Александр Демченко - Поднебесный гром

• Название: Поднебесный гром
• Автор: Александр Демченко
• Издательство: Московский рабочий. Смоленское отделение
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-239-00539-7

Роман рассказывает о нелегком, подчас героическом труде летчиков-испытателей, которые первыми проверяют качество крылатых машин, о мужестве, верности и любви наших молодых современников.

---

— Я прожила с тобой хорошую жизнь, Андрюша…

— Не надо, не говори так! Ты еще будешь жить!

Она улыбнулась и попросила:

— Сходи, Андрюша, за соком. Пить хочется. И не торопись, ладно? Я жду.

Она обессиленно прикрыла глаза. Вскоре Андрей появился в палате с большой стеклянной банкой березового сока.

— Света, я принес тебе сок. Бере… — Голос его осекся: белая, словно каменная, простыня укрывала ее с головой.

…А Ольги все еще не было, хоть на улице давно уже засумерничало. Где она? Что с ней?

Хотелось спать, но разве заснешь, когда на душе тревога? Да, прошло то время, когда он, придя с работы, ложился на диван, а рядом с ним тотчас же оказывалась дочь. Она прижималась к нему, разморенному, уставшему, пропахшему керосином и табаком, и рассказывала свои ребячьи новости.

Взахлеб говорила о Семке — тот опять отчудил: поспорив, прыгнул со второго этажа на клумбу; о нюне — Наташке, она готова лить слезы из-за любого пустяка, и весь класс не любит ее за это, а Ольге все равно жаль Наташку, и она всегда заступается за нее, потому что, в сущности, Наташка хорошая, добрая, вот только глаза у нее на мокром месте; рассказывала о военной игре «Зарница», где она вынесла с поля боя «раненого», а он брыкался; о сокровенных своих мечтах, — ничего не могла утаить.

Да и какие могут быть тайны между самыми преданными на свете друзьями — Ольгой и папкой?

Голос ее журчал, как ручеек, а Андрей молчал и слушал, и его добрая большая рука лежала у нее на плече.

Ольга как-то призналась, что ей «до донышка» нравятся эти долгие, затягивавшиеся допоздна вечера. Случалось, что под собственную болтовню и засыпала.

Но тогда Ольга была еще маленькой. С тех пор как умерла мать, она как-то сразу повзрослела. Нет, они по-прежнему дружили, но Аргунов понимал, что эта дружба постепенно теряла свою былую искренность и непосредственность. Взрослея, дочь стала стесняться отца. Когда к ней приходили подружки, они старались уединиться.

У них было свое.

Андрей смотрел на дочь и думал: «Как ей не хватает матери!»

Обычно Ольга приходила из школы, снимала с себя школьную форму, переодевалась в домашнее платье, из которого давно уже выросла, и начинала раскладывать на столе тетради и учебники.

Такая у нее была привычка: как придет из школы — сейчас же за уроки садится. Разложит тетради и учебники, сядет за стол и, подперев кулаком щеку, будет долго-долго глядеть на портрет матери.

Это тоже стало у нее уже привычкой: вот так и будет сидеть, пока не насмотрится.

Пока не насмотрится…

Андрей иногда даже пугался: все, до мельчайших черточек, Светланино: мягкий прищур глаз, густые темные брови, губы с опущенными уголками. Так что, бывает, не поймешь: то ли она улыбается, то ли готова заплакать?

В такие минуты, когда дочь сидела перед портретом матери, Андрею было особенно не по себе.

А чем помочь? Время было не властно и над его памятью.

После смерти жены прошло уже два года, а Андрею то и дело вспоминается веселый взмах крылатых бровей, когда Светлана смеялась, упрямо прикушенная губа, когда сердилась, и теплый, из глубины души взгляд, когда ему было трудно. И порой казалось, что вот откроется сейчас дверь, Светлана войдет в комнату и спросит: «Ну как вы тут без меня хозяйничаете? Справляетесь?»

Ольга справлялась. И когда Аргунов приходил с полетов уставший, кидая куда попало куртку, планшет, она никогда не попрекала его, а молча прибирала разбросанные вещи, как это умела делать мать — незаметно и без нареканий, — и звала на кухню ужинать.

…Ольга вернулась из школы, когда отец уже спал, развалившись в мягком кресле. Она прошла в спальню, расстелила ему постель и только потом, подойдя, тронула губами его шершавую щеку:

— Папа, иди спать.

— Поздно гуляешь, дочка, — укорил ее Андрей.

— Я не знала, что ты уже дома, а то бы раньше пришла. — Она снова чмокнула его в щеку: — Устал?

— Устал и хочу в отпуск. Так что собирайся, на днях отчалим. Ты когда школу заканчиваешь?

— Тоже на днях.

— Вот и отлично. Ну что ты так на меня смотришь? Давно не видела?

Ольга радостно вздохнула:

— Папка, ты у меня самый замечательный на всем белом свете!

— Так уж и на всем? — отшутился Андрей.

