Антоний Оссендовский - Люди, боги, звери

• Название: Люди, боги, звери
• Автор: Антоний Оссендовский
• Издательство: Яуза
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12872-7

Мемуары Антония Фердинанда Оссендовского «Люди, боги, звери» представляют собой увлекательное повествование о приключениях автора в Сибири и Монголии, охваченных гражданской войной. На одной из дорог он встречает легендарного барона Унгерна и множество других весьма странных реальных персонажей. В этих скитаниях ему открывается тайна загадочной страны Шамбалы, якобы существующей на Востоке. И просвещенные ламы предсказывают Оссендов-скому его судьбу и судьбы мира.

Кроме того, читатель найдет в этой книге интереснейший рассказ писателя и путешественника, прошедшего по следам Антония Фердинанда, Витольда Михаловского о жизни, странствиях, литературной и научной работе Оссендовского.

---

Может быть, о своих далеких похождениях до самого подножия Тибета рассказал Оссендовскому именно Камиль Гижицкий или кто-нибудь из его коллег-курьеров? Найденные таким образом описания разнообразных посторонних драматических событий, приключений и природных наблюдений Оссендовский вплел в фабулу сочинения. Сегодня много известных репортеров используют такой метод.

Судьбы борцов, сражавшихся на передовой линии фронта идеологических войн, ожесточенных, полных страсти и ненависти, годы спустя ставили совершенно неожиданные точки предыдущим событиям. Например, Свен Гедин, с симпатией наблюдавший за началом эры фашизма в Германии, был принят Гитлером и после приватной аудиенции с канцлером тысячелетнего рейха стал горячим поклонником нацистской идеологии, стараясь склонить к ней скандинавских соотечественников.

Автор бестселлеров

Трудно представить другого польского писателя, творчество которого так быстро пробудило бы интерес читателей во всем мире. Оссендовский умел использовать полосу удач. Он работал не покладая рук. Заканчивал одну книгу и сразу же начинал другую. Материал он черпал из памяти: о пережитых приключениях, наблюдениях, сделанных во время путешествия по далеким землям Азии. Иностранные издатели моментально приняли решение переводить дальнейшие сочинения автора, уже известного во всем мире. «Тень печального Востока» появилась в варшавских книжных магазинах в 1923 году. В том же году Ренард перевел ее на французский язык, а годом позднее Троппер — на немецкий, в 1925 году она была переведена на английский, датский и испанский языки.

Подобный успех имело изданное в 1925 году собрание воспоминаний и очерков «От вершин до бездны». В него также вошли большие фрагменты из повести «В людской пыли». Даже безвкусный роман «За Китайской стеной» и подобное ему «Чудо богини Квань-Нон» находят желающих рискнуть сделать перевод. Названия разделов книг «Азиатской серии» говорят сами за себя: «Отравители», «Ведьмы», «Поиски сокровищ», «Черные тени», «Во мраке дворцов», «Фабрики аморальности», «Там дьявол проводит свой бал», «Тюремное Эльдорадо», «Большое сердце маленькой гейши», «Князь тюрьмы», «Страшная ночь»… В первую очередь они были рассчитаны на массового покупателя, который не позволял им залеживаться на прилавках магазинов. Но отзывы рецензентов были далеко не лестными. Не обошли они и драмы «Живой Будда», поставленной на сцене варшавского театра в 1924 году. Роль барона Унгерна сыграл Людвиг Сольский, но даже великий актер не спас пьесу от провала. После нескольких спектаклей она была вычеркнута из репертуара. В 1924 году в одном из номеров «Утреннего курьера» («Kurier Рогаппу»), который стоил тогда 250 000 марок, была помещена рецензия Тадеуша Бой-Же-леньского Он предложил перевести сочинение, на основе которого была написана пьеса, на кашубский язык, так как по-кашубски «писатель» это «лжец», а «написал» — значит «солгал». Желеньский читал книгу Оссендовского «По землям людей, зверей и богов». Книга понравилась ему и напомнила сочинения Карла Мэя[56]. Автор рецензии не собирался спорить с писателем из-за какой-нибудь речки или из-за «какого-нибудь тигра», он отдавал себе отчет в сложности написания «исторической пьесы о фигуре, еще не признанной историей». Его поразили излишние упрощения и алогичность. Например, польский перстень XI в. (!), представленный Унгер-ну в качестве доказательства, что один из героев пьесы не красный шпион. После такого подтверждения «буддийский барон вложил в его руки завещание о возрождении человечества через веру, религию и семью».

