А. Лидин - Сказания о русских витязях

• Название: Сказания о русских витязях
• Автор: А. Лидин
• Издательство: Ростов н/Д: Феникс, СПб: ООО Издательство «Северо-Запад», 2007. — с. 446
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-222-10924-3 (Издательство «Феникс»), 978-5-938-35204-9 (ООО Издательство «Северо-Запад»)

Сборник произведений известных русских авторов и историков погружает читателя в мир древнерусских сказаний и былин. Пересказанные живым современным языком и снабженные соответствующими комментариями они послужат хорошим подарком любителям исторических приключений, сказок и легенд.

Для широкого круга читателей.

---

Принеся его в пещеру и посадя на сделанную из дерна лавку, сказал ему следующее:

— Ты учинил такое дело, какое редкий из смертных предприять отважится и которое ласкает меня сыскать в тебе того витязя, от коего храбрости зависит мое освобождение.

Проговоря сие, прошептал он несколько слов и в ту ж минуту превратился в ужасный предмет, который представлял безобразнейшего человека, какого ниже быстрейшее воображение вымыслить может. Он был обременен претягостными оковами, на которых были положены неизвестные знаки.

— Вот мой точный вид, — продолжал он говорить князю, — каковой мне дан, в наказание мое, от подземного царя. Я хочу, — промолвил он, — рассказать тебе мою повесть, которая подаст тебе ясное обо мне понятие, и о коей никто еще из смертных не знает». Сказав сие, сел он на земле против Светлосана и начал ее следующим порядком.

Повесть Липоксая скифа

Я один из трех сынов Таргитая, скифа, происшедшего от Перуна и дочери реки Днепра. Дед мой, по возрасте моего родителя, отдал ему во владение всю ту землю, коею ныне обладают славяне и чудь, из коих последние произошли от нашего рода и присовокупилися потом к славенским племенам.

Родитель мой, получив сей дар, начал себе собирать отовсюду подданных», которых напоследок скопилось довольное множество, и соделалось из того небольшое царство. Великое плодоносив нашей земли немало способствовало к размножению в ней народа. Царствование моего родителя продолжалося весьма спокойно до глубокой его старости, и напоследок скончался он нечаянно, не чувствуя никаковой скорби, приведен будучи к своему концу единственно истощением природы, а не сластолюбивым житием, как то бывает в нынешнем веке.

Сия его нечаянная смерть была нам причиною к распре о державе нашей страны. Нас было три брата, как я уже сказал: средний именовался Арлоксай, младший Колоксай, а я был старший и называюсь Липоксай. Дед наш Перун, желая разрушить наш спор своим благоволением, избрал достойным к державе младшего из нас брата. Избрание свое утвердил он следующим чудом. Когда мы вышли из столичного нашего города Гелона на поле, чтоб решить наш спор превосходством наших сил (ибо мы уговорились, чтоб тому, кто далее из нас выстрелит из лука, осталось населенное царство, а прочим пустая земля), то в самое то время, когда хотели мы к сему лишь приступить, упали с неба соха, ярмо, топор и чаша, все из чистого золота. При сем приятном позорище все мы оборотили на них свои глаза. Желание толь богатой корысти привлекло меня к ним первого, но едва я к одной их сих вещей прикоснулся, как исшедшее от оной пламя так меня ожгло, что я, закричав ужасно, с великим стремлением отскочил от нее прочь. Арлоксай, средний наш брат, равную мне имел участь. Меньший из нас (могла ль сие помыслить наша гордость?) лишь только подошел к сим драгоценным вещам, как в то же мгновение пламя их оставило, и он учинился счастливым их обладателем, а с ними совокупно и нашего царства.

Сие огорчительное для нас и славное для Колоксая приключение преклонило к нему народные сердца, а мы принуждены были выйти из его державы. Арлоксай удалился в северные страны и учинился родоначальником чудских поколений, из коих следующие славны потом учинились: весь на Беле-озере, меря в Ростовской и Переяславской земле, по Клещину озеру, также мордва, печора и другие многие, о которых для краткости я умалчиваю. По смерти его чудские народы, а наипаче белоозерцы, обоготворили Арлоксая за его добродетель и преизящное его царствование. Соделали ему истукан из драгоценного дерева, возложили на него богатое ожерелье и дали ему в руки серебряную чашу, в которую все приходившие к нему для молитвы клали деньги. Подле великолепного его храма соорудили кладбищи, в которых погребалися все знатные и богатые люди с великими сокровищами. Память его и доныне между ими осталась под именем Иомалы.