— Конечно! Я только подумала, а ты уже угадал мое желание. — И она в восторге закружилась по ком нате: — Ура! Мы едем в Ташкент! Ну, держитесь, бабушка и дедушка! Весь мед ваш поедим и все дыни слопаем!

Засыпали они в этот вечер оба счастливые — в мечтах о теплом лете, о вкусном меде, об отдыхе…

3

Этот день для Льва Струева начался неудачно. Когда он предстал пред ясны очи летного врача Тамары Ивановны Колесовой, та категорически заявила:

— Сегодня, Лев Сергеевич, вы летать не будете!

— Как это? — воскликнул Струев. — Почему?

— Это вы мне должны сказать почему. Кашель сильный? — спросила Тамара Ивановна.

— Какой кашель? Что вы мне голову морочите?

— Не кричите, — спокойно ответила Тамара Ивановна, — я только исполняю свои обязанности. А кричать вы можете, если захотите, на свою жену. И то когда женитесь, — с усмешкой добавила она.

— Но почему вы меня не допускаете к полетам? — не унимался Струев.

— А потому, что вы больны. Вон как носом шмыгаете. Вчера вечером температура была?

Струев молчал.

— А в молчанку играть не надо, — мягко заметила Тамара Ивановна, — порядочный летчик всегда признается, что он нездоров.

— Да порядочный летчик… — начал было Струев, но, увидев входившего в кабинет Аргунова, замолчал.

— Так была температура или нет? — допытывалась Тамара Ивановна.

Струев продолжал молчать.

— В таком случае, — жестко сказала Тамара Ивановна, — вам нужен не доктор, а ветеринар!

— Почему ветеринар? — оскорбился Струев.

— Тот привык иметь дело с бессловесными животными, а я, простите, врач.

Она быстро написала что-то на бумажке и протянула ее Струеву. Это была справка об освобождении от полетов.

Резко отодвинув стул, Струев поднялся:

— Хорошо, я докажу, что я здоров. А вы просто придираетесь ко мне, вот и все! — Он взял справку и разорвал ее на мелкие кусочки.

Что делать на аэродроме, когда тебя отстранили от полетов? Кругом суетятся, бегают, все заняты делом, и только ты один ходишь как неприкаянный. Нет, лучше уж посидеть дома, почитать книгу, да и лечиться надо. Как ни крути, а он действительно простужен, только не хотел в этом признаваться. Думал, обойдется и так.

Не обошлось.

Дома, как всегда, идеальный порядок. Мягкий, пушистый ковер скрадывает шаги, с полок призывно смотрят нарядные корешки книг. Рядом с ними маленькие модели самолетов.

Это было еще в школе испытателей. Как-то один из преподавателей, в прошлом известный летчик, пригласил Струева к себе домой. Жилье старого испытателя удивило и поразило его. Кругом, куда ни кинь взгляд, самолеты, самолеты, самолеты. Модели самолетов стояли на полках, шкафах, подоконниках, на письменном столе, среди книг, шкатулок и даже среди посуды в серванте.

Струев пил чай, слушал рассказы гостеприимного хозяина, а сам все поглядывал и поглядывал на модели самолетов. Уж очень они ему нравились. Легкие, отточенные — из нержавейки, из алюминия и просто из дерева.

Наконец Струев не выдержал и спросил:

— А зачем вам столько самолетов?

— Это те, на которых я летал, — пояснил хозяин необыкновенной квартиры.

— Как! — воскликнул пораженный Струев. — Их же больше сотни! И вы на всех летали?!

— На всех.

Старый испытатель раскрыл альбом с современными самолетами и вздохнул:

— А на таких, к сожалению, уже не довелось…

Вот тогда-то Лев Струев и решил коллекционировать модели освоенных им типов машин. Правда, этим можно было бы с успехом заняться, если бы он остался в испытательном центре, где пришлось бы летать на разнообразных аппаратах. Но весь выпуск новоиспеченных испытателей загремел на авиационные заводы…

Напрасно Струев строчил рапорты в управление летной службы министерства, напрасно домогался заступничества могущественных в авиационном мире людей — все было бесполезно. Так и пришлось стать обыкновенным заводским испытателем, облетывать серийные машины изо дня в день.

Скучная, незавидная работенка.

Нет, Струев не упрекал в серости своих товарищей. Их устраивала такая работа — пожалуйста. Он же хотел большего… И если иногда и допускал воздушное трюкачество, то это от тоски. От тоски по настоящему делу. Правда, поговаривали, что завод скоро приступит к выпуску нового типа самолета. Есть шанс отлить еще одну модель — шестнадцатую. Всего-то шестнадцатую… Негусто.

Лев Сергеевич ходил по комнате, вытирал и без того чистую мебель и думал, что ведь, в сущности, он — неудачник. Да-да, именно неудачник, хотя у него есть, кажется, все: и работа, и книги, и отдельная квартира. Квартирка, правда, маленькая, однокомнатная, но что ему, холостяку, еще нужно? Женится — дадут двухкомнатную. Но жениться как раз он и не торопился.