусственной шубы. — От бойких, развязных поклонниц, от чересчур навязчивых друзей. Хотелось, чтоб он принадлежал мне. Мне слишком много хотелось…»

— Опять у меня под ногами призраки околачиваются. Смотри, Валерий Афанасьевич, как бы они не сперли у тебя нажитые кровавым потом драгоценности.

Они медленно ехали тихими, укутанными пушистым снегом улицами. Оле казалось, что Валерка намеренно выбрал самую дальнюю и глухую дорогу, чтобы подольше побыть с ней вдвоем на фоне сказочной снежной зимней ночи.

— Помнишь, как мы дули в степи коктейль? — спросил он, не отрывая взгляда от дороги.

— Помню. — Оля улыбнулась. — С тех пор мне больше никто не предлагал руку и сердце.

— Эх, смеешься, а для меня… — Валерка тряхнул головой. — Тогда я больше дурака валял, а потом влип, как «москвич» в самосвал. Что делать прикажете, а?

— Красиво сказано. Браво.

— Главное, что всем понятно. Особенно тем, кто в двадцатом веке проживает. Сто лет назад любить куда проще было. По крайней мере, о любви человеческим языком говорили, а не какой-то абракадаброй.

— Ты сегодня очень серьезный.

— И скучный. Ты это хотела сказать? Ничего, сейчас развлечемся. Прибыли, царевна. Выкидывайся из кареты.

В большой комнате, куда Валерка почти втолкнул Олю, на мгновение все примолкли. По-видимому, ее прихода ждали и теперь оценивали, что называется, по одежке.

— Перед тобой вся местная знать, от интеллигенции и до последней шпаны, — представил ей общество Валерка. — Прошу если не любить, то хотя бы не хулить.

По имени он представил Оле лишь молодую блондинку со старательно разложенными по плечам локонами и густо подведенными серебром веками.

— Светлана. Дочь, к тому же единственная, директора завода, на котором я, как тебе известно, служу в инженерах. Между прочим, тоже талантливая музыкантша. Специализируется по части современного вокала. Ладно, а теперь веселимся и делаем кто на что горазд. Маэстро, музыку!

Валерка нажал кнопку, и комната наполнилась ревом какого-то ВИА. Он изогнулся всем туловищем перед Светланой, приглашая ее на танец.

Оля отошла к елке, залюбовалась игрушками. Сколько лет у нее не было своей елки? Пять или больше? Наверное, с тех пор, как умерла бабушка. С тех пор в их доме по-казенному пахнет табаком и пылью, завяли цветы на подоконниках, потому что отец вечно сует в них окурки. Вместо старой дубовой мебели появилась легкая, устремленная ввысь фанерная стенка и отделанная хромом спальня. А ее старенький обшарпанный «Беккер» со словно тающими под пальцами клавишами заменили светло-коричневым (в тон стенке) «Ферстером» с неподатливой клавиатурой. Мать разувает всех гостей в передней, чтобы паласы не испачкали, потом они жуют соленые галеты и маленькие бутерброды, согнувшись над низким стеклянным столиком, а отец смешивает в миксере коктейли по рецептам из «Красивой жизни».

— Вижу, мадам скучает. — К Оле подошел высокий парень в очках с дымчатыми стеклами. — Представляюсь: Аркадий Евсеевич, для вас лично — Аркадий. Председатель местного общества книголюбов, а по-простому — директор книжного магазина. Интересуетесь этим делом?