Год спустя автор сценария оказался в составе комиссии, занимающейся подготовкой к празднованию 50-летней работы Людвига Сольского на сцене, с которым у Оссендовского сложились очень теплые дружественные отношения. В особой книге памяти, посвященной (Польскому, записано высказывание Антония Оссендовского об артисте:

«Не титулы, заслуги, слава, изменчивые любовь толпы и блеск успеха образуют содержание человека-артиста. Его образует Правда. То, что заложено в душе и исходит через каждое слово, каждую мысль и движение. Я помню Черный пруд в Татрах, крутые склоны гор, нисходящие к неподвижной, мертвой поверхности воды, ленивые потоки никогда не тающего снега, мертвые осыпи и тишину, такую, что даже эхо тонет в ней и робко исчезает. Там, на берегах Черного пруда, а позднее в солнечной долине Явожины, в опасной теснине Пенин, великий артист, мастер сцены, жених Муз и сын Истории, говорил о своей жизни, бурной жизни, тернистой, полной полета, поисков правды и красоты, о минутах тяжелых сомнений, трудов, иногда сверхчеловеческих, горечи, разочарований, радости, блаженства и счастья, рожденных в лоне Искусства. Я смотрел на этого человека, которого назвали бы в другой стране Великим за такую жизнь, и со страхом ждал диссонанса. Напрасно я боялся! Ни единого лишнего слова или слишком громкого, ни одной жалобы, нежелания, взрыва ненависти, ни одной мелкой мысли, хвастливой или пустой, ни единой фразы без смысла, ни одного пошлого движения, никакого диссонанса, крика и искусственного пафоса. Сама Правда! Слова соответствуют мыслям, словам — звучание голоса, голосу — движения. В этом красота, благородство и правда. Только таким может быть великий артист. Только такой артист имеет право обнажать перед живыми людьми трепещущую душу».

Красивые, мудрые слова, которые заслуживают памяти.

«Литературные известия» («Wiadomokn Literackie») считались серьезным и уважаемым изданием. Немалую сенсацию и волнение принесла в начале июня 1924 года статья «Научная работа проф. д-ра Оссендовского». Рецензируя «В людской и лесной чаще», Януш Доманевский использовал целый арсенал эпитетов, иронии и насмешек. «Нельзя удивляться проф. д-ру Оссендовскому, чьи книги быстро находят публикаторов среди крупнейших издательских фирм. Встает, однако, вопрос: почему он пишет их таким образом? Профессор прекрасно отдает себе отчет в том, для кого он пишет свои книги, хорошо изучив психику нашей читающей интеллигенции, и отлично знает, что угодно ее душе. А критика? Я не говорю о театральных критиках, которые жильем раздирают каждого автора <…>. А о литературных критиках, которые здесь, в Варшаве, писали о книгах проф. д-ра Оссендовского чуть ли не с восторгом. Но их лучше не трогать. Если же мы тронем этого божка, то что же останется бедному читателю? Он погибнет в потоке новых книг, которыми издатели засыпают наш выносливый рынок. Он погибнет, не узнав, что, как и когда прочитать, и, что самое главное, — не узнав, что о прочитанных книгах говорить».

Почти в то же время на страницах «Голоса правды» («Gtos Prawdy») Войцех Стпичиньский, скрывающийся под инициалами «В.С.», поспешил с «разъяснением по делу так называемого проф. Оссендовского». Нужно признать, что темперамент занес его значительно дальше.

