Болеслав Прус - Кукла

• Название: Кукла
• Автор: Болеслав Прус
• Жанр: Проза

---

Вонсовская пристально посмотрела на него - сначала с некоторым беспокойством, затем с негодованием и, наконец, пожала плечами.

- Знаете, что мне пришло в голову?

- Что я сошел с ума?

- Приблизительно так.

- В обществе столь очаровательной женщины и за таким спором это было бы совершенно естественно.

- Ах, какой пошлый комплимент! - поморщилась она. - Во всяком случае, должна признать, что вы мне почти понравились... Почти. Но вы не выдержали роли, отпустили меня, и я разочаровалась...

- О, меня хватило бы на то, чтобы не выпустить вас.

- А меня хватило бы на то, чтобы позвать слуг...

- А я, вы уж простите, сударыня, заткнул бы вам рот...

- Что?.. что?..

- То, что вы слышали.

Вонсовская опять изумилась.

- Знаете, - сказала она, по-наполеоновски скрестив руки, - вы либо очень оригинальны, либо... очень плохо воспитаны.

- Я совсем не воспитан.

- Значит, действительно оригинальны, - тихо произнесла она. - Жаль, что Белла не узнала вас с этой стороны...

Вокульский остолбенел. Не потому, что услышал это имя, а потому, что почуствовал в себе разительную перемену. Панна Изабелла была ему совершенно безразлична, зато его весьма занимала пани Вонсовская.

- Следовало сразу выложить ей свои теории, как мне, - продолжала вдова, - и между вами не произошло бы никакого недоразумения.

- Недоразумения? - переспросил Вокульский, широко раскрывая глаза.

- Ну да; насколько я знаю, она готова простить вас.

- Простить?..

- Я вижу, вы еще не совсем... оправились, - заметила она небрежным тоном, - если сами не чуствуете, как безобразно вы поступили... По сравнению с вашими эксцентричными выходками даже барон кажется человеком изысканным.

Вокульский так искренне расхохотался, что его самого это озадачило.

- Вы смеетесь? - заговорила снова Вонсовская. - Я не сержусь, так как понимаю, что означает подобный смех... Высшую степень страдания...

- Клянусь, вот уже два месяца я не чуствовал себя так свободно... Боже мой... пожалуй, даже два года! Мне кажется, все это время мой мозг омрачало какое-то страшное наваждение, а сию минуту оно рассеялось... Только теперь я почуствовал, что спасен, и спасен благодаря вам.

Голос его дрожал. Он взял обе ее руки и поцеловал их почти страстно. Вонсовской показалось, что в глазах его блеснули слезы.

- Спасен... и свободен! - повторял он.

- Послушайте, - холодно произнесла Вонсовская, отнимая руки. - Я знаю все, что произошло между вами... Вы поступили недостойно, подслушав разговор, который известен мне во всех подробностях, как и многое другое... Это был самый обыкновенный флирт...

- Ах, значит это называется флиртом! - перебил он. - Когда женщина уподобляется буфетной салфетке, которою всякий может вытирать себе пальцы и губы... так это называется флиртом? Прекрасно!

- Замолчите! - крикнула она. - Я не спорю, Белла поступила нехорошо, но... судите сами о своем поведении, когда я скажу, что она вас...

- Любит, не так ли? - подхватил Вокульский, поглаживая бороду.

- О, любит... Пока что просто жалеет... Я не хочу вдаваться в подробности, скажу лишь, что за эти два месяца я почти ежедневно встречалась с нею... что все время она только и говорила о вас и что излюбленное место ее прогулок - заславский замок... Как часто сидела она на том большом камне с надписью, как часто видела я на глазах ее слезы... А однажды она горько разрыдалась, повторяя вырезанные на камне строки:

Везде, всегда с тобой я буду вместе,

Ведь там оставил я души частицу.

Что же вы скажете?

- Что я скажу? - повторил Вокульский. - Клянусь, единственное, чего я хотел бы в эту минуту, - чтобы не сохранилось ни малейшего следа от моего знакомства с панной Ленцкой. И прежде всего - чтобы исчез злополучный камень, который приводит ее в такое умиление...

- Будь это правда, я получила бы прекрасное доказательство мужского постоянства...

- Нет, вы получили бы доказательство чудесного исцеления, взволнованно сказал он. - Боже мой... мне кажется, что кто-то замагнетизировал меня на несколько лет, что два месяца назад меня неосторожно и неумело разбудили, и только сегодня наконец я действительно пришел в себя.

- Вы говорите серьезно?

- Разве вы не видите, как я счастлив? Я обрел самого себя, я снова принадлежу себе... Поверьте мне, это чудо, которого я совершенно не понимаю; я могу сравнить себя сейчас только с человеком, который очнулся от летаргического сна, уже лежа в гробу.

- Чему же вы это приписываете? - спросила она, потупив глаза.

