А. Лидин - Сказания о русских витязях

• Название: Сказания о русских витязях
• Автор: А. Лидин
• Издательство: Ростов н/Д: Феникс, СПб: ООО Издательство «Северо-Запад», 2007. — с. 446
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-222-10924-3 (Издательство «Феникс»), 978-5-938-35204-9 (ООО Издательство «Северо-Запад»)

Сборник произведений известных русских авторов и историков погружает читателя в мир древнерусских сказаний и былин. Пересказанные живым современным языком и снабженные соответствующими комментариями они послужат хорошим подарком любителям исторических приключений, сказок и легенд.

Для широкого круга читателей.

---

Я остался неподвижен, разум мой меня оставил, и рассуждения мои от меня удалились, лишиться живота в то время почитал я небесным даром; но мне уже и представлялось, что смерть моя ко мне приближается и возносит острую свою косу, чтоб ссечь меня и свергнуть в мрачное Ниево жилище. Напоследок вышел я из моего заблуждения, но чтоб отдаться в жесточайшую печаль; потом в отчаянии моем предприял я ехать и искать ее по всему свету. Приказал тотчас оседлать себе коня и, не рассуждая ни о приготовлении к пути, ни о снабдевании себя нужным, сел и поехал, не зная сам куда. Смятение мое повсюду за мною следовало и не оставило бы меня долго, если б шум, сделавшийся подле меня, не разогнал его. Я поднял глаза и увидел себя окруженным вооруженными людьми, кои, не медля нимало, схватили меня с моей лошади, посадили в приуготовленную коляску, завязали в ней мне глаза и потом повезли меня; причем запрещали кричать и рваться, если не хочу быть умерщвлен. Сколько жизнь моя была ни несносна, однако ж не хотел я лишиться ее от рук моих похитителей; итак, ехал, нимало им не противясь.

Потом привезли меня в темницу, которая показалась мне ужаснее и самой смерти, и тут заключили. Я препроводил всю ночь в великом ужасе и не знал, что мне начать в моей напасти. Поутру вошел ко мне начальник стражи темничной и объявил, что приказано содержать меня тут наистрожайшим образом. Я спрашивал его, в чем я проступился и за что должен терпеть такое наказание. Но он мне на то ответствовал незнанием, прибавляя к тому, что он только то ведает, что я обвинен и что казнь совершится надо мною через три дня. Сказав сие, вышел он вон и оставил меня утопать в моем отчаянии. Тогда горесть моя от часу прибавлялася, и неизвестная судьбина терзала мое сердце наилютейшим образом. Я отдался совсем снедающей меня тоске и положил неробко лишиться тревожной моей жизни, нежели ожидать на свете по всякий час нового страдания.

Мало спустя потом услышал я стук у дверей моей темницы; я оглянулся к ним, ожидая, кто войдет; но какой ужас поразил мое сердце, когда узнал я в вошедшей ко мне женщине Вестону, наперсницу моей любезной! Я почти помертвел и не знал, что подумать: она была окружена стражею, печальное ее лицо не предвещало мне ничего доброго, в смятении моем не мог я ничего ей выговорить. Наконец, она, поглядев на меня глазами, изъясняющими отчаяние и страх, «увы!» — возопила, потом:

— Несчастный Славурон! Так и тебя, никак, судьба на то же осудила, на что и невинную Филомену!

— Как! — перервал я скоропоспешно ее слова. — Неужели и Филомена содержится в сих ужасных местах?

— Нет, — продолжала Вестона, — она уже в царстве мертвых.

При сих словах разум меня оставил, и я уже не помнил, где я находился, жестокий обморок лишил меня всех чувств.

Спустя несколько времени я очувствовался, раскрыл утомленные мои глаза и увидел Вестону и стражу ее, старающихся мне помочь.

— Оставьте ваш труд, — говорил я им ослабшим голосом, — смерть в сем случае для меня не ужасна, а ее почитаю небесным даром. Увы! на что мне жизнь, лишенному Филомены? Она одна ее удерживала, а теперь более она ни к чему не служит, как только к терзанию моего сердца и к преданию тела моего на казнь неправедного суда.

При сих словах слабость моя опять ко мне возвратилась, и я пришел в прежнее беспамятство, но попечение Вестонино скоро меня опять от того избавило.

— Успокойся, — говорила она мне, — теперь не время тебе отчаиваться, а надобно стараться о избавлении себя от грозящей смерти; потом она дала знать страже, чтоб та удалилась, что оная и учинила.

Тогда Bестона, уменьшая свой голос, говорила мне так:

— Если б я не страшилась о твоей жизни, почитая тебя за высокие твои достоинства, и не боялась бы также и себя погубить, так на что бы мне и приходить сюда о том тебя уведомить; но прежде всего хочу тебя уведомить о несчастий нашем. Ты уже ведаешь, что Филомена не афинянка, а дочь знатного вельможи сего города, но несчастье не перестает за людьми гнаться и при великих их санах. Отец твоей любовницы имел у себя давнишнего неприятеля, который завсегда старался его погубить. Оное ему третьего дня и удалось: он оклеветал противника своего кесарю, у которого он в великой милости. Итак, вчерашнего дня приказано над ним свершить казнь и умертвить ядом его дочь и всех домашних, а тебя взяли под караул как их сообщника, ибо злодей наш ищет всех тех погубить, которые хоть чуть ему покажутся подозрительны. Я бы и сама уже давно была в царстве Плутоновом, если б не удержал жизни моей до сих пор случай, о котором я тебя теперь же уведомляю.