«Доктор и профессор» уже давно напрашивается со своими дерзкими и тупыми псевдонаучными бреднями о странах, которых никогда не видел, науках, которые он не знает, и театральными пьесками, в которых нет ничего выразительного, чтобы его хорошенько ударить по карману. <…> Если о нем до сих пор не написали и пары слов, то только из нежелания делать рекламу таким шарлатанам и из убеждения, что рассудительные и серьезные люди быстро отделят зерна от плевел, названия от содержания, знания и талант от дерзкой саморекламы… Первой отважилась на критику «Сочинений» «профессора, доктора» Антония Фердинанда газета «Литературные известия». Это заслуга и за это можно похвалить, несмотря на их издателя, спекулянта Антона Бормана, на которого нельзя смотреть без отвращения. В 22-м номере журнала г-н Тадеуш Доманевский, предавая критике научные сочинения невезучего Карла Мэя (Мэй в то время уже сидел в тюрьме. — Авт.), поставил неразрешимый вопрос: «Не знаю, в какой области науки и где Оссендовский получил степень доктора, не знаю также, где и как он стал профессором». А кто знает? Может, один или двое, но, как сказал один шутник, они еще не родились. «Доктор и профессор», «литератор», «писатель», о котором никто ничего не Ьнает, «где он стал доктором и профессором»! Его биограф должен был бы обратиться за информацией в полицию, если бы Оссендовский не провел столько лет в Азии, но совсем не в пустынной и дикой, откуда тщетно было бы ожидать свидетелей подвижного образа жизни «профессора».

В ноябре 1909 года в Петербурге появилось общество молодых журналистов и наборщиков и основало «Петербургский журнал». Во главе общества встал некий Вацлав Чихоцкий, приятель какого-то Антона Оссендовского, без научных титулов, русского журналиста, работавшего в бульварном журнале Скобелева «Ст. — Петербургский листок». Чихоцкий, ловкий малый, в январе 1910 года растратил капитал общества и, оставив в качестве своего заместителя по редакции «Петербургского журнала» своего приятеля Оссендовского, сбежал в Москву. На этой должности благодаря снисходительности и голубиной доброте издателей журнала Оссендовский продержался 9 месяцев, после чего, возненавидев польский язык и служение «привисленцам»[57], снова превратился в русского журналиста и ушел в редакцию «Биржевых ведомостей». «Профессор и доктор», конечно, сейчас же заявит, что он по меньшей мере играл тогда роль Валленрода[58] и что, работая в российском либеральном органе, содействовал свержению царизма, быстрому признанию правительством Керенского независимости Польши и что он являлся одним из создателей Версальского договора, который, как известно, «привез» в Варшаву из Версаля через Париж, Брюссель, Кельн, Берлин и Познань в спальном вагоне сам Роман Дмовский[59]. Нужно предупредить все его увертки и до конца разоблачить Антона Оссендовского. После короткого «либеральничанья» уважаемый «ученый» осел в редакции черносотенного органа Бориса Суворина «Вечернее время» и там под псевдонимом А. Мзура с 1914 года или, может, немного раньше до самой революции пописывал статейки в шовинистском тоне. Революция загнала Антона к Колчаку, и оттуда он приехал в Польшу уже как «доктор и профессор», «польский писатель» и Фердинанд. Где он получил степень доктора, где стал профессором — неизвестно. Для получения докторской степени оказалось достаточно бурной жизни. Сам для себя был профессором морального растления и доктором искусства наниматься за деньги. <..> Может, эти биографические данные «знаменитого путешественника и ученого» заинтересуют господ издателей его бредней и постановщиков его пьесок, и, может, в конце концов установится обычай собирать информацию о разных бродягах, заброшенных военным водоворотом на польские пески, затем их под ручку и с апломбом проводят на арену интеллектуальной жизни, и так обильно пропитанную самыми настоящими моральными апашами.