- В первую очередь вам... И еще тому, что я наконец решился ясно высказать перед кем-то мысли, которые уже давно созрели во мне, только смелости не хватало в этом признаться. Панна Изабелла - женщина иной, чуждой мне породы, и только какое-то помрачение ума могло приковать меня к ней.

- И что же вы сделаете после столь интересного открытия?

- Не знаю.

- Может быть, вы уже встретили женщину своей породы?

- Может быть.

- Это, наверное, та... пани Ста... Ста...

- Ставская? Нет. Скорее вы.

Вонсовская поднялась с надменным видом.

- Понимаю, - сказал Вокульский. - Мне следует уйти?

- Как считаете нужным.

- И мы не поедем вместе в деревню?

- О, это уж наверное... Впрочем... я не запрещаю вам приехать туда... У меня, вероятно, будет Белла...

- В таком случае, я не приеду.

- Я не говорю, что она обязательно будет.

- И я застану вас одну?

- Возможно.

- И мы будем беседовать, как сегодня?.. И ездить верхом, как тогда?..

- И между нами действительно начнется война.

- Предупреждаю, я ее выиграю.

- В самом деле? И, может быть, сделаете меня своей рабыней?

- Да. Сначала я докажу вам, что умею властвовать, а потом на коленях вымолю у вас позволения стать вашим рабом...

Вонсовская повернулась и вышла. В дверях она на минутку остановилась и, слегка кивнув, бросила:

- До свидания... в деревне!..

Вокульский ушел от нее словно пьяный. Уже шагая по улице, он пробормотал:

- Ну конечно, я одурел.

Обернувшись, он заметил, что Вонсовская смотрит ему вслед из-за занавески.

"Черт побери! - подумал он. - Не попался ли я снова в историю?"

По дороге домой Вокульский все время раздумывал о происшедшей в нем перемене.

Он словно выкарабкался на свет из бездны, где царили мрак и безумие. Кровь быстрее струилась в его жилах, он глубже дышал, мысли текли с необычайной свободой, он ощущал во всем теле какую-то бодрость, а в сердце невыразимый покой.

Его уже не раздражала сумятица улицы, радовал вид толпы. Небо как будто посинело, дома посветлели, и даже пыль, пронизанная солнечным светом, была прекрасна.

Но всего приятнее было глядеть на молодых женщин, на их гибкие движения, улыбающиеся губы и манящие глаза. Две или три посмотрели ему прямо в лицо, ласково и кокетливо. У Вокульского заколотилось сердце, и словно горячий ток пробежал с головы до ног.

"Прелестны..." - подумал он.

Но тут же вспомнил Вонсовскую и должен был признать, что она красивее всех этих прелестных женщин, а главное - соблазнительнее. Как сложена, какая чудесная линия ноги, а цвет лица, а глаза - бархатистые и искрящиеся, как бриллианты... Он готов был поклясться, что ощущает запах ее кожи, слышит ее нервный смешок, и в голове у него зашумело при одной мысли о прикосновении к ней.

- Вот, должно быть, бешеный темперамент... - прошептал он. - Искусал бы ее...

Образ Вонсовской неотступно преследовал его и дразнил, и вдруг он подумал - не пойти ли к ней опять сегодня вечером?

"Ведь она приглашала меня обедать и ужинать, - убеждал он себя, чуствуя, как в нем закипает кровь. - Выгонит? А к чему бы ей было кокетничать? Что я не противен ей, знаю давно; во мне же она возбуждает желание, а это, ей-богу, многого стоит..."

Мимо него прошла какая-то шатенка с глазами, как фиалки, и детским личиком, и Вокульский с изумлением заметил, что она ему тоже нравится.

В нескольких шагах от своего дома он услышал окрик:

- Эй! Эй! Стах!

Вокульский оглянулся и увидел под навесом кафе доктора Шумана. Бросив недоеденное мороженое, он швырнул на столик серебряную монету и подбежал к Вокульскому.

- Я к тебе, - сказал Шуман, взяв его под руку. - Знаешь, давно уже ты не выглядел таким молодцом. Бьюсь об заклад, ты еще вернешься в Общество и разгонишь этих паршивцев... Ну и лицо!.. Ну и взгляд!.. Наконец-то я узнаю прежнего Стаха!

Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице и постучали в квартиру Вокульского.

- А я было испугался, что мне угрожает новая болезнь... - рассмеялся Вокульский. - Хочешь сигару?

- Какая болезнь?

- Представь себе, вот уже час, как на меня неотразимо действуют женщины... Мне просто страшно...

Шуман расхохотался во все горло.

- Вот чудак!.. Вместо того чтобы устроить обед по случаю такой радости, он боится... А что ж, по-твоему, ты был здоров, когда с ума сходил по одной женщине? Ты здоров сейчас, когда тебе нравятся все, и теперь первым делом тебе надо добиваться взаимности той, которая влечет тебя больше других.