По крайней мере, судьбу его почитаю я блаженною, что он, лишась своего отечества, учинился инде счастливым родоначальником и обоготворенным государем. А я, несчастный, лишась отеческого престола и гордяся моим старшинством, впал в отчаяние и удалился в покрытые вечным льдом земли, прилежащие к Хвалынскому и Черному морю. Совокупя несколько диких народов с убежавшими со мною скифами, учинился я малым владетелем и родоначальником происшедших потом угров и обрей. Но не довольствовашись сим малым владением и сокрушался всегда об отеческом престоле и о предпочтении моего брата, старался я сыскать в чем-нибудь другом мое прославление, и напоследок вдался я в розыски трав и побегов небесных и наконец так пристрастился к сему, что, оставив попечение о малом моем княжестве моим детям, препроводил я всю мою жизнь в изобретении и сыскании каббалистики, попросту называемой чернокнижием.

Неусыпными моими стараниями и прилежанием учинился я напоследок великим каббалистиком: нашел таинство с помощью трав, камней и минералов производить всякие невозможные дела и повелевать духами. Посредством богов небесных научился я угадывать прошедшее, настоящее и будущее. Все сии знания описал я в превеликой сочиненной мною книге, которая заключала в себе науку и наставления, как производить всякие сверхъестественные дела. Книгу сию и к ней словарь сочинил я на ассирийском языке, которому научился я в молодости моей от одного ассирийца, пришедшего поселиться в Скифию к моему родителю, куда его завели несчастья, изгнавшие оного из Ассирии. Сие я учинил для того, чтоб не всякий мог ею пользоваться, ибо она заключала в себе всю глубину чародейного знания.

Гордясь толь великими успехами моего рачения, сделал я несколько волшебных вещей, которых действие удивило моих подданных и вселило в них обо мне высокое мнение. Вскоре слава моего искусства распространилася по соседственным державам; превеликое число людей начали ко мне стекаться отвсюду, иные желая удостовериться, другие научиться. Стечением сим государство мое приобрело себе в короткое время размножение, богатство и сияние, каких дотоле не имело. Ободренный сими выгодами, старался я утвердить мою славу новыми изобретениями и чудесами моего знания. Сведения моего не скрывал я от иностранцев, но дозволял им все видеть и всему от меня учиться за некоторые прибытки, которые были полезны новому моему государству. Одним словом, я начал продавать все, и чертоги мои соделалися училищем волхвования для всех приезжавших и хранилищем волшебных вещей, которые раздавал я всем желающим за великие цены и подарки, не мысля нимало о том, что некоторые из сих вещей служили не токмо к пользе человеческой, но и ко вреду, что потом вскоре и воспоследовало.

Наконец раздраженный Перун сими злыми моими изобретениями поразил меня громом и тем закончил дальние мои в чародействе изыскания, но, однако ж, не пресек тем волшебства, которое, посредством моих наставлений и вещей, по всему свету распространилось, а наипаче в подвластной мне земле, в Скифии и в чудских странах.

Оставшиеся по мне дети и подданные мои, оплакав меня весьма довольно, учинили мне погребение по скифскому обряду следующим порядком: сперва вскрыв мое чрево и вычистя оное, наполнили нарезанным галгантом, курительным порошком, семенами травы петрушки и анисом и потом зашили, а тело мое все облепили воском. После сего, положа меня в гроб, поставили оный на одр и так вынесли на кладбище; поставя его на оном, воткнули со всех сторон копья, на кои возложа шесты, покрыли их прутьями около гроба. Притом в честь мою положили со мною вместе, задушив наперед, наложницу мою, кравчего, повара, конюшего, служителя, судостроителя и коня, присовокупя к тому золотую чашу и прочие любимые мною вещи, также волшебную мою книгу и с нею словарь. По сем действии всякий, кто только ни провожал мое тело, старался принести наиболее земли, дабы оною засыпать мой гроб и положенных со мною, и наконец насыпали надо мною толь великий бугор, что оный походил более на холм. Сие обыкновение, чтоб насыпать бугры над могилами, — примолвил Липоксай, — и вы от нас переняли.

Душа моя, — продолжал он, — по исшествии своем из тела, предстала совокупно с прочими погребенными со мною пред подземного царя, ожидая с трепетом от него себе осуждения. Ния, воззрев на меня свирепым взглядом, сказал мне грозно:

— Недостойный сын добродетельного Таргитая! Тако ли следовал ты его примерам? Наместо добродетельного и попечительного правления ты употребил жизнь свою на изыскания таинств, сокрытых от человеков небесами; ты хотел уподобиться богам запрещенными тебе средствами и силою духов, тебе служивших; но на место блага приключил ты вселенной неведомые ей несчастья.

Приговоря сие, повелел он фурии представить пред меня зеркало, в котором я увидел великое множество людей, мучимых разнообразно моими учениками. Иные из них были превращаемы в разные гнусные животные, другие томимы ядом или очарованиями, третьи лишаемы любимых ими вещей; и одним словом, усмотрел я тут всякие лютости, содеваемые от учеников моих над прочими смертными. При сем ужасном зрелище содрогнулся я паки, познав всю мою несправедливость и безумие; я пал пред Ниею, надеясь моим уничижением и мольбами преклонить его к себе на милость.