Когда вчера нас повезли на казнь, тогда к окружающему нас караулу прискакал человек, который, пошептав нечто начальнику нашей стражи, опять уехал. Начальник, не медля нимало, велел мне выйти из кареты и, посадя меня в другую, которую велел тотчас сыскать, приказал меня везти в сии темницы, в коих я до вечера находилась, никого не видя. Под вечер пришел ко мне объявленный начальник стражи и приказал мне из темницы за собою следовать. Выведши меня во двор, приказал подвезть карету, в которую севши со мною, приказал ехать в назначенное им место.

Таким образом приехали мы в город и остановились перед самым великолепным домом. Провожатый мой провел меня в оный через потаенную лестницу и, введши в потаенную комнатку, оставил меня одну. Мало спустя потом вошла ко мне девица, которая по виду и платью своему показалась мне дочерью знатного господина, в чем я и не обманулась. Я поклонилась ей очень низко и положила от нее ожидать прервания молчанию. На поклон мой ответствовала она мне своим; потом, севши в кресла, приказала и мне сесть. Я отговаривалась, однако она меня принудила; потом, помолчав несколько, начала она так:

— Поступок мой покажется, может быть, тебе странным, и кто не любил, тот сочтет его безрассудным и непотребным, а знающий сильную руку Эротову найдет его, конечно, извинения достойным. Я, тебе признаюсь, люблю — и любовь причиною твоего освобождения от смерти. Знай, я дочь того, кто причиною несчастья вашего дома: мой отец погубил твоего господина, дочь его и всех сродников и служителей, в котором числе и ты была бы, если б я тебя не избавила.

Услышав сие, бросилась я к ее ногам и благодарила ее за великодушное ко мне покровительство, а она, подняв меня, продолжала так:

— Да, Вестона, ты теперь мне обязана своею жизнью, а я тебе буду своей, если ты пособишь моему предприятию. Слушай, я люблю Славурона и полюбила его с тех самых пор, когда покойная твоя госпожа начала его любить. Я знала, что и он ее любит; итак, не надеясь тогда искоренить из сердца его такой страсти, коя одною смертью изгоняется, старалась и свою к нему скрывать и умерять; но теперь смерть Филоменина воздвигла ее на высочайшую степень надежды, и ласкаюсь, что помощью твоею могу пользоваться его нежною любовью, которую он ощущал к моей совместнице, и кою теперь питать ему к ней бесполезно и поздно.

Окончав свою речь, она замолчала и ожидала от меня ответа, а я не знала, что ей сказать; нечаянное ее открытие смутило меня несказанно; наконец, боясь ее прогневать долгим молчанием, ответствовала ей так:

— Милость твоя, государыня, оказанная мне в спасении моей жизни, столь для меня велика, что я не перестану во весь мой век ее чувствовать и молить богов, чтоб они наградили тебя за нее тьмократно. Что же касается до Славурона, то я хотя охотно желаю тебе услужить, но не знаю, как сие дело начать; первое, то, что я в заключении и не могу его сыскать…

— Нет, — перехватила она, — ты его можешь завтра же найти, ибо он по приказу моего родителя взят и посажен в ту же темницу, в которой и ты находилась; ты можешь к нему завтра пойти и объявить, что я его люблю и что спасение жизни его зависит от ответствования его на мою любовь; впрочем, ни ты, ни он без сего не останетесь живы.

Сказав сие, она ушла и оставила меня в ужасе, жесточайшем прежнего.

Потом вскоре после сего пришел ко мне начальник стражи и отвез меня опять в сию темницу, подтверждая мне слова госпожи своей, а сего дня по приказанию приведена я к тебе, чтоб известить тебя обо всем том и получить на то от тебя ответ.

Окончив свою речь, Вестона замолчала и ожидала от меня оного.

— Представь ты себе, — молвил Славурон, — каково тогда было мое смущение. Мысли мои и так уже были устрашены темницею, а смерть любезной моей незнакомки почти лишила меня разума; но принуждение отдать мое сердце другой, коей отец лишил меня всего того, что льстило мне на свете, показалось отверстым адом. Я пришел в ужасное бешенство, проклинал причинителя общего нашего несчастья, оплакивал смерть моей возлюбленной, негодовал на ее совместницу и выговаривал с укоризною Вестоне за неверность ее к своей госпоже и за подлую робость к смерти; потом приготовлялся великодушно умереть. Вестона, со своей стороны, прилагала все способы меня утешить и склонить на свое требование, не оставила ни ласкательства, ни слез, ни вздохов, которыми бы ей тронуть меня было возможно, но ничем не могла поколебать меня и так ушла, угрожая мне скорою смертью. Я остался один и призывал смерть, чтобы она меня сама сразила и лишила бы тем стыда умереть под рукою палача.