Кейт Форсайт - Старая сказка

• Название: Старая сказка
• Автор: Кейт Форсайт
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9910-2216-3

Шарлотта-Роза всегда была выдумщицей. А в шестнадцать лет, представленная королю, своими историями она поразила воображение всей его свиты и даже наследника. Но недолго ей блистать при дворе «короля-солнце». Людовик XIV поверит злой молве о связи между Шарлоттой и своим сыном и заточит грешницу в монастырь. Что же ждет ее за монастырской оградой?

---

— Что ж, мы очень рады, что вы нашли в себе силы расстаться с Версалем и почтить нас своим присутствием, — улыбнулась Мадлен де Скюдери. Она была коренастой женщиной невысокого роста, дурно одетой и с рябой от оспы кожей. Тем не менее она вращалась в высших кругах общества. Свободно владея французским и латынью, она, как уверяли посвященные, являлась автором двух самых популярных романов современности, «Артамен, или Великий Кир» и «Клелия, римская история»,[37] хотя оба были опубликованы под именем ее брата. Я, во всяком случае, этим слухам верила. Ни один мужчина не способен с такой страстью и чувственностью описать сердечные страдания женщины.

Я только что вошла в Salle du Livre d'Or,[38] похожий на позолоченную шкатулку, в Люксембургском дворце, в доме Анны-Марии-Луизы Орлеанской, герцогини де Монпансье. В комнате было столько народу, что на стенах я едва разглядела знаменитые портреты и позолоченную потолочную лепку. В одном ее углу куртизанка Нинон де Ланкло спорила о чем-то с Жаном Расином, драматургом, и его мрачным и угрюмым другом Николя Буало, который недавно написал поэму, в которой жестоко высмеивал женщин. С первого взгляда было видно, что он не понравился Нинон де Ланкло. Тут же стоял и аббат де Шуази, томно обмахиваясь кружевным веером. Роскошное платье, которое было на служителе церкви, не отказалась бы иметь в своем гардеробе любая женщина. Жан де Лафонтен, пожилой поэт, известный своими баснями и иносказаниями, о чем-то увлеченно беседовал с Шарлем Перро, чье лицо под тяжелым париком, кажется, осунулось еще сильнее. Бывший придворный писатель, создатель знаменитых биографий любимых художников и фавориток короля, Перро лишился и должности, и жалованья, хотя и сохранил склонность к безвкусной пышности, о чем буквально кричал его усыпанный серебряными позументами атласный камзол. Рядом с ним скромно стояла его невзрачная умненькая племянница, Мари-Жанна Леритье. Она одарила меня летящей улыбкой и взяла под руку.

— Шарлотта-Роза! Я не видела вас уже целую вечность! Вы написали для нас что-нибудь новенькое?

— Сущие пустяки. Ничего особенного, — ответила я. — У кого при дворе есть время писать? Это вам хорошо, вы — женщина с независимыми средствами к существованию. А мне приходится зарабатывать на жизнь.

— Танцуя каждый вечер на балах, — поддразнила меня она.

— Если хотите знать, жизнь фрейлины состоит не только из танцев и увеселений. Я советую маркизе, какие драгоценности надеть, и в каком месте лучше всего приклеить мушку. На какой-нибудь дюйм ниже — и она подаст сигнал о своем целомудрии вместо кокетства. Только представьте, какой выйдет конфуз!

Мари-Жанна рассмеялась, но моя госпожа, Атенаис, маркиза де Монтеспан, нетерпеливо поманила меня к себе, и я повиновалась. Атенаис надела кружевное платье с золотой оторочкой — просто неприлично дорогое, — которое едва прикрывало ее пышную грудь. Волосы ее были завиты тысячью светлых кудряшек.

— Вы не должны так отзываться о Версале, — укорила она меня. — Это — самое волшебное место на земле, достойный символ королевской славы и величия.

— Слишком много придворных и слишком мало отхожих мест, — отозвалась я. — Жить в табакерке и носить за собой ночной горшок на балу — на мой взгляд, это не совсем подходящий символ величия.

С обитой золотой парчой кушетки мне улыбнулась Анна-Мария-Луиза де Монпансье. Как кузине короля, ей единственной позволялось сидеть в комнате.

— Мадемуазель де ля Форс, вы чересчур уж язвительны. Вы приготовили нам какую-нибудь историю?

— Подскажите тему. Какую угодно!

— Что ж… — И Анна-Мария-Луиза ненадолго задумалась, постукивая пальчиком по подбородку.

— Что-нибудь о любви, — крикнул какой-то молодой человек.

Я взглянула в его сторону. Он был молод и носил винно-красный бархатный камзол, ворот и манжеты которого утопали в пене кружев. Я развернула веер и принялась обмахиваться им.

— Все мои истории — о любви.

— Расскажите нам о мужчине, который влюбился в женщину, едва увидев ее. A coup de foudre,[39] — предложил молодой человек.

— Пронзенный стрелой из лука Купидона, — подхватила я.

— Вот именно. — Он прижал руки к груди, делая вид, что как раз такой стрелой я поразила его в самое сердце. Я улыбнулась и отвела глаза, чувствуя, как участился у меня пульс.

— Ш-ш, тише. У мадемуазель де ля Форс всегда есть наготове история для нас, — вскликнула Анна-Мария-Луиза.

Постепенно шум в зале стих, и глаза присутствующих обратились на меня. Я глубоко вздохнула, стоя лицом к толпе и чувствуя, как меня охватывает знакомое возбуждение.

— Однажды в волшебной Аравии жил-был принц… — Я нашла взглядом молодого человека и продолжила, — по имени Пан-Пан.

По толпе собравшихся пробежал восторженный шепоток. Применительно к детям «Пан-Пан» означал «наказать, отшлепать», а в других, более утонченных кругах — «заниматься любовью».

— Хотя его отец был волшебником, принц Пан-Пан не озаботился тем, чтобы овладеть его магическим мастерством, а просто плыл по жизни на волнах своей красоты и очарования. Но однажды Купидон возжелал укротить его капризное сердце и сделал так, что он повстречал принцессу Лантину. — Я почувствовала, как молодой человек впился взглядом в мое лицо, и отвернулась, чтобы унять жар зардевшихся щек, к которым прилила кровь, и успокоить бешено бьющееся сердце.

— Увидеть ее и полюбить — значило одно и то же. Как же забилось сердце Пан-Пана! Душа его горела, все его существо переполнял свет. Он понял, что полюбил принцессу, пылко и искренне, и что отныне будет любить ее до конца своих дней. Но это не единственное проявление Силы Любви. И в то же самое мгновение и Лантину поразила стрела любви…

Я продолжала рассказ, описывая трудности и препятствия на пути влюбленных, которые им предстояло преодолеть. Наконец Пан-Пану удалось спасти принцессу и жениться на ней, хотя оба понимали, что пламя любви может не только согреть, но и обжечь. Я присела в шутливом реверансе, показывая, что закончила, и аудитория разразилась аплодисментами.

— Превосходно, — воскликнула Анна-Мария-Луиза. — Ах, как бы мне хотелось жить в одной из ваших сказок, мадемуазель!

— Очень трогательно, — заметила Атенаис, перебирая локоны, лежавшие у нее на груди. — Я непременно попрошу вас записать эту историю для меня, дабы я могла прочесть ее королю.

— Разумеется, — с улыбкой отозвалась я, хотя и знала, что интерес короля к ней угас, и Атенаис более не является его maitresse en titre. Тем не менее он по-прежнему почти каждый день навещал ее. Но если Атенаис действительно прочтет ему одну из моих историй, и та понравится королю, быть может, Его Величество соблаговолит назначить мне пансион, как и прочим писателям при дворе. При мысли об этом душа моя затрепетала.

— Еще одну историю! — захлопала в ладоши мадам де Скюдери. — Кто рискнет превзойти мадемуазель де ля Форс?

На вызов быстро откликнулся какой-то молоденький поэт и принялся декламировать длинную поэму под названием «Посвящение жемчужине, дрожащей в ее ушке». Потягивая вино, я критически прислушивалась к его опусу. Поэма была недурна, но он терял очки, читая ее с листа. Смысл развлечения состоял в том, чтобы наугад назвать тему и развить ее экспромтом, проявив при этом максимум изобретательности и утонченности. Впрочем, это вовсе не означает, что я не тратила целые дни, заблаговременно готовя и оттачивая свои истории, после чего учила их наизусть, дабы впоследствии с уверенностью жонглировать ими по своему усмотрению, вкладывая в них пикантные двусмысленности и недомолвки.

Молодой человек в бордовом бархате по-прежнему с обожанием глазел на меня. Хотя я понимала, что никогда не стану признанной красавицей при дворе Короля-Солнце, тем не менее я научилась мастерски пользоваться тем, чем наделила меня природа. Я не могла сделать свой рот маленьким, поэтому я красила губы кармином, а в левом уголке приклеивала мушку — она называлась la baiseuse.[40] Я подкладывала материю в корсет, чтобы он казался объемнее, и выщипывала брови, так что их высокие полукружья придавали моему лицу выражение презрительной надменности. При любом удобном случае я надевала костюм для верховой езды, потому что знала: он идет мне, а когда это не представлялось возможным, то выбирала платья ярких и сочных золотистых, малиновых и изумрудно-зеленых оттенков, в отличие от кружевных платьев, которые предпочитала Атенаис. Я старалась носить самые высокие каблуки, какие только дозволялось носить при дворе, и которые лишь немногим уступали по высоте тем, что носил сам король. Моя коллекция вееров приобрела широкую известность, и я старалась не пользовалась одним и тем же веером два сезона подряд. Сегодня я предпочла веер из слоновой кости и золотистого шелка, разрисованного танцующими фигурками. Я сложила его и кончиком легонько коснулась лица под правым глазом, а потом взглянула на приятного молодого человека, дабы убедиться, смотрит ли он еще на меня. Он смотрел. Через несколько мгновений он оказался рядом и склонился над моею рукой.